Повозка остановилась у распутья. Одна дорога вела вперед, а другая дугой уходила налево, в сторону, где на стыке неба и земли в пасмурном мраке вырисовывалось подножье гор. Над головами Отчаянного Волка и Сентябрьского Ветра в холодящей тишине зарница предвещала бурю.

– Туда? – спросила Сентябрьский Ветер, указав на дуговую дорогу.

Отчаянный Волк безмолвно кивнул и спрыгнул с коня. Он обошел телегу, достал из нее кусок брезента и вернулся к лошадям.

– Накроемся, когда пойдет дождь, – поглядывая на небо, хмуро сказал он. – Надеюсь, фактория Стонторс не так далека.

– В паре километров отсюда, – подбодрила Сентябрьский Ветер.

Они поехали по ухабистой дороге, ведущей к необитаемой фактории. В воздухе витал сладковатый земляной запах. Обычно так пахло после дождя, но и перед ним можно было учуять эту свежесть. Пустынная прерия не одаривала разнообразием: лишь изредка по сторонам встречались кустарники можжевельника и сгорбленные деревца акации. Вдали раздался гром, и ему сопутствовала яркая паутина молнии, будто разорвавшая небо на части. Лошади испуганно заржали и ускорили ход.

Через полчаса под вспышками света замаячила фактория. За глинобитным невысоким забором виднелись крыши пустующих домов. Сентябрьский Ветер с Отчаянным Волком радостно переглянулись и поторопили лошадей. Дождь еще не показал всю свою мощь, а лишь начал с мороси. Легкие капли ударяли по брезенту, под которым укрылись наездники. Как только повозка миновала разбитые ворота, дождь сменил темп. Теперь удары были тяжелее. Отчаянный Волк спешился и повел лошадей в конюшню. Он привязал их к столбу, а сам принялся осматриваться. В темноте ничего не разобрать. Шум ливня снаружи крал каждый звук. Сентябрьский Ветер накрылась теплым одеялом и стояла в нерешимости сдвинуться с места.

– Нужно осмотреть дома, – сказал Отчаянный Волк. – Может, найдется, чем разжечь костер.

– Думаешь, все наше отсырело?

Он достал из телеги один из вьюков. С того текла струя воды. Сентябрьский Ветер скривила лицо, печально вздохнула и произнесла:

– Я с тобой!

– Нет, жди меня здесь! Я быстро.

– Гимли, постой, – просила она. – Пусть дождь немного стихнет. Ты весь вымокнешь!

Он подошел к ней, приобнял и коснулся щетинистой щекой ее щеки. Она надрывно засопела, не желая отпускать его. Отчаянный Волк укусил ее за мочку уха, а затем мягким голосом спросил:

– Тебе действительно не нравится мое индейское имя?

– Гимли куда лучше, чем дурацкий Отчаянный Волк, – сказала она. – И кто выбрал такое имя?! – он потупился и отвернулся.

– Я и выбрал. Забыла?

– Прости, но лучше буду звать тебя Гимли, пока никто не слышит.

– Хорошо. Но я все же проверю остальные дома, пока ты не окоченела. Дрожишь вся! – он накинул брезент поверх одеяла, в которое она закуталась.

– Только не задерживайся! Мне здесь не нравится!

Он подмигнул и исчез за кулисой обильного дождя. Перебежав узкую, некогда центральную улицу, Гимли поднялся на крыльцо заброшенного салуна, миновал крылатые дверцы и оказался во тьме пропахших плесенью стен. Наощупь прошел к стойке. Глаза начали привыкать к мраку, в котором показались очертания предметов: слева стоял овальный стол с деревянными стульями вокруг него; в дальнем углу пианино; вдоль барной стойки ряд высоких табуреток. На самой стойке Гимли нащупал осколки разбитой бутылки, о которые чудом не порезал руку. В конце комнаты камин. Подойдя к нему, он пригнулся, в лицо хлестнул холодный воздух, со свистом ворвавшийся в дымоход. Гимли достал из кожаного мешочка на поясе коробок со спичками и зажег одну, чтобы разглядеть, что находится в камине. Сырые угольки и ничего кроме них. Вернувшись к выходу, Гимли посмотрел сквозь дождевую пелену на другие строения. Как только он решил выйти на улицу, за спиной раздался жестяной треск. Испуг заставил обернуться и устремить взгляд на пол, туда, где в эту секунду колебалась металлическая пустая чашка.

– Кто здесь? – спросил он. От барной стойки к камину прошуршала крыса.

Тягучий скрип, раздавшийся на улице, разбавил монотонный шум дождя. Гимли вышел на крыльцо и в тревоге забегал глазами. В третьем доме по левой стороне медленно закрывалась дверь.

– Милая, это ты? – спросил он, смотря на конюшню, из которой в тот миг выглядывала не менее устрашенная Сентябрьский Ветер.

Гимли вернул внимание на дом, в котором, вероятно, кто-то прятался. Несмотря на ливень, ветра не было, и дверь сама собой так бы не распахнулась. Гимли широкими прыжками последовал к дому, но, приблизившись к нему, притаился за деревянной колонной, поддерживающей треугольную крышу крыльца. Запрокинув мокрые волосы назад, он медленно поднялся по ступеням и примкнул к двери.

– Вы здесь? – спросил и принял боевую позу.

После минутного молчания Гимли рискнул потянуть на себя дверь и сделал осторожный шаг внутрь. В темноте ничего не разобрать, и даже молнии, изредка освещавшие то небольшое помещение, не позволяли сосредоточиться. Гипнотический шум дождя отвлекал. Гимли снова спросил, есть ли кто-то в доме, но в ответ такая же пугающая тишина. Он решил пройти вглубь помещения, зажег спичку и принялся рассматривать то, что лепесток огонька мог оторвать у мрака. Дом походил на гостиницу: по углам стояли деревянные горбатые вешалки, точнее то, что от них осталось: один из круглых столов повален так, будто за ним прятались люди, и в доказательство тому в столешнице были несколько пулевых отверстий. У стены справа стоял высокий одежный шкаф без дверей, а на полу перед ним раскидана одежда.

Когда спичка начала обжигать пальцы, Гимли зашипел, а его шипение подхватил резкий раскат грома, словно молния ударила в соседнее здание. В эту секунду дом точно ожил: заскрипел, стены затряслись, и россыпь шагов донеслась со стороны лестницы, ведущей на второй этаж. В мерцании грозы Гимли разглядел невысокую тень, скользящую наверх.

– Кто ты? – закричал Гимли, устремившись за фигурой. – Я тебя не трону!

Идя по узкому мостику между стеной с дверьми комнат и пустотой – пролетом на первый этаж, Гимли не спускал глаз с личности, которая уже бежала по ту сторону гостиницы. Он поспешил, завидев, что человек спустил с чердака лестницу и пополз наверх.

– Эй, остановись! – просил Гимли. – Не убегай!

Как только он приблизился к той лестнице, она начала подниматься. Некто тянул ее на себя, но Гимли успел зацепиться пальцами. Скинув лестницу обратно, Гимли начал подниматься по хлипким, прогибающимся под его весом ступенькам.

– Остановись! – крикнул он, и в тот же миг на его голову свалился кувшин. Осколки разлетелись в стороны. Гимли едва не сорвался. Обозлившись, он ускорил ход, но в голову снова что-то прилетело. Жестяная тарелка. Тогда Гимли достал кинжал и прокричал:

– Прекрати!

Вскарабкавшись на чердак, на котором едва ли помещался, он в полусогнутом положении высматривал силуэт, бежавший от него. Гимли отмахнулся от вновь летевшей в лицо посудины и поторопился за тенью, вылезшей в чердачное окно на улицу. Он выбрался на покатую крышу и увидел невысокого мужчину. Тот пятился, держа в руках кочергу.

– Ударю! – лютовал беглец.

– Не спеши, – выставив ладони, сказал Гимли. – Я тебе не причиню вреда!

– Мне все хотят причинить вред! – нервно произнес мужчина.

– Но не я, – сказал Гимли. – Кто ты?

– Неважно!

Гимли осторожно подступился к нему. Посмотрев с крыши вниз, глубоко вдохнул, а после вернул внимание на незнакомца.

– Так почему ты меня избегаешь?

– Меня хотят убить! – голос мужчины звучал отреченно.

– Кто хочет убить?

– Все!

– Я не хочу.

– Откуда мне знать?

– Я индеец и говорю тебе за свой народ!

– Не похож ты на индейца, – приободрившись сказал тот.

– То есть я не индеец? – голос Гимли почерствел.

– Какой из тебя индеец? – раскрепостился мужчина. – Перо за ухом носить может каждый. Индейцы себя так не ведут. Будь ты одним из них, я бы уже мертвым валялся!