Малфой пожимает плечами. Он все еще сидит на земле и выглядит совершенно комфортно.

— Я знаю уже несколько недель.

Гарри удивленно смотрит на него. Конечно, нет. Конечно, Малфой сказал бы что-нибудь. Сделал что-то, что бы выдало его.

— Как?

Малфой склоняет голову набок.

— По тысяче моментов. Ты хорошо скрываешься, но я наблюдал за тобой полжизни, Поттер. — Малфой улыбается, и есть в этом что-то самоуничижительное. — Кроме того, это буквально моя работа — наблюдать за людьми и узнавать о них что-то новое. Теперь ты быстрее, сильнее и, конечно, не был таким мускулистым, пока не уволился с работы. Тебя выгнали, да?

Гарри чувствует, что у него подкашиваются колени, и сползает по стене, садясь лицом к Малфою на другом конце комнаты. Он смотрит на него долгое, долгое мгновение. Тысячи мыслей проносятся в голове, но он возвращается к одной. Малфой доверял Гарри свои секреты с первого дня, может быть, неохотно, но Гарри все это время знал о нем больше.

— Меня укусили, — рассказывает Гарри и чувствует, что слова что-то сдвигают внутри него, открывая ту часть, что он держал закрытой и спрятанной, кажется, всю жизнь. — На работе.

Малфой кивает.

— Это объясняет твое бедро.

— Что? — удивляется Гарри, не в силах уследить за тем, каким образом Малфою удается идти в нескольких шагах впереди этого разговора.

— Твое бедро. Оно болит. Я думал, у тебя была травма, которая стала одной из причин, по которой ты ушел из Аврората, но это вся причина, не так ли? Там тебя укусил волк.

Гарри опускает руку на бедро, слегка надавливая на мешанину рубцовой ткани и боли, которая осталась от укуса.

— Она была молодой, — тихо говорит он, воспоминания возвращаются в его сознание. Он так старался это забыть. — Она превратилась обратно после того, как я убил ее. Выглядела полуголодной. Не думаю, что она вообще хотела обратить меня. Ее волк был просто голоден.

Малфой сидит, спокойно наблюдая за ним, а темнота между ними сияет светом его палочки.

— Она задела шейку бедра, — продолжает Гарри. — Я бы истек кровью, если бы Рон не поместил меня в стазис и не отвез в Мунго. — Его рот кривится от горького воспоминания.

— Целители отказались лечить тебя? — спрашивает Малфой, и его тон настолько прозаичен, что Гарри понимает, что он заранее знает ответ.

Гарри пожимает плечами.

— Они были в ужасе. Робардсу пришлось появиться и заставить их спасти меня, а потом он изменил их воспоминания Обливиэйтом. Только они с министром знают настоящую причину, по которой я уволился. И Рон, — говорит Гарри и слышит горечь в собственном голосе.

— Они так обращались даже с тобой? Их драгоценным Избранным? — спрашивает Малфой, и в его голосе слышится что-то недоверчивое. Гарри это раздражает.

— Думаешь, я бы ушел, если бы у меня был другой выбор? Думаешь, я бы так жил, — он указывает на себя, имея в виду все, что касается того, кем он сейчас является и что делает, — если бы у меня был выбор?

Малфой оценивает его, и Гарри чувствует, как гнев утихает.

— Думаю, сейчас ты прекрасно справляешься с собой, — решает он. Лицо Малфоя наполнено сложными эмоциями, которые Гарри не может понять. Воздух между ними кажется заряженным чем-то недосказанным. После долгой паузы Малфой отрывает взгляд от Гарри и снова смотрит на дверь. — Я, наверное, должен вытащить нас отсюда.

Гарри, вздрогнув, приходит в себя и снова бросает Темпус. До восхода луны шесть часов. Они потратили не менее часа, спускаясь сюда накануне.

— Нужно поторопиться, — говорит он.

Малфой поворачивается к двери и снова начинает колдовать. Гарри не может продолжать следить за ним. Все продвигается слишком медленно. Он может чувствовать зов луны в своей крови. Скоро это превратится в пение, перед которым он не сможет устоять.

Он знает, как выглядит, когда превращается, знает, каким монстром становится. Они рассказали ему — два санкционированных Министерством целителя, которые вели его дело после инцидента — после укуса. Когда была вероятность, что с ним все будет в порядке. В тот первый раз им пришлось позволить ему обратиться — нужно было проверить, настоящий он волк или только пострадавший, как Билл. Если бы только он мог быть таким, как Билл.

Гарри оглядывается на Малфоя, волосы которого блестят в свете палочки. Прядка падает ему на лоб, когда он работает, а движения палочки грациозны и уверенны.

Малфой никогда не сможет увидеть волка. Это было бы его смертью. Смертью в виде лохматого черного монстра, чья шерсть — извращенная пародия на спутанные волосы Гарри. Тело — отвратительная смесь человека и зверя, самые чудовищные части обоих. Он размышляет, будут ли его глаза последним, что увидит Малфой. Глаза те же самые, ярко-зеленые, когда остальная часть человечности исчезает.

Малфой удовлетворено урчит, и золотые ленты, бегущие вверх и поперек двери, исчезают. Гарри делает шаг вперед, но Малфой протягивает руку.

— Это была только первая часть, Поттер, — говорит он. — Я бы очень не советовал прикасаться.

Гарри подавляет рычание и начинает ходить. Он ничего не может с этим поделать. Волку нужно бежать, размять ноги. Он хочет охотиться в пещерах и лесу наверху.

Малфой смотрит на него.

— Держись, Гарри, — говорит он. — Я вытащу нас вовремя. Обещаю.

Гарри отводит взгляд. Он ненавидит, что Малфой знает это о нем. Ненавидит, что он — то, чего им нужно бояться сейчас.

— Мы пропустим высадку, — сообщает он вместо этого, заставляя себя сосредоточиться на скрытом беспокойстве. Он думает, что бедного ребенка, вероятно, прямо сейчас несут через пещеры, направляясь к кораблю, который унесет его далеко от дома.

Малфой смотрит на него и скрипит зубами, а потом снова переключается на дверь. Гарри читает его разочарование, но он продолжает работать медленно и методично.

Проходит еще два часа, прежде чем синие линии исчезают с двери, а затем остаются только сияющие красные, похожие на кровь, стекающие по дереву.

Гарри больше не использует Темпус. Ему это и не нужно. Он и так чувствует луну в небе. Меньше чем в часе от полного восхождения.

— Когда ты в последний раз выпускал волка? — спрашивает Малфой, не оборачиваясь и продолжая возиться с дверью.

Гарри напрягается и смотрит на него.

— Только дважды. В первый раз, когда нужно было проверить, обернулся ли я, и потом еще раз случайно. Я не понимал, что это значит — быть таким.

— Так ты понятия не имеешь, что произойдет на этот раз? — спрашивает Малфой, и его тон обманчиво небрежный.

Гарри хмурится.

— Я точно знаю, что произойдет. Я превращусь в монстра и разорву тебя на части.

Малфой поворачивается к нему лицом, все еще сидя, одна рука свисает с колена.

— Не думаю, что ты это сделаешь, — говорит он абсолютно ровно.

Гарри издает смешок и делает шаг вперед. В его голосе нет ничего веселого.

— Ты сумасшедший. Во мне живет зверь. Это не я. Я не могу это контролировать. Это вырвется наружу и убьет тебя.

Малфой поджимает губы и качает головой.

— Ты ошибаешься. Волк — это ты, просто животная часть тебя, которую большинство из нас надежно прячет. Я неделями наблюдал за тобой и твоим волком. — Малфой делает паузу, и его лицо становится проницательным. — Твой волк хочет меня больше, чем ты, Гарри. Не думаю, что смерть — это то, чего я должен бояться от этой стороны тебя.

Гарри скалит зубы, когда внутри него волк воет в знак согласия, подталкивая его к Малфою. Гарри прогоняет его, но это становится все труднее и труднее. Луна сейчас так высоко. Он не может смириться с только что сказанным Малфоем — с тем, что он знает о Гарри.

— Просто открой эту чертову дверь. И привяжи меня чем-нибудь.

Малфой снова обращает свое внимание на дверь, но игнорирует предложение Гарри о веревках.

— Я серьезно, Малфой, — говорит Гарри. — Уже слишком близко. Тебе нужно связать меня, или оглушить, или еще что-нибудь.

— Ты не причинишь мне вреда, Гарри, — говорит Малфой, оглядываясь через плечо с острой улыбкой.