— Алан ты приехал, наконец-то! — невеста появляется неожиданно, на голове платок, в длинном платье в пол, минимум макияжа, из украшений серьги, которые я ей дарил. Она обнимает меня со спины. Поворачиваюсь, отстраняю ее от себя смотрю в красивые карие глаза невесты. Так и есть плакала.

— Все будет хорошо, найдем брата, — Мариям жмется ближе, кладет голову на плечо, тонкие пальчики опускаются на мою грудь, легкое едва уловимое касание, пытаюсь придать бодрости своему голосу добавляю, — отец сказал, дядя дал целый взвод бойцов, прочешут местность, вернем домой будущего великого ученого, — глажу голову Мариям, она часто дышит, неожиданно закрывает лицо руками, ее ресницы дрожат.

А у меня перед глазами Алена и ее дрожащие пальчики, которые она прячет чтобы не показать мне своего волнения. Мариям отстраняется и выбегает из комнаты.

Растерянно смотрю ей вслед. Снимает платок на бегу, длинная девичья коса скользит по лопаткам. На одну миллисекунду пытаюсь представить что если побежать, догнать, прижать к себе ее хрупкое тело, поцеловать ее пухлые губы бешеным поцелуем, то должно быть почувствую себя легче. Поддаться с ней инстинктам, целовать так как всегда это делал с Аленой. Пытаюсь вспомнить вкус губ Мариям, но первое что приходит в голову это сладкие губы Алены, дурманящие мои сознание, напоминающие в нашу последнюю встречу мне слабый вкус корицы

Да чтоб тебя! Закатываю глаза.

Отец и Евкуров старший выходят из кабинета и быстрым шагом проходят мимо.

Евкуров старший на ходу бросает:

Алан езжай домой, мы справимся, — набираю в легкие воздух. Заур предлагает свои услуги водителя. Не отказываюсь, чертовски напряженный день. Устал.

В доме у матери полный стол, братья с женами и детьми, полная чаша. А мне настолько тошно, потому что перед глазами вижу причину своей депрессии. Имя ей Алена.

Как ты там без меня «заноза в заднице»?

Думаешь сдался?

Что вообще думаешь?

Будешь ждать?

Или с «дрыщом «замутишь?

— Алан тебе уже тридцать! — мама всегда берет драматическую паузу, кажется я снова упустил нить разговора. Перевожу взгляд на родительницу.

— Да? Вроде вчера было двадцать, как время быстро летит! — наигранно улыбаюсь, ко мне на колени забирается по штанине словно паук один из многочисленных детей, я уже запутался они все на одно лицо. Жена одного из братьев отцепляет от меня мелкого, берет на руки. Стало быть этот карапуз от младшего брата.

— К свадьбе почти все готово, — мама поправляет косынку, улыбается, — хочется внуков и от тебя нянчить, — откидываюсь на спинку кресла, в гостиной полно детей, эта «галочка» что все дети женились, значит и мне пора, никогда не нравилась.

Хочется сказать грубо, матом, чтобы все от меня отстали. Но это родная мать. Сдерживаюсь. У нас так не принято.

— Всему свое время, — поднимаюсь и иду к себе в комнату, на ходу бросая, — пойду к себе, отдохну

Уставшие веки сами закрываются.

Падаю на кровать, закрываю глаза.

Вот почему так? Жил себе нормально, все штатно, никакого «головняка». А потом происходит то чего не должно было произойти. Ни при каких обстоятельствах, бл..ь.

Мозг снова подкидывает картинки прошлого. Словно что-то сломалось в моей системе. В голове на повторе звучат стоны Алены и то как она отдается мне всякий раз, в моменты нашей близости. "Возможно ли подделать эмоции?"

И второй вопрос мучительными отголосками впивается в сознание:

"Может ли она в отместку мне с такой же страстью отдаваться «дрыщу»?"

Кровать прогибается.

Открываю глаза.

Мать, закрыв лицо руками, присев на край кровати, причитает молитвы Всевышнему.

Не знаю на сколько я провалился в небытие, но что-то явно произошло за столь короткий промежуток времени.

— Сынок, — надрывный голос матери, открываю глаза, делаю глубокий вдох, — Леона Евкурова нашли мертвым, свадьбу твою придется отложить.

Устало закрываю веки.

Я не знаю, что мне сказать. Это большая трагедия для моей будущей супруги и мне жаль Леона. Но в то же время судьба дает мне шанс, который я не упущу. Свадьбы на деньги отца не будет.

В ближайшие пол года точно.

А там я что-то обязательно придумаю, чтобы освободиться от гнета родительской опеки.

Алена

«В больнице меня все таки чем то накачали» — эта мысль приходит мне в голову сразу как я прихожу в себя. Я в отдельной палате.

— Как ты Алена? — дядя Сережа подходит ближе к кушетке на которую меня кто то заботливо уложил.

«Ах да», — в голове медленными кадрами картинки, где «новоиспеченный папаша» вызывает санитаров и я помню как быстро мне вводят успокоительное.

Сжимаю пальцами гудящие виски.

— Как мама? — губы еле шевелятся

— Ей лучше, — он отводит взгляд, ком подкатывает к горлу, я чувствую что он не говорит, но маме стало хуже. Мой срыв произошел у нее на глазах. Я не смогла себя сдержать. Дура!

Беру себя в руки. Хватит. Не хочу больше. Откидываю одеяло, спуская босые ступни на холодный кафельный пол.

— Алена, тапочки, — дядя Сережа быстро двигает одноразовые шлепки из ткани, — вот.

Пока я пытаюсь унять мелкую дрожь пальцев, отдающие судорогой по всему телу, дядя Сережа рассказывает что маму перевели обратно в реанимацию, но состояние стабильное, предлагает отвезти меня домой.

Сердце бьется с бешеной силой.

Я ненавижу Алана Мимирханова! Я сотру все воспоминания о нем из своей жизни!

Прошлой ночью я плохо спала.

Пропуск занятий, допрос начальника службы безопасности отца Боровикова. Меня трясет мелкой дрожью.

— Вот Алена таблетки, выпей, — на автомате проглатываю белую пилюлю. Делаю вдох, медленно чувствуя как вырубаются эмоции, правда и мозг тоже отключается. Мысли и воинственный настрой исчезают.

— Отвезите меня домой, — около регистратуры где дяде Сереже благополучно передают мои документы замечаю знакомый силуэт.

Папашка тут как тут.

Отворачиваюсь. Видеть его не могу. С гордо поднятой головой иду по длинному коридору и думаю что мне никогда ни с кем так хорошо не было, как с «козлиной».

Внутри болит сердце, кусаю до боли губы, прошу дядю Сережу подождать, захожу в туалет.

Мамин ухажёр хмурится, смотрит пристально, но кивает.

Туалет тут огромный с белыми потолками и блестящей сантехникой.

Смотрю на себя в зеркало. Совсем скоро я снова попаду в свой тусклый мир, где туалет обложенный пожелтевшим от времени кафелем будет моим убежищем от всего мира.

Где на кухне длинный провод и свисающая тусклая лампочка будет освещать пространство кухни лишь на половину.

Я вернусь в мир где не будет Алана Мимирханова.

Хватаюсь пальцами за края раковины смотрю на себя в отражении зеркала.

А я справлюсь.

Все что ни делается все к лучшему, я стану сильнее, умнее.

Мой взгляд полный безумия, поправляю на автомате волосы, чуть приподнимая их на макушке, тру щеки, стараюсь убрать бледность.

Сердце еще болит, но я больше никому не открою душу. Никогда. Лучше умру!

Распахиваю дверь, скрывая нарастающую слабость в ногах. Под пристальным взглядом дяди Сережи уверенной походкой иду на выход.

Я сильная. Я нужна маме!

Рухнув на холодное сиденье машины советского автопрома, откидываю голову назад.

По щекам непроизвольно текут непрошенные слезы. Быстро вытираю их рукой, дядя Сережа плавно трогается с места, постепенно набирая скорость, выезжает на шоссе.

Усилием воли улыбаясь ему:

— Мамка выздоровеет, и вы поженитесь, — видя удивленный взгляд маминого ухажера, добавляю, — будет у нас настоящая семья, никто нам не нужен, — я конечно имею в виду объявившегося папашу

— Мы уже семья Алена, — на глаза снова наворачиваются слезы, сдерживаю себя, перевожу взгляд ароматизатор воздуха в виде груши, болтающейся на тонкой веревке зеркала, — Любаша поправится, я тебе обещаю что все для этого сделаю!