Прежде чем Гарри осознает, что пошевелился, Малфой появляется перед ним, хватает за плечи и заглядывает в глаза.

— Хэй, дыши, ладно? — говорит Малфой, мутные голубые глаза Стива смотрят в зеленые, освещенные светом палочки, которую Малфой прижимает к руке Гарри.

Гарри смотрит на него и делает глубокий вдох.

— Вот так. Еще раз? — голос и лицо Малфоя спокойны. В нем нет ни намека на насмешку или осуждение.

Он сосредоточен на лице Гарри. А Гарри смотрит в ответ, желая увидеть его настоящего. Малфой, кажется, чувствует это и сбрасывает чары, Люмос тускнеет на мгновение, когда он это делает. Резкие черты лица возвращаются, а глаза сияют серебром в свете палочки.

— Ты в порядке? — спрашивает он, и Гарри не может солгать, не может сделать ничего, только попытаться справиться с непреодолимым, царапающим, паническим желанием выбраться отсюда.

Он качает головой и закрывает глаза.

— Застревал в комнате? — спрашивает Малфой, и Гарри цепляется за это — что угодно, лишь бы не рассказывать ему настоящую причину.

Он кивает.

— Был вынужден, — говорит он, переводя дыхание. — Чулан. — Он держит глаза закрытыми, ненавидя свой дрожащий голос. Только произнеся, он понимает, что это правда. Часть паники, которая течет через него, исходит оттуда.

Пальцы Малфоя на мгновение сжимаются на бицепсах Гарри.

— Я вытащу нас отсюда, — говорит он, и его голос звучит твердо и уверенно. — Тебе просто нужно побыть со мной, пока я это делаю. — Малфой наклоняет голову, и Гарри открывает глаза, чтобы увидеть, что тот смотрит на него с взволнованным лицом. — Ты сможешь, Гарри? — спрашивает Малфой.

Гарри делает еще один глубокий вдох, вдыхая запах Малфоя — знакомый аромат успокаивает. Ему нужно быть спокойным. Если он потеряет самообладание так близко к полнолунию, то может навредить Малфою, перекинувшийся или нет.

Он кивает.

— Хорошо, — говорит Малфой, и его голос звучит мягко, как будто он успокаивает испуганное животное. — Я собираюсь вернуться к двери, и ты можешь сесть со мной, ладно? Просто смотри, как я дышу, и дыши со мной.

Гарри снова кивает и позволяет Малфою оттащить его к двери. Он хочет чувствовать себя неловко из-за своей слабости, но может думать только о спокойствии Малфоя — он знает, что делает, Малфою можно доверять. Гарри чувствует, как волк внутри него согласно урчит, удовлетворенный возможностью быть рядом с тем, кто правильно пахнет. Волк хочет лечь рядом и обнять Малфоя. Хочет защитить его от любого, кто осмелится прикоснуться.

Гарри довольствуется тем, что слегка прислонился к боку Малфоя. Малфой бросает в него слегка удивленный взгляд, но не отодвигается, и Гарри снова закрывает глаза. Он сосредотачивается на ощущении движения груди Малфоя под своей ладонью и дышит в такт дыханию Малфоя.

Они долгое время не двигаются, если не считать практически незаметных движений палочки Малфоя и шепота слов. Гарри чувствует, что с течением времени уверенность Малфоя ослабевает, а беспокойство растет. Это снова выводит волка из равновесия, и Гарри трудно расслабиться. Он не хочет снова мерить эту комнатку шагами, но ему становится все труднее просто сидеть рядом с Малфоем, пока время течет мимо них. Он хотел бы что-нибудь сделать, но Малфой объяснил ему кое-что о магии на двери. Фейри, очевидно — большая часть магии в туннелях их. Многослойные заклинания, сплетенные с ловушками.

— Слишком продвинутый уровень для твоих лап, Поттер, — подводит итог Малфой, произнося заклинание, которое освещает изображения на двери жидкими линиями синего, красного и золотого, похожими на нити, сияющие на солнце.

Гарри наблюдает за его работой и восхищается владением магией, словно скальпелем или иглой — рассекая нитку там, где нужно, чтобы повредить сильнее. Магия Гарри по сравнению с этим — дубинка. Он предложил просто взломать дверь, но Малфой указал на Силовые чары, заложенные в поперечную скобу, которая укрепляет середину, затем указал на дополнительное заклинание Ножниц, вплетенное в них. После этого Гарри перестал предлагать прикоснуться к двери.

— Мне нужно поспать, — наконец говорит Малфой, в его запахе чувствуется усталость. — Я распутал примерно половину, но работа слишком щепетильна, чтобы делать что-то подобное в таком состоянии. Я все испорчу и обрушу гору на наши головы.

Гарри кивает, прислушиваясь к нему и чувствуя, как минуты утекают, а луна становится все больше. Уже утро. Он это чувствует. До наступления темноты осталось всего около двенадцати часов. Он хочет накричать на Малфоя, сказать, что он не может остановиться, что это слишком опасно. Он хочет сам закончить заклинание, разорвать его. Но не может. Он не может сделать ни того, ни другого. Он должен дать Малфою поспать.

И вот он сидит там в темноте, пока Малфой спит. Огни на двери гаснут, палочка Малфоя тухнет, когда он теряет концентрацию, но Гарри не зажигает свою. Он просто сидит там, открыв глаза, в кромешной тьме, прислушиваясь к медленному дыханию Малфоя. Вдох и выдох. Вдох и выдох. Он подстраивается под его дыхание и пытается думать только о Малфое.

Проходит четыре часа, когда Малфой шевелится и просыпается. Гарри с каждой минутой становится все более напряженным. Он не находился так близок к полнолунию без зелья с того ужасного времени, когда решил, что ненавидит его больше, чем мысль о трансформации. Он разнес свой дом на куски в безумии, чтобы не сбежать охотиться. Только защита, которую он заставил Рона встроить в Гриммо, удержала его от убийства той ночью.

Он может себе представить, как плохо будет Малфою с его мягким, бесконечно повреждаемым телом.

Малфой стонет, потягиваясь, а когда зажигает палочку, выглядит более усталым, чем до того, как заснул.

Гарри протягивает ему флягу с водой, которую нашел в ящиках, пока Малфой спал. Там нет никакой еды.

— Ты отдохнул? — спрашивает Малфой, сделав глоток.

Гарри качает головой.

— Нет.

Малфой хмурится, но не спорит. Вместо этого он встает и направляется в дальний угол комнаты. Мгновение колеблется, и Гарри задумывается почему, а потом слышит отчетливый звук расстегиваемой молнии, а секунду спустя — звук бьющейся о каменный пол струи. Гарри отводит взгляд, чувствуя, как что-то сжимается в его груди от этого непрошенного разделения пространства.

Запах Малфоя теперь намного сильнее. Для обычного человеческого носа это был бы слабый запах, который вскоре впитался бы в камень. Для волка — Малфой только что пометил территорию. Единственное, что может быть более привлекательным, — это запах его спермы. От этой мысли волк бросается вперед, и Гарри задушено мычит, плотно стискивая челюсти и сжимая кулаки.

Ему нужно чертово зелье. Он бросает Темпус. Два часа дня. Сука.

— Сколько времени до восхода луны? — спрашивает Малфой, возвращаясь к двери и садясь рядом с Гарри.

Его щеки слегка красные, и Гарри уверен, что он смущен тем, что ему только что пришлось сделать. Но затем суть вопроса настигает его, и Гарри резко поднимает голову.

— Что?

— Полнолуние, — говорит Малфой. — Оно сегодня. Сколько времени у нас есть?

— Пока Дэвис не обратится? — спрашивает Гарри, ломая голову над причиной, по которой Малфой поднял этот вопрос.

Малфой серьезно смотрит на него.

— Пока ты не обратишься, Гарри.

Гарри вскакивает на ноги, отходя назад, подальше от Малфоя и его слов. Он не знает. Он не может знать.

— Что… о чем ты? — спрашивает он, но Малфой просто смотрит в ответ.

— Ты обычно принимаешь подавляющие? — уточняет Малфой, и в его тоне нет осуждения. Никакого страха или отвращения или чего-то такого, что Гарри ожидал. Только любопытство и беспокойство. Беспокойство, кажется, за него. Не из-за него. — Предполагаю, ты еще не выпил их в этом цикле?

Малфой просто констатирует факт, и Гарри знает, что ему ничего не скрыть. Малфой явно знает, знает о…

— Как давно? — спрашивает Гарри грубым голосом. У него голова идет кругом. Он никак не может успокоиться — даже осознать реальность, в которой Малфой знает, что он оборотень.