Я поглядел на усталые лица Терехова и Наварской.

— Подождите, а зачем в гостиницу? Разве нам не лучше закрыть сегодня дело и уехать обратно в Ленинград? У меня завтра выступление в Доме культуры железнодорожников, я не могу оставить этих достойных людей без своего уникального общества.

Белокрылова застонала.

— Кто-нибудь, заткните рот этому ублюдку. Он весь день талдычет про поимку убийцы, а сам ничего не делает. Болтать - не мешки ворочать, знаешь ли, Ян?!

— Совершенно верно, — сказал я и похлопал Михалыча по плечу. — Оставь нас возле завода, папаша. Вместе с шефиней. Только не подъезжай близко, чтобы нас не видели.

Водитель покосился на Белокрылову, но она лежала с закрытыми глазами. Тогда он повиновался и свернул к заводу.

— Я не хочу туда идти, — продолжала сопротивляться Белокрылова. — Я хочу отдохнуть и завтра продолжить расследование.

— Аня, — сказал я твердо. — У тебя есть шанс схватить преступника, убившего двоих человек. Ты что, будешь спать в номере?

Это подействовало. Белокрылова сразу вспомнила о долге и чести и больше не жаловалась. Она сразу превратилась в железную бизнес леди, забыв об усталости.

— Так, вы оставайтесь в двух кварталах отсюда, — скомандовала она. — Ждите, пока мы не придем. Витя, ты за старшего.

Терехов кивнул и мы вышли. Вошли в завод через служебный вход, причем я попросил охрану не говорить о нашем прибытии в интересах следствия. Даже руководству.

— А разве же так можно? — спросил охранник, пожилой, но все еще крепкий мужчина. — Я обязан предупредить Куприянова, он как раз недавно приехал. А директора нет, как уехал недавно, так и не вернулся.

— Послушайте, у вас убили супругу директора и его помощника, — жестко сказала Белокрылова. — Возможны и другие преступления. Убийца все еще на свободе. Может так случиться, что он сотрудник вашего завода. Вы обязаны повиноваться нашим требованиям в интересах следствия, для того, чтобы мы могли арестовать преступника. В противном случае я вынуждена буду арестовать вас самого, как пособника.

Мужчина тревожно посмотрел на нее и наконец сказал:

— Хорошо, хорошо, я все понял. Можете не беспокоиться.

Кажется, он действительно испугался. Мы вышли из проходной и сразу вошли в адмиристративное здание завода. Я недоуменно спросил у Белокрыловой:

— Ты что, действительно могла бы его арестовать?

Аня покачала головой и едва заметно улыбнулась.

— С чего ты взял? Какой еще пособник? Я бы ничего не могла с ним сделать.

Я улыбнулся.

— Молодец, ты отлично владеешь психическими иллюзиями.

Мы подошли к лестнице и она спросила:

— Так, а что теперь?

Я указал наверх.

— Теперь пойдем брать преступника. Надеюсь, ты взяла пистолет с собой.

Мы поднялись на третий этаж и Белокрыдова направилась к кабинету директора. Но я остановил ее и указал на дверь кабинета убитого помощника. Она была приоткрытая, изнутри доносился шум.

Я постучал в дверь и немедленно вошел в кабинет. Белокрылова вошла следом.

— Тук-тук, — сказал я. — Дорогой убийца, к вам можно?

Куприянов, лихорадочно рывшийся в ящиках письменного стола, поднял голову и стал похож на затравленного зверька. Белокрылова навела на него пистолет и приказала:

— Руки вверх, вы арестованы.

***

До сих пор неизвестно точно, где изобрели карты. Возможно, в древнем Китае эпохи Тан, а может, в древней Индии.

А еще говорят, что их изобрел древнеегипетский бог Тот, родоначальник письменности, цифр и дат. С помощью карт он рассказал о четырех стихиях, стоящих в основе мира - огне, воде, воздухе и земле. Каждая из стихий олицетворяет картонную масть.

Тот, кто готовился совершить очередное жертвоприношение через день, тринадцатого июля, тщательно выбрал два ножа, изогнутых и предназначенных для забивали скота. В средние века масти игральных карт символизировали четыре вида духов стихий.

Бубны соответствовали духами огня саламандрам, черви - повелителям воздуха сильфам, трефы - духами воды ундин и, наконец, пики - хозяевам подземного мира гномам. Два ножа требовалось еще и потому, что пиковый король всегда использовал в битве два меча, чтобы поражать врагов.

У мистиков средневековья карты также символизировали четыре стороны человеческой природы. Червы, само собой, олицетворяли любовь, трефы - знание и мудрость, бубны - алчность и желание наживы, а пики предупреждали о смерти.

Мужчина, заточивший ножи до невиданной остроты, улыбнулся и в предвкушении вспомнил, что жертвы, уготовленные им на этот раз, должны как раз соответствовать всем четырем стихиям. Глава семьи - профессор и академик, чистое знание, его молодая супруга воплощала в себе любовь и даже животную страсть. Его младший брат был директором универмага и стремился к наживе.

Все они должны собраться тринадцатого июля на праздновании дня рождения профессора. Помимо взрослых, должны собраться и дети. Это хорошо, чем больше жертв, тем больше будет сила, которую приобретет палач.

Этот день рождения должен стать днем смерти. Не одного, а многих человек.

На обратном пути домой я заснул в машине. Заснул крепко, но часто просыпался. А в самом конце мне приснилась какая-то дичь.

Помнится, я очутился в абсолютной темноте. Тела своего не видел, ни рук, ни ног. Словно повис в пространстве, в чернильной густой кляксе.

Что это, опять какое-то вневременное путешествие? Я не успел испугаться, так как на этот раз твердо понимал, что нахожусь в сновидении.

Потом вдали показался красный свет. Он стремительно приближался, и оказалось, что это не совсем свет, а длинная багровая лента, пылающая в темноте и похожая на змею. Когда лента приблизилась вплотную, я внезапно понял, что она состоит из десятков игральных карт, несущихся в воздухе одна за другой. Каждая карта размером с взрослого человека.

Причем рисунки на картах были необычные. Вместо мастей изображения чаш, мечей, денег и жезлов. Картинки тоже необычные. Короли и королевы, рыцари и оруженосцы. Шуты и императоры, монахи и любовники, колесницы, палач, звезды, солнце и луна и еще множество других. Каждая картинка пылала красным пламенем.

Покрутившись вокруг меня, карты собрались впереди, как змея, изготовившаяся к прыжку. Я пытался уйти назад, но не мог и пошевелиться. Впрочем, как шевелиться, тела-то нет.

Лента рассыпала вокруг фейерверк красных огней, чуть помедлила, вращаясь на месте, а затем карты бросились на меня. Я пытался кричать, но звука не было.

Карты проходили сквозь меня и я видел каждое огромное изображение, наплывающее на меня, словно сотканное из тысячи красных неоновых лампочек. Последним рисунком оказалось изображение огромного бородатого короля с поднятыми двумя мечами.

Он налетел на меня, замахнувшись клинками. Я наконец закричал и проснулся. Осоловело глядел вокруг, пытаясь понять, где нахожусь.

Рядом спал Терехов, он опустил здоровенную голову назад, на неудобный подголовник. Дальше у окна дремала Лида. Ее голова иногда стукалась о стекло машины и девушка недовольно морщилась.

Белокрылова смотрела папки с документами и отчаянно зевала. Дело уже было вечернее. Дорога быстро погружалась в темноту.

От моего крика Лида проснулась, а Михалыч и Белокрылова оглянулись.

— Что это с тобой? — спросила Аня. — Кошмары мучают?

Я вытер вспотевшую шею и ощутил, как по спине бегут струйки пота.

— Да так, приснилась ерунда, — пробормотал и посмотрел в окошко. — Далеко еще до Ленинграда?

Шефиня промолчала, да, собственно, вопрос предназначался не ей.

— Скоро будем, — степенно ответил Михалыч и покрутил усы. — Даст Бог.

— Ну, и хорошо, — снова пробормотал я и попытался устроиться поудобнее на жестком сиденье.

Но Белокрылова теперь не дала мне уснуть.

— Может быть, теперь соизволишь объяснить мне, как ты узнал, что Куприянов убийца? — спросила она. — Я ждала слишком долго, хватит меня мучать.