Драко довольно мурчит и придвигается, чтобы углубить поцелуй. Именно это выводит Гарри из оцепенения. Он не может целовать Драко. Он не может больше терпеть то, что происходит между ними. Он плохо влияет на Драко. Он опасен. И на этом все.
Он отстраняется, отрывает ноги от стены и отворачивается. Он игнорирует пальцы Драко, скользящие по его коже, как будто в попытках подтянуть его обратно. Он игнорирует сердитый протестующий вой волка внутри. Он стискивает зубы и заставляет его подчиниться.
— Я не могу, — говорит он, глядя в потрясенное лицо Драко. Изумление быстро сменяется бесстрастием, хотя эмоции Драко витают в воздухе, режа без ножа. «Мне нужно уйти», — думает Гарри, отступая. Это правильный выбор, он знает, что правильный, но это не значит, что он хочет иметь дело с последствиями.
Он шагает к двери, и его рука уже на ручке, когда Драко говорит:
— Стой.
Гарри замирает — ничего не может с собой поделать. Он, по крайней мере, обязан выслушать Драко, не так ли? Но говорит Драко совершенно о другом, как будто поцелуя никогда не было.
— Тедди — причина, по которой ты их ненавидишь?
Гарри прерывисто вдыхает, услышав имя мальчика. Образ его лица на мгновение вспыхивает в сознании. Счастливая улыбка, зеленые глаза, совсем как у него. Он зажмуривается от боли.
— Ты не можешь продолжать судить о целой расе, основываясь на действиях нескольких, — говорит Драко позади него мягким, но неумолимым голосом. — Твоя ненависть к себе убивает тебя.
Гарри чувствует, как слова пронзают его. Драко неправ. Оборотни — монстры. Все. Посмотрите, что Гарри пытался сделать с ним прошлой ночью. Он тянется к дверной ручке. Не может говорить об этом, не может пытаться оправдать свою природу. Природу зверя.
— На что похожа связь с твоим волком? — спрашивает Драко с любопытством в голосе.
Гарри замирает, положив руку на ручку. Он оглядывается через плечо, удивленный вопросом. Драко смотрит искренне, но Гарри знает, что в вопросе кроется нечто большее. Он разворачивается, делая несколько медленных шагов к Драко, настороженный, но чувствующий, что по какой-то причине обязан ответить. Он вспоминает слова Драко, сказанные ранее, обнажающие его.
— Он не мой волк, — медленно говорит Гарри, глядя на луну. — Он внутри меня, но это не я. Такое ощущение, что это совершенно другое существо. То, что со мной произошло, разрушило мою жизнь, — его тон полон горечи, и он понимает, что думал об этом миллион раз, но никогда не произносил вслух. Он не хотел никого беспокоить, добавляя жалость к себе в список вещей, связанных с ним, о которых стоит беспокоиться.
Драко уклончиво мычит и делает глоток виски.
— На что это было похоже прошлой ночью? — спрашивает Драко, и Гарри чувствует на себе его взгляд, хотя и не поворачивает головы, чтобы встретиться глазами. — Когда волк был главным?
Гарри хмурится, пытаясь собраться с мыслями. Фрагменты, обрывки мыслей и чувств, размытые движения, сознание, а затем угасание.
— Это было… как будто я тонул, — тихо говорит он, чувствуя, как искренность слов находит отклик в нем. — Я продолжал пробиваться на поверхность, но каждый раз, когда хватал ртом воздух, он топил меня снова.
— Ты сказал волку отпрыгнуть, чтобы я мог убить Дэвиса, — говорит Драко, и это скорее утверждение, чем вопрос.
Гарри помнит отчаянную потребность защитить Драко, сделать все, что можно, чтобы одержать верх над огромным серебряным волком, разрывающим его. Мгновение они были синхронизированы. Он смотрел глазами волка, чувствовал, как их желания сливаются воедино. Секунду спустя волк прыгнул, и связь пропала. Гарри снова погрузился под воду.
— Он ненавидит меня, — говорит он и сокращает расстояние между ними. Гарри берет бутылку, делая глоток прямо из горлышка. — Он хочет убить меня. — Он смотрит на Драко и видит, как тот хмурится.
Кажется, он колеблется, как будто пытается принять решение, а затем снова заговаривает.
— Как думаешь, волк чувствует то же самое? — спрашивает он, и Гарри не понимает, о чем он. Должно быть, это видно по его лицу, потому что Драко продолжает: — Как думаешь, он тоже чувствует, что тонет? Как будто застрял внутри тебя, и все, что ты хочешь сделать, это избавиться от него?
Гарри останавливается, почти поднеся бутылку ко рту. Внутри поднимается волна гнева, горячего и горького, и он понимает. С болезненным чувством уверенности понимает, что именно так чувствует себя волк внутри него каждую секунду дня. Он чувствует — истинность поражает, как удар под дых. Волк жил всего три раза с тех пор как Гарри был укушен. У него был выбор, куда идти и что делать, ровно три раза за последний год. Каждую секунду каждого второго дня Гарри подавлял его, используя усиленные ощущения по желанию, все это время презирая его.
— Знаешь, он — это ты, — говорит Драко мягко, как будто понимает часть того, что происходит у Гарри в голове. Гарри не отвечает, изумление от самоосознания все еще не проходит. — Он не отдельное существо, — продолжает Драко. — Он — часть каждого из нас, к которой мы больше не можем прикоснуться, самая первобытная, инстинктивная часть нас. Именно это делает вирус ликантропии. Он выращивает эту часть мозга, укрепляя клетки, возвращая к жизни. Волк в тебе — это тот, кем бы ты был миллион лет назад.
Гарри снова пьет из бутылки, не обращая внимания на то, что алкоголь обжигает горло. Драко неправ. Гермиона говорила ему это сто раз. Она тоже ошибается. Волк — не он. Волк — животное.
Волки забрали у него все.
Все тот же гнев кипит внутри, наполненный обидой и болью. Внезапно Гарри начинает тошнить. Он швыряет бутылку через край, в ночь, и она разбивается о дорогу далеко внизу. Он чувствует себя в ловушке в своем собственном теле, в нем крутятся выборы и истины. Волк — та его часть, которая всегда являлась волком? — рычит, как будто противостоит угрозе. Гарри напрягается. Он хочет снова засунуть его обратно. Но он помнит темноту, помнит, как потерял всякое представление о том, кто он и где. Он помнит беспомощность.
Мгновение спустя Драко встает перед ним, и он чувствует руку на своей шее, мягкую и теплую, нежно сжимающую. Он хочет оттолкнуть Драко, сказать, что они не могут так прикасаться друг к другу, не после поцелуя, не когда он хочет гораздо большего, но не может отказать себе в утешении. Ему кажется, что он разлетается на куски.
— Дыши, — говорит Драко. — Дыши, Гарри. Ты в порядке.
Гарри вдыхает, чувствуя, как горят легкие. Он опускает голову, и Драко перемещается так, что его бок прижимается к боку Гарри, а рука ложится на его спину, продолжая постоянно гладить шею.
— Ты все еще ты, — говорит Драко ему на ухо тихим и спокойным голосом. Гарри чувствует его теплое дыхание на своей щеке и сосредотачивается на этом, закрыв глаза и пытаясь вслушаться в слова. — Ты храбрый и сильный, и в тебе есть смехотворно благородная жилка, которая заставляет тебя поступать правильно, даже если это может привести к твоей гибели. Твой волк будет таким же, если ты позволишь ему.
Гарри качает головой. Драко ошибается, он должен ошибаться.
— Он монстр, — шепчет Гарри. Он все еще чувствует ярость внутри себя, вездесущую потребность охотиться, сражаться и убивать. Он видел так много крови, резни и смерти. Волки разносят это везде, куда идут.
Рука Драко не опускается, большой палец слегка потирает челюсть Гарри около уха, то самое место, о которое он потерся бы у другого волка, чтобы пометить его своим запахом. Это успокаивает и Гарри, и волка. Он позволяет себе сосредоточиться, вдыхая запах Драко, теплый и успокаивающий. От него слабо пахнет самим Гарри, потому что он весь день носит его одежду, и это успокаивает. Драко ощущается своим.
— Волк Дэвиса был монстром, — говорит Драко мягким голосом в темноте, — потому что Дэвис был монстром. Он просто отражал его глубинные желания. Судя по тому, насколько сильным был волк, я бы сказал, что Дэвис выпускал его каждый месяц очень долго, а большую часть оставшегося времени, вероятно, использовал и подчинял своей воле.
