— Езжай домой деревня!

— Сливай воду — приплыли!

Временно замещающий травмированного Костарева, на тренерском мостике Сева Бобров меня определил в первую тройку нападения, в центр атаки. По краям моими партнёрами стали слева — Фокеев, справа — Кондаков. Так мы и выехали на стартовое вбрасывание, с первой парой защитников Курдюмовым и Малковым. Наставник же красно-белых Александр Новокрещёнов ожидаемо выставил против нас своё лучшее игровое сочетание: защитников Рыжова, Кузьмина, и супер тройку нападения братья Майоровы, Борис и Евгений, и центр — Слава Старшинов. «Два майора и старшина», как называли их преданные болельщики.

Если в счёте мы безнадёжно проигрывали, то на точке, Старшинов лишь раз смог выиграть у меня шайбу. И то судья Канунников, по моему мнению, бросил резиновый диск куда-то совсем в сторону спартаковской клюшки.

— Мужики не тупим, — успел сказать я, прежде чем чёрный диск из ладони рефери нырнул вниз в центр большой синей точки.

Резкий щелчок по шайбе и она послушно отскочила на защитника Малкова. Но Стас, который в паре оборонцев был ведомым, не рискнул сам запустить её по воздуху в зону атаки. И когда мы уже всей тройкой неслись вперёд, защитник сделал скидку на Курдюма, и уже тот по крутой дуге послал шайбу вслед за нами.

Спартаковцы, быстро перестроились и рванули в защиту. Но в том и есть ценность выигранного вбрасывания, что те, кто с шайбой всегда имеют в запасе несколько мгновений бесценного времени. Я выловил резиновый диск в правом углу около закругления. И тут же заложил резкий поворот, чтобы защитник Кузьмин не размазал меня об борт. На пятачок выкатился Лёня Кондаков, но его плотно клюшкой заблокировал Рыжов, поэтому я сделал передачу чуть назад на противоположный фланг на открытого Фокеева.

К Володе тут же приклеился Женя Майоров. Фока крутанулся на триста шестьдесят градусов и отпасовал назад на Курдюмова, который вовремя «закрыл» синюю линию. Защитник широко замахнулся, выманив на себя игроков «Спартака», но бросил не по воротам, а по диагонали вправо. Мне лишь оставалось не промахнуться в пустые ворота, которые по правде говоря, были под очень острым углом. Шайба скользнула по штанге, но всё равно нырнула в сетку "спартаковских" ворот.

— Гол! Да-а-а! Так! — Заорали парни на нашей скамейке запасных.

Однако трибуны встретили результативную атаку пермских гостей гробовым молчанием.

— Ещё поборемся, — пробурчал я, когда меня поздравляли партнёры.

Главный тренер красно-белых Новокрещёнов, после пропущенной шайбы, пройдясь перед игроками, нервно перебирая пальцами, как пианист по краю хоккейного борта, резко крикнул капитану команды:

— Борька, мать твою, оставил своего, отвалился в сторону, теперь вынимай! Встретьте эту «двадцатку» пожестче! Там играть больше не с кем!

Тренер «Спартака» вновь отстучал пальцами по бортику только ему ведомый мотив. За это игроки, конечно за глаза, называли Александра Никифоровича «пианистом».

— Никифорыч, сейчас отквитаем, — улыбнулся Борис Майоров. — Засекай время.

После забитой шайбы мы поехали на смену, однако Бобров отрицательно помотал головой:

— Куда пошли? Кто отыгрываться будет?! Давай обратно на точку.

И вновь на меня с ухмылкой посмотрел Старшинов, когда я поставил свою клюшку на лёд. Кстати, росточком кумир миллионов оказался даже немного ниже меня.

— Я смотрю шустрый ты, как газировка, — хмыкнул молоденький Вячеслав Иванович, который в будущем доиграет чуть ли не до сорока лет. — И откуда только взялся?

— Из автомата газводы за десять копеек, — я мгновенно махнул клюшкой по упавшей на лёд шайбе.

Резиновый диск отскочил, чуть в сторону на крайнего нападающего Фокеева. И он в касание отпасовал на Курдюма. Я резко развернулся, уйдя от зацепа, на который судьи сейчас смотрели сквозь пальцы. И «почесал» в свой любимый левый угол в зоне «Спартака».

— Кузя, не зевай, не зевай, не зевай, Кузя! — Крикнул от бортика «пианист» Новокрещёнов своему защитнику Кузьмину.

Я два раза успел сменить направление движения, прежде чем катящийся спиной к своим воротам «спартаковец» Кузя догадался, что я вновь доберусь до шайбы вперёд всех и устрою в их зоне короткую и победоносную войнушку. Высокий и длиннорукий защитник, как пружина бросился на лед, вытянувшись плашмя в попытке выбить шайбу, но махнул чуть мимо чёрной непослушной «попрыгушки», зато точно в мной конёк. В следующий момент перед глазами мелькнул деревянный борт, в который я влетел, больно ударившись плечом.

— Б…ть! — Вскрикнул я, когда от удара потемнело в глазах.

Рядом остановился судья Канунников, наверное, решил удостовериться, что я ещё жив, и давать удаление «Спартаку» — повода пока нет. Поэтому я прикрыл глаза и жалобно простонал:

— Доктор, воды…

Трель свистка, которая отправила Валеру Кузьмина на лавку штрафников, мигом вернула мне новый смысл жизни. И я встал, отряхнулся, и, поглаживая больное плечо, легко покатил к своей команде.

— Симулянт! — Услышал я от Новокрещёнова. — Старшина! Ты, хоть раз у двадцатки вбрасывание сегодня выиграешь или нет? — Переключился наставник красно-белых на своего лучшего центрфорварда.

— Уже в первом тайме один раз же выиграл, — обиделся на тренера Слава Старшинов.

— Да, вот это поворот, — комментатор Озеров, который уже давно всем сердцем болел за московский «Спартак», шлепнул от досады кулаком по своей ноге. — Как стремительно переменилась обстановка на ледовом поле. Сначала пермяки отыграли одну шайбу, а сейчас они ещё получили право на розыгрыш лишнего игрока. И опять эта странная расстановка с одним защитником и четырьмя нападающими. Вот вбрасывание произведено. От центрального нападающего Крутова шайба отскочила к защитнику Курдюмову. Пас налево Фокееву, обманное движение и спартаковский нападающий Фирсов совершает такой важнейший перехват! Рывок, и молодой «спартаковец» пересекая среднюю зону, вываливается один на один с вратарём Родочевым. Толя давай, скандируют трибуны! Бросок, гол! Ху, нет! Штанга! Шайба вылетает в поле, где ей тут же завладевает единственный защитник Курдюмов. Длинный пас по воздуху вперед и вот уже на вратаря Осмоловского выскакивает вездесущий Крутов. Двадцатый номер пермяков легко убирает шайбу под неудобную руку и выстреливает вертикально вверх под самую перекладину ворот. И! Да, это товарищи гол. 3:2. Вся игра ещё впереди.

— Всё равно продуете! — Кричали нам зрители вслед, когда мы уходили по коридору в подтрибунное помещение на второй перерыв. — Суши вёсла! Деревня!

После активного начала второй двадцатиминутки, когда мы забили дважды, игра замедлилась и потонула в вязкой, хоть и бескомпромиссной борьбе. Лично я, вымотался к середине второго тайма основательно, и Бобров, решив меня поберечь, дал отдышаться пару смен. И хоть настроение в раздевалке было хорошим. Сева опять прохаживался по ней с задумчивым и сосредоточенным лицом.

— Михалыч, может, чаю выпьешь? — Улыбался защитник Владлен Курдюмов.

И было из-за чего, всё-таки заработал два «асиста». Так и до лучшего защитника турнира рукой подать. Глядишь, и в ЦСКА позовут или в «Спартак» — тоже хорошо.

— Хочу чаю, аж кончаю, — пробормотал Бобров. — Мужики нужно ещё поднажать! Есть что предложить? Предлагайте.

— Предлагаю, пока есть время нарисовать праздничную стенгазету, — сдерживая улыбку, предложил я. — Значит, в центре нарисуем портрет Курдюма, слева чуть поменьше вклеим фотокарточку из паспорта Фоки, справа Кондакова изобразим в двух чертах.

— А остальных? — Приподнялся из кресла вратарь Витя Родочев.

— Обойдемся отпечатками жирных от пота пальцев, — махнул я рукой. — И главное — надпись вверху большими буквами: «А харя, не треснет?»

— Почему? — Спросили меня сразу несколько хоккеистов.

— Я смотрю, тут многие уже представляют, как их пригласят играть в Москву, в Ленинград или на худой конец в Воскресенск, — я встал с кресла и поставил кружку с недопитым чаем на стол. — У нас осталось двадцать минут, чтобы доказать что мы чего-то стоим и без Москвы, и без Воскресенска. Для многих из вас сыграть в финале турнира, где играет весь цвет Советского хоккея, станет лучшим достижением в жизни! Поэтому терпим в защите, и караулим удачу в контратаке.