Его мысли прервал медвежий рев. Возможно, ему все же придется умереть в бою.

Справа от него из темноты вышла громадная тварь. Если бы она встала на задние лапы, была бы втрое выше мужчины. Правая рука потянулась за мечом, но пальцы — те, что остались — схватили лишь пустоту.

К счастью, те мгновенья, которые он потерял, вытаскивая меч из ножен левой рукой, медведь — если это создание могло так называться — ничего не делал.

Оперевшись увечной рукой о ствол, он смог подняться. Зверь смотрел на него желтыми глазами, полными рокочущего гнева. Лишь у одного человека он видел такой взгляд.

Единственное, о чем жалел воин — то, что не видел ребенка любимой. Мальчика, которому не мог быть отцом.

Листья чардрева засияли красным.

Рассвет.

* * *

Мальчик замерзал.

Вода заливалась ему в рот, в уши, в нос, ледяным молотом била по голове. Холод был всюду. Казалось, он проник даже внутрь, под кожу, в грудь, в живот и распускался там острыми синими цветами.

Джон слышал голоса сквозь толщу воды — он их не узнавал. Через маленькое, не закрытое льдом окошко на него равнодушно смотрел кусочек серого неба. Он становился все меньше, все дальше, пока вовсе не стал далекой точкой, единственным источником света в бесконечной, холодной темноте.

Он опускался все глубже, а холод подбирался все ближе к сердцу. Почему он до сих пор не коснулся дна? Почему не задохнулся? Сколько он уже тонул? Джон хотел дернуться, но не мог пошевелить даже пальцем — холод сковал его, запер в собственном теле.

Он хотел закрыть глаза, но не мог даже этого — маленькая, тусклая звездочка все равно оставалась перед взглядом.

И голоса. Голоса не смолкали, они становились все громче и громче. Джон слышал их, будто вокруг не было толщи воды, будто он стоял во дворе Винтерфелла.

— Пойдем, Джон! — он знал, кто это говорил. Знал, но не мог вспомнить. — Джо-он! Ну пошли-и!

Из-за спины выскочила девочка, чуть выше него. Простое серое платье было перепачкано в траве. Темные волосы взметнулись, когда она резко повернула голову. Девочка задорно улыбнулась, махнула рукой, зовя за собой и побежала.

Джон не шевелился, но бегущая девочка от него не отдалялась.

— Давай играть! — девочка нетерпеливо подпрыгивала прямо перед его лицом. — Кузен, ну поиграй со мной!

Она щелкнула его по носу и сложила руки на груди, надув губы. Джон хотел ей улыбнуться и сказать, что у него не было кузин, лишь сестра, рыжая и улыбчивая, но не мог двигаться.

— Отлично! Поймай меня! — она ударила его маленьким кулачком по плечу и снова побежала.

Джон больше не чувствовал холода. Он вообще не чувствовал тела, но почему-то его это не пугало. Джону захотелось смеяться.

— Ну же! Лови меня, кузен! — вокруг него носился серый, восторженно визжащий вихрь. Вдруг Джон почувствовал, как его укусили за нос.

— Ар-р! — Клацнула девочка зубами, — Я дракон!

"Дракон" насмешливо смотрела на него сверху вниз, но обижаться не хотелось — хотелось её обнять.

За левым плечом девочки Джон увидел, наверное, самую красивую женщину в мире.

"Высо-окая, — подумал он, — даже выше моего отца".

Её волосы опускались до колен и будто были созданы из темноты, в которой недавно пребывал Джон. В них был вплетен единственный синий цветок.

"Зимняя роза. Отец их очень любит".

На бледном лице горели нечеловеческие глаза. Джон бы испугался, но улыбка этой женщины не позволяла страху зародиться. Леди Кейтлин так же улыбалась, когда смотрела на Робба и Сансу. Хотя, рядом с ней Кейтлин Старк была бы похожа на кухарку.

— Висенья, — тихо проговорила женщина, проходя мимо них, — тебе пора.

— Да, иду.

Девочка посмотрела куда-то за спину Джону и засмеялась. Она прыгнула на него, но не коснулась, а прошла сквозь, будто призрак.

— Найди меня! — раздалось за его спиной.

Слова эхом разносились по пространству, хотя стен здесь не было.

Джону снова стало холодно.

— Тебе тоже пора. Нед ждет тебя.

И Джон понял, что может шевелиться. Вокруг было настолько жарко, что Джон не был уверен, сможет ли вдохнуть.

За окном завывала вьюга, а в замке были слышны крики новорожденного.

Сил едва хватило, чтобы открыть глаза.

Перед ним мелькнул потолок его комнаты, а потом он снова провалился в беспамятство. Джону снова снилась девочка с его лицом.

* * *

Робб сидел у постели брата.

Час назад здесь были все, кто мог: мейстер суетился у постели, отец мрачной статуей стоял в углу, слуги бегали вокруг камина, пытаясь растопить сильнее и не сжечь при этом свои брови, служанки наперебой давали мейстеру советы, которые тот с невероятным спокойствием игнорировал.

Вдруг забежала еще одна служанка — бледная как смерть и растрепанная как воробей. Она что-то сказала Лювину, тот что-то сказал отцу и люди стали исчезать из комнаты.

Сейчас в комнате не было никого, кроме братьев. По замку разлетались женские крики. Робб узнавал их, в прошлый раз после них появилась Санса. Мама рожала.

Быть может, Роббу тоже стоило идти к ней, но он не мог оставить Джона одного. Вдруг что-нибудь… хотя что с ним может ещё случиться? По щекам Робба не прекращали течь слезы. Он поклялся себе, что если Джон сейчас умрет, Робб немедленно уйдет, не прощаясь и не собираясь. Братоубийце не место в Винтерфелле. Может быть, потом он наденет черное, как дядя Бенджен, о котором иногда рассказывала старая Нэн.

— Холодно… — простонал Джон, не приходя в себя.

Робб вздрогнул, будто его снова ударили палкой по лицу. Зачем, зачем он повторил за матерью её слова?!

Темные, старковские волосы прилипли к покрытому испариной лбу, губы, едва-едва вернувшие нормальный цвет, дрожали. Весь Джон дрожал.

Робб подскочил, схватил шкуру и накрыл ей Джона — теперь на нем было уже пять шкур, но замерзать он не перестал.

Робб зажмурился, чтобы не видеть дрожащего брата, но это не помогло.

Робб видел, как Джон спиной проламывал тонкий лед и исчезал в темной воде рва. Его брат не издал ни звука во время падения, а потом Робб услышал лишь хруст льда — или костей. Он снова и снова слышал этот хруст.

— Помогите ему! — кричал он, но вокруг не было ни души.

Его горло сдавило, и это был вовсе не холод.

Он бежал так быстро, как только мог, кричал так громко, что горло жгло болью. Робб пробежал по стене, спустился по лестнице, перепрыгивая через несколько ступеней — последний десяток он преодолел кувырком, отбив все, что можно было отбить. Рука до сих пор болела, но он даже не заикнулся об этом мейстеру.

Выбежав из башни, он запутался в ногах и чуть не слетел с моста в ров. Потом вскочил и побежал снова. Его грудь горела от холодного воздуха, шапка слетела — и Робб не смог бы вспомнить, когда. Лицо было в крови. Или в слезах, он не был уверен.

Робб вбежал во внутренний двор и врезался кому-то в грудь.

— Помоги! Он т-тонет… — Робб сорвал голос и прорыдал последние слова в грудь неизвестному. Неизвестным оказался Джори Кассель, один из гвардейцев Старков.

Робб пытался объяснить, что случилось, что он не виноват, что не хотел вредить Джону, но его никто не слушал — Кассель бежал ко рву, неся маленького Старка подмышкой. Робб не мог остановить слезы.

Когда они забежали на мост, соединявший внешнюю и внутреннюю стены, Джон уже лежал там. По нему стекала вода, его била крупная дрожь. Из одежды остались одни штаны, а каштановые волосы превратились в обледенелый комок. Он свернулся и обхватил ноги, пытаясь сохранить немного тепла.

— Х-холодно… — бормотал он синими губами. — Мне холод… но.

Робб взглянул на ров. Дорожка из пробитого льда шла от места, куда упал Джон — куда Робб столкнул его — до места, где мост встречался с внешней стеной. Тем временем Джори бросился растирать мальчика и накинул на него мгновенно снятый плащ. Робб рывками стянул перчатки и отдал брату.

Кассель перекинул Джона через плечо, поднял Робба и побежал в замок.