— Виталь Петрович, ты нам теперь должен проставиться, — прохрипел Сидор. — Мы тут так орали, когда вы по радио играли, что даже участкового один раз пришлось вызвать.

— Как так, это, победили? Смогли? — Пристал самый вредный во дворе дедушка. — Я ведь тут всем из-за вас проспорил. Теперь вот с пенсии придётся покупать это самое…

— Как победили? — Задумался уже в сотый раз сам Виталий Петрович. — Лёд — скользкий, шайба — плоская, а счёт на табло. Кхе! Завтра проставлюсь, — махнул рукой лучший специалист Перми по хоккею с шайбой.

Утренняя субботняя баскетбольная тренировка в «динамовском» спортивном зале подходила к концу. Я и как мог сегодня пытался филонить, и сачковать во время занятия. Как только главный тренер отворачивался, сразу все упражнения делал вполсилы. Ведь иногда работать «спустя рукава» бывает полезно для истощенного разными проблемами организма. И когда Василий Колпаков скомандовал, что переходим к двусторонней товарищеской игре, я радостно выдохнул.

— Ты чего сегодня такой косорукий? — Остановился рядом весь взмыленный Юра Корнеев.

— Спал всего четыре часа, — ответил я, присаживаясь на очень длинную и очень низкую скамейку.

— Понимаю, даму сердца драл, или может она тебя? — Ухмыльнулся Корней.

— Много ты понимаешь, — кисло улыбнулся я. — Члену союза писателей помогал с очередным мировым шедевром разобраться. Слышал такое слово — бестселлер?

— Крутов, я к тебе обращаюсь! — Глянул на меня, как учитель на двоечника, главный тренер Василий Колпаков. — Играешь со второй пятёркой. Всё не сидим, работаем!

— От работы кони дохнут, — пробормотал Толя Белов, который в свободное от спорта время трудился над докторской диссертацией, и был сегодня таким же «варёным», как и я.

— Кони — дохнут, а баскетболисты — крепчают! — Хлопнул в ладоши Василий Ефимович.

Под этот сомнительное утверждение на одной половине баскетбольной площадки выстроилась основная пятёрка: с центровым Петровым, нападающими Корнеевым и Торбаном, защитниками Студенецким и Хрыниным. И наша пятёрочка, запасная. Центровой Коля Балабанов, рост — 204. И мы, оставшиеся, Юра Ларионов — метр восемьдесят, Толя Белов, командное погоняло — профессор, тоже метр восемьдесят, а я вообще — метр семьдесят четыре. Правда, нас «усилил» паренёк из «Юного Динамовца» Сашка Скворцов, рост — метр восемьдесят пять, при весе почти в шестьдесят пять кило. Кстати, кроме Скворца Василий Колпаков для полноценного занятия привлёк ещё нескольких ребят из «Юных Динамовцев», которые сейчас, счастливые, пошли в душ.

— Балабан, — обратился я к нашему центровому перед началом двусторонки, — если Петя тебя будет под щитом заталкивать, сразу кричи, что это не по правила.

— Почему? — Спросила меня вся пятёрка.

— Вот, — я поднял указательный палец вверх. — И Петя так же подумает, и пока он будет думать, мы у него мяч отберем. Всё поехали!

Стартовый спорный легко выиграла команда основной пятёрки. Всё-таки два метра десять сантиметров Саши Петрова — это серьёзная фора. Мы, ничего не выдумывая, в защите встали в зону. Ведь у наших друзей соперников кроме Хрынина никто с дистанции нормально не попадал.

— Плотнее в краске! — Успел выкрикнуть я, когда в неё, в зону под кольцо полез Корней, который, конечно же, там «закапался» и скинул мяч на дугу.

Издалека, решив побаловаться трёхочковым, выстрелил по нашему кольцу Слава Хрынин. Мяч брякнулся о дужку и его подобрал очень атлетичный и прыгучий Коля Балабанов.

— Балабан пас! — Выкрикнул уходящий в контратаку профессор Белов.

Однако Коля отдал мяч ближнему своему, то есть мне. Я накрутил двоих и перешёл на половину поля основной пятёрки.

— Чё в прорыв не дали? — Обиделся профессор.

— Самый умный что ли? — Бросил ему Юра Ларионов, который тоже был не без образования, выпускник МИСИ однако.

— Академики ушли в «усы»! — Скомандовал я, призывая Белова и Ларионова разбежаться в крайние точки площадки.

На меня выдвинулся капитан «Динамо» Миша Студенецкий.

— Студень плотнее! — Бросил с бровки Колпаков.

Я поставил спину и дождался пока капитан встанет плотнее, как призывал его тренер, и легко на развороте оставил его не удел. Потом я показал, что скину в угол на профессора и убрал с дороги обманкой Корнея. Затем ворвавшись под щит, выманил на себя Петрова и от пола отдал пас на открытого Балабана. Наш второй центровой не подкачал, высоко выпрыгнув, он вонзил мяч в корзину сверху.

— Петя, куда ты выдёргиваешься?! — Разнервничался главный тренер.

— Вернулись! — Крикнул я, медленно семеня в защиту.

И тут я краем глаза заметил, что Миша Студенецкий решил всех перехитрить, и, схватив мяч, сам потащил его в быстрое нападение. Видать в детстве нашему капитану редко говорили, что поспешишь — людей насмешишь. Я резко ускорился и отнял мяч на ведении, так как Студень корпусом прикрывал его «абы как». Удар в пол, два шага и, остановившись перед трехочковой дугой, я точнёхонько положил свой первый дальний выстрел в игре.

— Это вы так собираетесь играть против Берлина?! — На паркет вылетел весь красный Василий Ефимович.

— Ефимыч, это же тренировка, — заступился за капитана Корнеев.

— Тренировка?! — Вспыхнул Копаков и, постучав себе кулаком по голове, намекнул на умственную недалёкость своих подопечных. — Вы соображаете?! В канун великого октябрьского праздника Москва просрёт в Берлине немцам!?

— Мы же не эсэсовцам просрём, а «динамовцам», — брякнул Вова Торбан.

Василий Ефимович, чуть не задохнувшись от злости, схватил с паркета баскетбольный мяч и запустил его в непонятливого игрока. Благо, реакция у Вовы была на высоте, да и бросок был не ахти точным. Поэтому обошлось почти без жертв. Так по касательной зацепило зазевавшегося Сашку Скворцова из «Юного Динамовца».

— Василь Ефимыч, — вступился за ребят я. — Хочу заметить, с Марксисткой точки зрения проиграть в Берлине не зазорно. Ведь Карл Маркс и Фридрих Энгельс — они же родились и писали свой труд в Германии.

Колпаков огляделся по сторонам в поисках ещё одного баскетбольного снаряда, но, во-первых мечей по близости не было. А во-вторых, моя отмазка в случае неудовлетворительного результата — вполне себе была ничего. Я снова поднял руку.

— Что ещё? — Уже остыв, бросил Ефимыч.

— Можно я в душ пойду? — Жалостливо попросил я.

— Нет! Всё, не стоим, работаем! — Хлопнул пару раз в ладоши Колпаков, после чего на паркете опять завертелась баскетбольная круговерть.

Ближе к концу двусторонки, когда разница в счёте между основной пятёркой и запасной пятёрочкой выросла до минус десяти, Василий Ефимович сжалившись над основой, перекинул к ним меня. Но я уже ни бегать, ни бросать нормально не мог, поэтому тренировка закончилась на оценку — неудовлетворительно!

В тренерской комнате, куда меня вызвал главный тренер, я в первый раз увидел полностью календарь предстоящего розыгрыша Евролиги. В принципе, организаторы над расписанием игр поработали на славу. В первые два месяца чемпионата, за ноябрь и декабрь, все команды в своих конференциях должны были сыграть друг с другом по четыре раза. Игровые дни спаренных туров приходились на вторник — среду и на субботу — воскресенье. Дальше за январь команды должны были сыграть по два матча с каждым соперником из другой конференции. В феврале — матч всех звёзд и доигрышь отложенных из-за форс-мажора прочих баскетбольных встреч. В марте и апреле новые игры, по четыре раза каждый с каждым, в своих конференциях. И наконец, матчи плей-офф до четырёх побед — это май и июнь. Кстати, мимо этой стадии пролетят лишь две команды из восемнадцати.

— Очень умно — важнейшие игры провести в апреле, мае и июне, — улыбнулся я, рассматривая календарь сезона.

— Почему? — Удивился Колпаков.

— Игры можно перенести из душных залов на свежий воздух, уложив паркет прямо на футбольный стадион. Это минимум тридцать тысяч зрителей на каждой игре! — Я почесал свой затылок, прикидывая — сколько денег принесут они? В первый же год все расходы на Евролигу можно будет окупить!