Ремус был исключением, а не нормой. Если бы Гарри понял это раньше — действовал раньше, чтобы избавить мир от оборотней, — он мог бы сохранить жизнь сыну Ремуса.

Тишина за спиной тяжелая, но когда Малфой говорит, его голос сильный и уверенный.

— Я сожалею о твоей потере. Я могу только представить, насколько это было сложно.

Гарри делает глубокий вдох и заставляет эмоции вернуться под контроль. Он возвращает воспоминания о Тедди во тьму — снова прячет их. Он может это сделать. Он должен. Он выдыхает и поворачивается обратно к Малфою, но тот еще не закончил.

— Я не оправдываю ни одну из смертей, но Министерство делает их изгоями, — продолжает Малфой с той же уверенностью в голосе. — Их оттесняют на край общества, отрезают от друзей, семьи, работы и любого признания. Им не оказывают никакой поддержки, чтобы справиться со своим состоянием. — Малфой смотрит на него, и на его лице нет пощады. — Ты знаешь, что Мунго даже не принимает их после укуса? Некоторые из них умирают от инфекций.

Гарри живо помнит крошечную команду целителей из двух человек, вынужденных лечить его, частную палату, Обливиэйт, который был сделан впоследствии. Они были в ужасе, когда лечили его раны; смотрели на него так, словно он мог в любой момент вскочить с кровати и перегрызть им глотки. Это было его первое знакомство с тем, какой была бы его оставшаяся жизнь, если бы он когда-нибудь рассказал людям.

— Неудивительно, что они становятся дикими, — сказал Малфой твердым голосом. — А ты бы не стал?

Я не стал, хочет крикнуть Гарри. Я не стану. Но он помнит, как штукатурка срывалась со стен, зеркала разбивались, а его рука сжимала горло Рона, когда тот пытался выставить его из своего дома однажды ночью несколько месяцев спустя. «Дикий» было хорошим словом для него, пока Рон и Гермиона не вернулись. Пока он не признал Нору безопасным местом. Пока не начал смиряться с тем фактом, что семья будет рядом, поможет справиться с тем, кем он стал сейчас.

— Какая тебе разница? — рычит Гарри, отворачиваясь от Малфоя и подходя к окну. Стоять там совсем не помогает, потому что он видит луну сквозь клочковатые облака, но все равно стоит.

Малфой долго молчит, но Гарри замечает его отражение в стекле. Его глаза темные и непроницаемые, когда он наблюдает за ним.

— У меня был… друг, — говорит он через мгновение, и его голос звучит намного тише, чем раньше. — Он… не очень хорошо справлялся после своего изменения, но жил так уже несколько лет, когда мы встретились. Он делал все возможное, чтобы устроить свою жизнь, но каждый раз, когда пытался вырваться вперед… — голос Малфоя затихает, и Гарри думает, что он закончил. — Он был в Реестре Трансформирующихся Существ вашего ебаного Министерства, — говорит Малфой, и гнев возвращается в его голос. — Сет зарегистрировался в вашем чертовом Реестре добровольно, и знаешь, куда это его привело?

Гарри почти не нужно продолжение. Он столько раз видел, как разворачиваются такие истории. Он чувствует свежесть своего затянувшегося горя по Тедди, тянущего его, переплетающегося с потерей в голосе Малфоя.

— Из-за этого его выгнали с работы в магловском баре. Угроза общественной безопасности. Из-за этого на его квартиру совершали рейды днем и ночью на случай, если у него там была какая-то гребаная скотская оргия или что-то в этом роде, я не знаю. Он так старался устроить свою жизнь, и знаешь, где он оказался, Поттер?

Гарри хочет велеть ему остановиться. Он знает, как заканчивается эта история. Он не может думать о новых смертях сегодня вечером.

— В итоге он умер. Умер от чертовой аврорской Авады, потому что больше не мог позволить себе Аконит, и случилось единственное полнолуние, когда меня не было дома, чтобы помочь ему справиться с этим. — Голос Малфоя почти вибрирует от гнева, и Гарри слышит в нем боль. Ее запах тяжело висит в воздухе. Он смешивается с печалью Гарри, и тот почти задыхается от этого. — То, что мы с ними делаем, преступно, — рычит Малфой, — охотиться на них, как на собак, вместо того, чтобы помочь.

Он делает глубокий вдох, и Гарри слышит в нем дрожь. Он не оборачивается. Не может. Малфой неправ. Люди — хорошие, невинные, обычные люди — нуждаются в защите от оборотней, и на этом все.

— Как я уже сказал, я сожалею о твоей потере. То, что это произошло, ужасно. Но ничто из того, что делает отдельный человек, не дает нам права преследовать целую расу. Так что ты можешь забрать свои предрассудки и держать их, блять, подальше от меня. И держись, блять, подальше от Дэвиса. Я не хочу, чтобы ты испортил мне это дело.

Внезапно Гарри так устает от борьбы. Ему нужно находиться подальше отсюда, подальше от раздражающего присутствия Малфоя и слов, которые он выплевывает, настолько грубых, что Гарри чувствует, как они обдирают с него кожу. Ему нужно схватить воспоминания о Тедди и хранить до тех пор, пока он не сможет вернуть их туда, где им самое место.

— Мне нужно уйти на следующие две ночи, — говорит он, не поворачиваясь к Малфою лицом. За его спиной тишина, и Гарри воспринимает это как согласие. — Ты будешь здесь, когда я вернусь? — спрашивает он отражение Малфоя в стекле. Он знает, что есть что-то трусливое в том, как он игнорирует слова Малфоя, как будто тот ничего не говорил. Но он не может заставить себя справиться со всем, что Малфой только что сказал. Не может с ним разговаривать. Не сейчас, не так близко к луне. Не с воспоминаниями о Тедди, такими свежими в памяти.

Никогда. О чем он думает? Малфой никогда не должен знать о нем. Гарри отбрасывает все это и сосредотачивается на его отражении.

Несмотря на бурлящие внутри эмоции, он должен знать, что Малфой все еще будет здесь, когда он вернется. Для него все слишком сильно зависит от этого дела, чтобы упустить все из-за исчезновения Малфоя. От мысли об этом что-то сжимается в груди. Гарри пытается убедить себя, что это от мысли о том, что он не возбудит дело и потеряет свой шанс вернуться в Министерство. Но он знает, что, и это более вероятно, проклятые Узы верности заставляют его снова желать быть рядом с Малфоем.

Малфой кивает один раз.

— Пока этот браслет остается на твоем запястье, — говорит он, — я буду здесь, когда ты вернешься.

— И ты не увидишь Дэвиса? — спрашивает Гарри, не в силах сдержаться.

Он поворачивается лицом к Малфою, зная, что будет настаивать на этом даже после всего, что тот только что сказал ему. Это не подлежит обсуждению. Как бы все в нем ни кричало, что ему нужно выбраться, сбежать, вернуться к своей стае, зализать раны и пережидать луну, он не может уйти, зная, что Дэвис будет рядом с Малфоем в его отсутствие. Просто не может.

Малфой молчит, его глаза темнеют, когда он наблюдает за Гарри.

— Обещай мне, — приказывает Гарри. — Я услышал все, что ты сказал. Просто не вступай в контакт с Дэвисом без меня. Отправь сову, если тебе нужно будет его увидеть. Я приду немедленно. Но не ходи один. — Он осознает, что голос звучит почти умоляюще, но ничего не может с собой поделать. Все в нем кричит против того, чтобы Малфой снова видел оборотня.

Малфой долго рассматривает его, а когда кивает в знак согласия, Гарри уверен, что он делает это по своим собственным причинам.

~

Гарри аппарирует в защищенную заклинаниями зону перед домом Уизли. Уже поздно, больше одиннадцати, и он хочет сразу подняться в свою комнату — старую комнату Рона, — которая пахнет домом, уютом и семьей. Все, что ему сейчас нужно, это зарыться в одеяла и зализывать раны. Ему нужно забыть о существовании луны, забыть о существовании Малфоя и забыть о безумии, которым сейчас является его жизнь.

Но когда он открывает дверь, там стоит Билл, и Гарри понимает, что он, должно быть, все еще не спал и слышал хлопок его аппарации.

— Привет, Гарри, — здоровается Билл, протягивая руку и заключая его в объятия. В его голосе нет и следа удивления. Гарри проводит большую часть своих лун в Норе, слабый и дрожащий от Подавляющих зелий, пока Молли суетится вокруг него.