— У Хельги собрались женщины клана?

— Да.

— И они все узнают, что я некромантка.

— Скоро весь мир узнает о некромантах много нового, так почему бы не начать перемены с полузверей. Закончим семейное дело, и хоть здесь я поставлю точку.

Мы въехали в «Хрустальный Луч» уже ночью. И мне сделалось по-настоящему страшно — я даже не представляла, как смогу говорить перед всеми, предъявляя это обвинение. Головой понимала, все справедливо, а сердце сжималось — мои слова обрекут на смерть Александру Нольд, женщину-полузверя, мать Нольда и Лёны! Я помнила все, — как сама хотела ей грудь прожечь и растерзать на месте голыми руками в тот вечер в ее поместье, помнила, как обещала Нольду, что решение принимать ему, а я все сделаю так, как он посчитает нужным. Я четко осознавала, что она, детоубийца и истинное чудовище, могла спокойно лжесвидетельствовать против сына, и подвести под казнь уже его — с радостью!

Так почему мне было жутко?

Я скажу правду, и только правду. И опережу, нанеся удар первой. Это война до смерти. И жутко не от вины, а от необратимости этого удара…

Старуха встретила нас у порога.

— Придется подождать там, Ян. Тебе присутствовать нельзя. — Ткнула пальцем на первый открытый проем двери, но тут же перехватила за руку. — Примешь извинения от старой волчицы за маленькую проверку?

Яну, судя по лицу, уже было настолько все равно, что он весь ответ выражением и выдал. Хельга сразу улыбнулась:

— Вижу. Отошел. А покусать хотелось, да? Дай ухо!

Тот послушно сделал шаг и наклонил голову, приготовясь терпеть. Она схватила за хрящик не сильно, только чтобы поближе притянуть, и поцеловала в щеку. И вдруг замерла, вздернув узкий нос.

— А ну! Стоять! — Ян безуспешно дернулся, но Хельга обхватила его голову руками и сунулась прямо к губам: — Влюбился, щенок! Любовью пахнешь, маленький паршивец!

— Госпожа прабабка, моя личная жизнь — не твое дело. Иди судействуй, и отпусти уже.

— Отпущу, но ты не отвертишься, и все равно расскажешь мне потом — кто она.

При всей тяжелой атмосфере, я улыбнулась от радости — Ян прощался с Элен поцелуем, и наверняка сам уже про себя знал, что влюбился в нее. Теперь, даже если будет отнекиваться и обзывать меня сводней, нюх Хельги не обманешь!

— Спалила, старуха…

Нольд тоже улыбнулся и участливо хлопнул Яна по плечу:

— Ну-ну, волк одиночка! Моя очередь пожелать тебе удачи, друг.

Тот потер покрасневшее от хватки ухо, хмыкнул одновременно и зло, и смущенно, и ушел туда, куда было приказано.

А мы вошли в залу. Я перешагивала несуществующий порог на ватных ногах, но не увидела ту, кого очень боялась увидеть — саму Алекс. Эта глыба из любой толпы сразу бы бросилась в глаза, став заметной даже за спинами… ее не было среди присутствующих, а под взгляд попал невысокий темноволосый парень. На таком контрасте холеных, рослых женщин, в основном северянок и западниц, — яркий, смуглый, одетый в какую-то дешевую робу южанин! До прихода Нольда — единственный мужчина в зале.

— Много лет не случалось такого, чтобы нам пришлось собираться по страшному и печальному поводу. Но закон стаи призывает к соблюдению его. — Начала Хельга. — Есть три человека, и они готовы рассказать о преступлениях, что совершила наша сестра Александра Нольд, я прошу выслушать их.

Три? Я огляделась еще раз, пытаясь увидеть — а где же Лёна, как меня под плечи подтолкнула старуха, выведя в самый центр пустой от мебели комнаты:

— Ева Нольд, некромантка, жена полузверя и будущая мать ребенка, что сольет в себе две крови наших родов.

Ни слова… одним только ветром звука меня качнуло от рокота, шепота, глухого рычания и пораженного выдоха. А во многих глазах женщин стаи тут же вспыхнули и погасли голубые блики звериного проявления.

— Говори.

И я рассказала. Мне помогало одно — позади стоял Нольд, и его сила и решимость придавала мне сил и решимости. Голос срывался, но лишь от эмоций пережитой боли за упокоенных мальчиков. Алекс — детоубийца… Алекс — бездушное чудовище… настоящая ярость наполнила залу, я почти носом почуяла сколько от стаи пошло агрессии, пахнущей едким запахом расправы! Один южанин стоял, как каменный, в своей тихой злости и одновременно в жути от услышанного.

— Я нашла ту служанку, что помогала Алекс с родами и убийствами. Если желаете ее свидетельства, она все расскажет и покажет уже в поместье Нольдов. Держите себя в руках, суки, это еще не все преступления… — Хельга обернулась себе за спину, и в залу вошла Лёна. — Елена Нольд, дочь обвиняемой, со вчерашнего дня совершеннолетняя женщина полузверь и полноправный член нашего совета.

Общий вдох и полная тишина. Они все видели ее мертвой! Видели ее упокоение прахом и были на похоронах!

— Некромантка спасла, а не убила меня. Спасла от желания умереть, спасла из плена, в который загнала меня мать своим грязным шантажом.

Лёна начала говорить, заняв мое место, а я сделала шаг назад, обратно к Нольду — и встала плечом к плечу, чувствуя облегчение — что для меня все позади. Он приобнял, поцеловал в висок и шепнул:

— Не волнуйся.

Накал уже не был таким. То, что Алекс собиралась сделать с Лёной, и о чем собиралась лгать, если та не послушается — тоже преступление, но оно меркло в сравнении с первым. Я выдохнула и стала смотреть на парня.

Кармина удалось освободить и даже привезти в столицу, но увидеться до этого момента ему и Лёне не довелось, — это оказалось легко понять по тому, как он весь переменился и как на нее смотрел! Их любви — три дня сроку, одна ночь вместе, и два года расплаты. Для него — особо жестокой. Приговор и заключение, разлука с семьей, которая осталась на юге без его поддержки и помощи! В шестнадцать лет изломать жизнь…

Не верилось мне, что южанин жалел о содеянном, проклиная Лёну за искушение. Парень мог повестись на легкую близость, развлечься и забыть, у мужчин отношение к постели иное, чем у женщин… но я смотрела и не верила, что это — его история. Он весь горел, оглядывал Лёну с головы до ног, задерживал взгляд на лице — и был счастлив. Откровенно счастлив!

Совсем как мой Толль, безумец и фаталист, с вулканом в сердце, с вечной преданностью и верой, что любовь одна и она на всю жизнь!

Лёна — воплощенный лед. Не знаю, что бушевало внутри, но держалась девушка хладнокровно и спокойно, возвышаясь над всеми на полголовы — в светлом простом платье, лысая, широкоплечая. Неимоверно красивая, будто изваяние богини из мрамора.

— Кармин Гирр, — Хельга после нескольких секунд тишины обратилась к нему, — сегодня я посвятила тебя в тайну нашего рода, ты знаешь о нашей сути, знаешь о законах и правилах. Выбирая мужчину, не в правилах стаи посвящать в это, порой, даже законного мужа, но ты — исключение. И в том, что, аномально не поддаешься магниту сук, как все обычные люди. Ты сделал свой выбор?

— Да, госпожа Один.

Вот это голос! Мальчишке едва восемнадцать, ростом с меня, исхудавший и тонкий, как высохшее без воды деревце — а голос басовитый и тяжелый, по-взрослому мужской. Закрыть глаза, так представится исполин, воин, закаливший горло в схватках, где от одного окрика у противника подгибаются ноги. Невероятный контраст с внешним, тщедушным обликом!

— Выйди и расскажи, что с тобой сделала Александра Нольд, и в чем ты повинен, а в чем нет.

Я на самом деле закрыла глаза, слушая не смысл, а только голос. Перенеслась на далекий и жаркий берег юга, и дрожала от силы и рокота морской бури — земляк подарил мне ощущение возвращения на родину… однажды отец водил меня смотреть на шторм. И рассказывал о том, что, когда надвигается опасность, против которой нет даже шанса бороться, нужно искать укрытия на самой вершине. Не лезть в воду, не стоять на берегу, не прятаться в каменных гротах — потому что еще минута и он будет коварно затоплен. Также и с людьми. Первые тучки, первая рябь на воде — надо смотреть и видеть, предугадывая, что вот-вот грянет сильное и смертельное!