Малфой протягивает руку и приманивает бутылку Огневиски. Она шлепается ему в ладонь, и он наливает себе еще порцию.

— Чертовы чистокровки, — рычит он. — Мы — половина ебаной проблемы. — Он допивает янтарную жидкость и судорожно выдыхает дым, который обдает Гарри — его горький привкус смешивается с запахом чего-то уникального от самого Малфоя.

— О скольких детях мы говорим? — спрашивает Гарри, пытаясь привести мысли в порядок — пытаясь переориентировать мысли за последние несколько недель о Малфое как подозреваемом на Малфоя как одного из наименее вероятных героев.

— Я отследил четырнадцать исчезновений за последние три года, — говорит Малфой. — На момент исчезновения им было от восьми до одиннадцати лет. Все до Хогвартса.

— Это в документах, которые ты всегда пишешь? — спрашивает Гарри, и Малфой мгновение колеблется, но кивает. — Могу я их увидеть? — спрашивает Гарри.

Малфой наклоняет голову набок и рассматривает Гарри.

— Зачем? — спрашивает он наконец.

Гарри чувствует, как прежний гнев снова пробуждается, и почти рычит на Малфоя.

— Потому что я хочу помочь, дубина. Я не знаю, ускользнуло ли это от твоего внимания, но я раньше руководил гребаной командой авроров, и я знаю несколько вещей о расследовании дел больных ублюдков.

Малфой фыркает.

— «Больные ублюдки» не описывает и половины этой операции. Каким бы плохим ни был Дэвис, я почти уверен, что тот, кто управляет этим, намного, намного хуже.

Гарри рассматривает Малфоя, слегка прищурив глаза, пока обдумывает это утверждение, сравнивая его с тем, что сам наблюдал.

— Я думал, ты неравнодушен к Дэвису? Играл ты, конечно, крайне убедительно.

Малфой морщится — его отвращение очевидно.

— Судя по тому, что я слышал о Дэвисе, ему повезло, что я его еще не убил. Когда я опубликую статью, его образ будет в центре внимания. Он торговец людьми их синдиката. Ты видел название здания? ЦТИ: Центральная торговля и импорт. У него есть доступ к транспортным сетям по всей стране и по всей Европе. Он настоящий ублюдок в отношении детей.

Что-то в заявлении Малфоя кажется неправильным, и Гарри не может не настоять.

— Ты пытаешься сказать мне, что презираешь его и притворяешься? Казалось, что ты очень хочешь его, — говорит Гарри, не в силах полностью забыть о поведении, которое наблюдал. Его инстинкты не лгут. Малфой хочет Дэвиса, тот его заводит. Гарри напоминает себе, что история Малфоя все еще может быть выдумкой, элементы правды вплетены в ложь.

Голос Малфоя суров, а взгляд тверд, когда он говорит:

— Я не знаю, заметил ли ты, Поттер, но я очень хорошо заставляю людей думать обо мне все, что мне нужно. Твой курс «Оборотень 101», вероятно, не охватывал такого уровня детализации; я уверен, что там было больше о том, где находится сердце и как сделать самый легкий смертельный выстрел, — тон Малфоя насмешливый, как и всегда, когда он говорит о Министерстве. — Но некоторые особенно хорошо приспособленные оборотни могут по запаху читать настроение. — Малфой скрещивает руки на груди и откидывается на спинку стула, как будто бросая Гарри вызов. — Я использую возбуждение, потому что этот аромат легко подделать, и он маскирует большинство других. Если волк запал на тебя, и ты играешь правильно — используешь правильные позы и жесты, чтобы сыграть на его инстинктах, — то сможешь заставить его умолять у твоих ног и упускать все остальное, что он читает от тебя.

Гарри игнорирует последствия знаний Малфоя — его явную способность управлять инстинктами оборотней. Малфой не знает о нем и не узнает. Ему не о чем беспокоиться. Ему просто нужно научиться лучше игнорировать игры, в которые Малфой играет с Дэвисом, вот и все. Вместо этого он заставляет себя думать о том, что только что услышал.

— Ты не можешь симулировать возбуждение, — возражает Гарри. Он знает это. Малфой пахнет перед Дэвисом точно так же, как и вечером, когда принимает душ. Нет никакого заклинания или феромона, которое можно использовать, чтобы сымитировать это.

— Нет, я был возбужден, — легко соглашается Малфой. — Просто я думал не о нем.

Что-то в его взгляде накаляется так, что полностью противоречит их разговору, и Гарри не может поддерживать зрительный контакт. Вместо этого он допивает свой напиток и тянется к бутылке, чтобы налить еще.

— Итак, каков следующий шаг? — спрашивает он, меняя тему. Он уверен, что это выглядит неуклюже, но надеется, что Малфой не бросит это ему в лицо. — На кого работает Дэвис? Кто еще вовлечен?

Малфой долго рассматривает его, и Гарри задается вопросом, работал ли тот когда-либо над расследованием с кем-то еще. Он думает о визитах, которые наблюдал за последние несколько недель, и задумывается, какую роль эти люди сыграли в различных историях, которые, как он теперь предполагает, Малфой проработал с ними. Он размышляет, кто они — подозреваемые или доверенные лица.

— Ты хочешь быть моим напарником, аврор Поттер? — спрашивает Малфой, и в его голосе есть что-то слегка поддразнивающее.

— Я не аврор, — автоматически отмечает Гарри.

— Нет, — размышляет Малфой. — Ты не аврор.

Он, кажется, принимает решение и лезет в карман, чтобы вытащить пачку крошечных бумаг. Он касается их своей палочкой, и они увеличиваются. Гарри узнает корявый почерк, который часто видел мельком за последние несколько недель, но ничего не мог разобрать.

Малфой тянется через стол и касается руки Гарри. Кончики его пальцев теплые и мягкие, и Гарри с удивлением смотрит на них. Затем Малфой что-то бормочет, и Гарри чувствует легкое покалывание магии на своей коже. Он смотрит на Малфоя, тот высовывает язык, облизывая губы, затем опускает взгляд, убирая руку почти ласкающим движением. Он подталкивает бумаги к Гарри. Гарри снова смотрит на свою руку — он все еще ощущает слабое прикосновение пальцев Малфоя, и какая-то часть его хочет поднять руку к лицу и проверить, сможет ли он почувствовать это на своей коже.

Вместо этого он смотрит на документы перед ним. И только сделав это, коротко ошеломленно присвистывает.

— Ты скользкий ублюдок, — бормочет он.

Информация перед ним полностью изменилась. Странные извилистые предложения и пустые утверждения исчезли. Вместо этого тут фотографии, материалы дел, отчеты о наблюдениях, журналы общения.

— Ты работал над этим каждый вечер прямо у меня на глазах, — говорит Гарри, раскладывая файлы перед собой и не в силах сдержать нотку одобрения, которая просачивается в голос.

— Есть и другие файлы, — говорит Малфой с ухмылкой на губах. — И нет, прежде чем ты спросишь, я не буду делиться их содержимым, а заклинание закодировано с учетом моего голоса и намерений, так что даже не думай пытаться украдкой взглянуть на них.

Гарри тихо фыркает.

— Из тебя вышел бы хороший аврор, — говорит он, начиная изучать документы. Три фотографии сразу бросаются в глаза. Это одни из самых старых дел — многолетней давности. Он чувствует укол вины, когда смотрит на них.

— И правда, — говорит Малфой, нарушая концентрацию, — если бы только у меня на руке не было грязного огромного символа зла. — В беззаботном заявлении есть что-то хрупкое, и Гарри смотрит на него, склонив голову.

— Может быть, символа глупости, — говорит он. — Или легковерия. Но не зла. — Он смотрит вниз на разложенную перед ним информацию — документацию уничтоженных жизней. — Так выглядит зло.

Малфой поджимает губы, но не спорит, и некоторая резкость оставляет его запах, когда он откидывается на спинку стула, наблюдая, как Гарри полностью погружается в изучение документов.

Они сидят часами, уровень виски в бутылке медленно снижается, пока Малфой вводит Гарри в курс его расследования, версий и теорий. Там не так уж много. У него есть имя главы всей организации — «Матерь», — и он определил, что по крайней мере еще двое должны действовать на том же уровне, что и Дэвис, хотя он не знает их личности. Что касается детей, то, похоже, их продают — некоторых не один раз — в частные дома или тому, кто больше заплатит. Гарри не нужно спрашивать, для чего. Он знает.