Он поднимается на лифте на двадцать седьмой этаж, дверь пищит, когда он проводит карточкой. Только сделав это, Гарри чувствует покалывание чар на своей коже. Он колеблется, но они никак на него враждебно не реагируют, когда он открывает дверь. Малфой, должно быть, добавил в них его подпись.

Гарри хмурится, чувствуя себя неловко из-за того, что Малфой так хорошо его знает. Подлый ублюдок, должно быть, скопировал его подпись, когда распутывал Следящее.

Он чувствует что-то темное, вплетенное в чары, и задумывается, что бы произошло, если бы он привел с собой авроров или попытался аппарировать их внутрь.

Гарри входит в дверь, закрывая ее за собой, и окидывает квартиру взглядом. Это не первоклассная роскошная квартира, как он ожидал, но она шикарна и украшена красным и золотым. Перед ним расстилается большая гостиная открытой планировки с окнами от пола до потолка. Вид на огни города потрясающий, но Гарри не позволяет своему взгляду задержаться на нем. С одной стороны — две закрытые двери, с другой — маленькая кухня, обеденный стол и явно раздраженный Драко Малфой. На нем лицо Марквелла, а более полным губам Марквелла не удается поймать то самое режущее презрение, которое помнит Гарри.

Гарри проходит дальше в комнату, намеренно не торопясь, оглядываясь, изучая все с чрезмерным интересом.

— Очень мило, Малфой, — говорит он, проводя рукой по спинке бархатной кушетки бордового цвета. — Очень… по-гриффиндорски. — Он позволяет своему веселью протечь в голос, когда подходит ближе к дверям, которые, как он предполагает, ведут в спальни, и тянется к ручке.

— Это моя, Поттер, — ледяным тоном произносит Малфой. — Если ты закончил, то не мог бы отложить свое дерьмо, чтобы я мог заняться своими делами сегодня?

Гарри чувствует укол удовлетворения от того факта, что он провел здесь всего тридцать секунд, а ему уже удалось разозлить Малфоя. Он движется вправо и открывает другую дверь, за которой находится хорошо оборудованная спальня, посередине которой стоит двуспальная кровать. Он снимает сумку с плеча и бросает ее на кровать, затем поворачивается лицом к Малфою.

Тот все еще сидит за столом, одетый в угольные брюки и светло-голубую рубашку. Гарри замечает, как хорошо его жилет обнимает тело, прежде чем закатывает глаза от претенциозности ношения гребаного жилета.

— Садись, — говорит Малфой, отодвигая ногой стул напротив себя.

Гарри падает на него и рассматривает Малфоя.

— Твои чары предназначены для глушения звуков, уединения и препятствия аппарации? — спрашивает он, делая предположение.

Малфой кивает.

— И визуальные тоже? — спрашивает Гарри, кивая головой на огромное стеклянное окно напротив них.

Малфой снова кивает и открывает рот, чтобы заговорить.

— Сбрось Гламур, — требует Гарри, убирая свой, пока говорит.

Губы Малфоя поджимаются, и он долго смотрит на Гарри трудночитаемыми темными глазами, но тянется к своей палочке, спрятанной в кармане жилета, и взмахивает ею. Лицо Марквелла исчезает, и Гарри не удивляется, что Малфой выглядит таким же раздраженным, как и Марквелл.

— Ты закончил? — спрашивает Малфой, явно стараясь говорить вежливо.

— Пока да, — пожимает плечами Гарри. Возможно, он решил работать на Малфоя, но это не значит, что он должен быть милым с этим придурком.

— Хорошо, — говорит Малфой. — Выпей, — произнося это, он лезет в карман и достает крошечный пузырек с прозрачной жидкостью. Гарри знает, не спрашивая, что это будет безвкусно.

— Ты, должно быть, шутишь, — говорит он ровным и твердым голосом.

— Похоже, что я шучу? — невозмутимо спрашивает Малфой таким же твердым голосом. — Ты в курсе моей личности последние сорок восемь часов. Мне нужно знать, прежде чем все это начнется, не ждет ли меня засада, когда я выйду из этой комнаты. Теперь выпей чертов Веритасерум и ответь мне на несколько вопросов.

— Ни за что, — говорит Гарри. Это было одно из правил «Аврор 101». Никогда не подвергай себя воздействию Веритасерума. Слишком многое можно потерять.

— Я не даю тебе выбор, Поттер. Ты пьешь Веритасерум и говоришь то, что мне нужно знать, или мы оба покидаем эту комнату и никогда не возвращаемся.

Гарри видит решимость в его глазах. Сердцебиение Малфоя абсолютно стабильно. Он не блефует. Он готов обрубить концы.

— Хорошо, — говорит Гарри, слегка удовлетворенный удивлением, которое мелькает на лице Малфоя. — Если ты тоже выпьешь.

Малфой хмурится и откидывается на спинку стула.

— Во имя Аида, зачем мне это делать, Поттер?

— Потому что мы оба слишком упрямы, чтобы отступить, и нам обоим слишком много нужно потерять, чтобы быть настолько уязвимыми друг для друга. Таким образом, мы можем пойти на компромисс — каждый из нас обозначит темы, о которых спрашивать нельзя. Спросишь о таком, и второй сделает то же самое.

Малфой, кажется, обдумывает это, а потом морщится.

— Хорошо. Ты не можешь спрашивать меня о том, с кем я встречаюсь и почему. Я расскажу подробности, которые тебе нужно знать, когда это произойдет. Ты также не можешь спрашивать меня о том, где я был последние десять лет.

Гарри обдумывает все, прежде чем сказать:

— Ты не можешь спрашивать меня, почему я ушел из Министерства, — возражает он, — о чем-либо связанном с моей работой в Министерстве или почему я нанялся на новую работу.

Малфой кивает и подталкивает пузырек ближе к нему.

— Две капли — минимальная доза. Продлится десять минут.

Гарри раздраженно закатывает глаза.

— Я хренов аврор, Малфой. Я знаю, какая минимальная доза Ви.

— Ты был аврором, Поттер, — говорит Малфой, не сводя с него глаз.

Гарри заставляет себя не поддаваться на насмешку и поднимает пузырек, открывая его. Он позволяет двум каплям упасть на язык, а затем передает ампулу Малфою. Он уже чувствует, как сыворотка Правды течет по его телу, истина поднимается на поверхность, пузырясь в горле. Он кусает щеку. Он был обучен этому. Все будет в порядке.

Он внимательно наблюдает, пока не убеждается, что Малфой действительно проглотил капли. Между ними повисает напряженное молчание. Гарри почти не хочет его нарушать. Пусть отведенное им время пройдет, его не волнует, но есть вопросы, ответы на которые он хочет знать, а это может быть прекрасной возможностью получить их.

— Ну, — тянет он насмешливо. — У тебя были вопросы?

Малфой втягивает воздух через нос. Он, кажется, пытается проглотить слова, которые хотят выскочить из его горла.

— Ты, Гарри Поттер, сообщал каким-либо образом, включая разговоры, письма, воспоминания или другие способы, какому-либо человеку или предмету о моей настоящей или ложной личности, моем появлении или моем присутствии в Лондоне?

— Нет, — выпаливает Гарри, прежде чем успевает остановиться. Малфой хорош. Гарри задумывается, как часто он допрашивает людей под Веритасерумом.

Малфой кивает, кажется, немного расслабившись, и Гарри решает посмотреть, сможет ли он что-нибудь из него вытянуть. Он решает начать с вопроса, который занимает больше всего пространства у него в голове.

— Почему ты хочешь, чтобы я занялся этим делом?

Сердце Малфоя на мгновение учащается, и он открывает рот, выпаливая слова против своей воли:

— Потому что я хочу узнать о тебе больше. — Его рот захлопывается, и он выглядит разъяренным, то ли на себя, то ли на Гарри за то, что задал этот вопрос.

Гарри смотрит на него с таким же удивлением. Это был не тот ответ, которого он ожидал.

— Почему ты взялся за это дело? — огрызается Малфой.

Сотня ответов прыгает Гарри на язык, почти душит его. Требуется контроль, которому он обучился за часы сопротивления Веритасеруму, чтобы выбрать один ответ, который он готов дать.

— Потому что я хочу узнать о тебе больше.

Рот Малфоя недовольно поджимается, и Гарри хочет ухмыльнуться, но вдруг приходит в голову, что если он уклонился от вопроса таким ответом, Малфой, возможно, тоже.

Гарри хмурится.

— Ты делал что-нибудь противозаконное с тех пор, как нарушил условно-досрочное освобождение?