Я осторожно встал, чтобы не разбудить ранимую творческую личность, ведь сегодня понедельник — выходной, и пошлёпал босыми ногами в ванную. План предстоящего дня был прост. Сейчас небольшая пробежка по Сиреневому саду, за который отдельный респект селекционеру Леониду Колесникову. Далее съежу на первую баскетбольную тренировку московского «Динамо» в спортзал на Ленинградском шоссе. Потом для очистки совести загляну в госпиталь Бурденко, куда увезли тренера пермской команды Костарева со сломанной лодыжкой. Ведь я его втянул в эту авантюру. А дальше в ДК Строителей на смотр самых талантливых вокалистов столицы нашей необъятной Родины. Кстати, заодно познакомлюсь с новым музыкантом, которому в ближайшем будущем предстоит зажигать на самых крутых в Союзе клавишах «Wurlitzer EP-110».

— Богдан! — Услышал я голос Светы, чистя в ванной зубы. — А свари мне кофе, пожалуйста!

— Бу-фу-пу-ту, — ответил я, забитым пеной, ртом. Что ещё можно было сказать в таком положении?

Если театр начинается с вешалки, то спортивный зал с раздевалки, где после тренировок запах такой, что можно вешать топор. И вообще спортивные победы пахнут не очень приятно. Изнанка большого спорта — это зона плохо проходимой тьмы. Там рвутся мышцы, ломаются кости, бегут слёзы отчаяния, и на сотню неудачников всего один чемпион, который счастлив лишь одно мгновение, когда он занимает самую высокую ступеньку пьедестала. Ведь завтра, свое право быть чемпионом, нужно снова доказывать с нуля.

— Неужели первого ноября в Берлин летим? — Услышал я голос какого-то спортсмена, когда шёл по коридору в "динамовскую" баскетбольную раздевалку.

— Летим, летим, — поддакнул кто-то другой. — Поблагодари за это нашего нового игрока. Кстати, Корней, где он?

— Вчера ЦСКА грохнули, Тарасовский, — хохотнул Корнеев. — Наверное, лимонада вечером перепил.

— В «Советском спорте» написали, что имела место быть недооценка соперника, — сказал ещё кто-то. — И ещё эти новые клюшки с загнутым крюком неожиданно оказались очень эффективными.

— А там случайно не написали, что армейцы сами себе целых семь шайб закинули? — Пробурчал недовольно Юра Корнеев.

— Всем привет! — Поздоровался я с "динамовцами", и тоже развернул свежую газету, которая торчала из моего кармана. — Написали, что результат игры аннулировали и засчитали «Молоту» техническое поражение.

— Да, ну, б…ть! — кинулся к газете Корней, перепрыгивая через лавки.

— Да шучу, я! — Захохотал я. — Ты, Юра, как ребёнок.

Почти все баскетболисты в раздевалке заулыбались, кроме Корнеева, который мой юмор в последнее время на дух не переносил, поэтому он смачно и презрительно плюнул в мусорное ведро.

— А, правда, первого в Берлин летим? — Из-за моей спины вырос центровой сборной Саша Петров и хлопнул меня по плечу. — Ты что ль Богданыч с этим делом намудил?

— Не то слово, намудил. В этом сезоне сыграть придётся восемьдесят две игры, это ж ё…ся можно, — сказал кучерявый парень восточной внешности, ростом где-то под метр девяносто. — Торбан, — протянул он мне руку, — фамилий такой.

— Очень приятно, царь, — я пожал его широкую ладонь.

Народ прыснул от смеха.

— Вижу, ты парень весёлый, сыграемся, — отсмеялся стройный молодой человек, интеллигентного вида, ростом где-то чуть выше ста восьмидесяти сантиметров. — Миша Студенецкий, — сказал он, протянув руку.

— Богдан Крутов, — улыбнулся я.

Постепенно, во время тренировки, в которой главный тренер Колпаков ничем особенным команду не нагружал, я перезнакомился со всем составом московского «Динамо». На удивление ребята оказались в большинстве своём умными, думающими и начитанными товарищами. Например: капитан команды, разыгрывающий защитник Миша Студенецкий окончил Московский технологический институт лёгкой промышленности. Ещё один защитник Юра Ларионов выпускник МИСИ. Толя Белов, тот вообще, докторскую пишет по атомной технике. Слава Хрынин и Саша Петров — получают высшее образование в сфере физкультуры и спорта. Из недоучек оказались лишь я, Корней, Торбан и Коля Балабанов.

— Товарищи академии, доценты с кандидатами, есть такое предложение устроить турнир по игре один на один, — сказал я, в конце тренировки. — Посмотрим, как вам помогут учёные степени разобраться с нами, малообразованными индивидуумами.

— Малообразованные такими словами не раскидываются, — хмыкнул капитан Студенецкий. — Поэтому я пас.

— Нормально поработали для первого раза, — крякнул Белов. — Меня докторская ждёт.

— Колбаса, — хохотнул Корнеев.

— Я в газете, в подшивке «Советского спорта» посмотрел результаты прошлого сезона, — я достал маленькую шпаргалку, ради которой пришлось пару дней назад заглянуть в библиотеку. — Армейцам Москвы проиграли унизительно разгромно 98:47. Какому-то СКИФу из Баку влетели 71:53. Далее минимально уступили «Динамо» из Тбилиси, рижским командам СКА и ВЭФу. Проиграли «Буревестнику» из Ленинграда 84:78. Я даже про команду такую никогда не слышал!

— Что ты этим хочешь сказать, старик? — Удивлённо вскинул бровь выпускник МИСИ Юра Ларионов.

— Я хочу сказать, что каждый день нужно выбрасывать минимум триста раз по кольцу из-за семи метровой дуги, — я носком ноги показал на новую линию на баскетбольной площадке. — И тогда, в конце сезона, нам не будет мучительно больно… И тренера Колпакова Василия Ефимыча не вышлют из Москвы обучать лучшей игре с мячом казахских животноводов в какой-нибудь затерянный среди бесконечных степей совхоз.

— Двести бросков каждый, — пробурчал капитан Студенецкий.

После тренировки, где пришло осознание глубины баскетбольной пропасти, в которую я вляпался, в Бурденко ехалось с тяжёлым сердцем. Нет, ребята в «Динамо» подобрались хорошие, умные, но слишком для грубого вида спорта интеллигентные. Судя по первой тренировочной двусторонней игре, только троица Петров, Корнеев и Торбан, могла действовать, что называется «от ножа», биться с любым соперником в кровь. Остальные не бойцы. Если игра пойдёт — то сыграют, а если нет — то не очень-то и нужно было. И самое главное меня немного смущали габариты защитников команды: Белов — метр восемьдесят, Хрынин — метр восемьдесят два, Студенецкий — метр восемьдесят три, Ларионов — метр восемьдесят. Я хоть и сам всего — метр семьдесят четыре, но у меня рефлексы, прыгучесть, да и силища нереальная из-за посещения Туманной реки.

По дороге заскочил в ЦУМ. Вырвал с боем, каких-то пряников с конфетами, пару пачек чая грузинского, палку докторской колбасы и две трёхлитровые банки с соком. Одну с яблочным, другую с грушевым. Потолкаться у кассы пришлось не меньше, чем под баскетбольным кольцом с московскими "динамовцами" во время игры. А вот за яблоками стоять не рискнул, очередь в отдел была с несколькими людскими завитками по торговому залу.

Ну, а в госпитале имени Бурденко меня встретили хорошо, как родного. Многие меня с большой теплотой вспомнили. А когда мою, нагруженную гостинцами, фигуру увидела фигуристая медсестра Лариска, то чуть все баночки с анализами не полетели на кафельный пол.

— Где у вас тут с переломом лодыжки лежит хоккейный тренер из Перми? — Улыбался, растроганный, я.

— Девочки, девочки, — засуетилась Лариска, сунув кому-то баночки с анализами. — Идите по рабочим местам, я молодого человека сама провожу в нужную палату. Зазнался? Забыл про нас? — Бубнила медсестра, которая вела меня на второй этаж.

— Я всё помню, — продолжал улыбаться я, рассматривая на ходу не без эстетического наслаждения соблазнительную Лариску.

— И кого именно? — Сестричка остановилась около больничной палаты, гордо выставив свои аппетитные груди третьего размера вперёд, как это делала Брижит Бардо в фильме «Парижанка», заигрывая со своим сценическим партнёром.

— Марину вспоминаю, — буркнул я, сдерживая смех.

— Там твой хоккеист, — зло толкнула дверь кулачком Лариска, и гордо пошла по коридору.

— Да, Лариса, что за детские обиды? Я и тебя отлично помню, правда! — Уже в след бросил я.