— Сейчас сделаем, — обрадовался он, взял деньги и вышел из комнаты.

Спустя двадцать минут в комнате ветерана войны гнетущая атмосфера полностью улетучилась. На столе стояла кастрюля с отварной картошкой, банка с солеными огурцами, квашеная капуста, и селедка на тарелке. В центре стола стояла бутыль с самогонкой, за столом восседал Прохор, его сосед по коммуналке Кузьмич и дородная тетка лет сорока пяти Клавка. Коту Ваське перепало всего помаленьку, и селедки, и картошки и ржаного хлеба, после сытной трапезы черный мохнатый комочек сладко поуркивал на моих коленях.

— Хорошо вам молодым, — хрипел Прохор, — обошла война вас стороной, живи и радуйся. А у меня ноги нет, у Кузьмича руки. Я по госпиталям год валялся, жена ушла, сейчас здесь, — он обвел комнату глазами, — доживаю.

— Если бы не Клавка, — улыбнулся беззубым ртом Кузьмич, — вообще тоска.

После тонкого намека на толстые обстоятельства вся троица громко заржала. Клавка хитро стрельнула глазками на мужиков, а потом и на меня.

— А ты где воевал, Прохор? — спросил я, чтобы сгладить неловкий момент.

— Сталинградский фронт! — просипел он, — немцы город взяли махом, лишь мы в одном районе окопались.

— Сталин тогда издал указ, — Кузьмич, здоровой правой рукой почесал немытую голову, — номер 227, ни шагу назад. Либо фрицы тебя кончат, либо свои.

— День проживешь, уже герой, — продолжил Прохор, — я неделю выстоял, ногу только поранил. Не спасли, суки, — он от горя хлопнул кулаком по столу. Три раза в рукопашную ходил, рвал вражин зубами, пад…к, ни царапины. Когда раненного товарища к Волге тащил, миной накрыло. Вот и вся война. Помню когда переправляли за реку, дым над водой, а небо все в огне.

— Спасибо Сталину за победу, — Кузьмич встал, и поднял граненый стакан, наполненный мутной спиртосодержащей жидкостью.

— Чего! — взревел Прохор, — да пошел он на х…! Где герои войны, безногие, безрукие? Всех самоваров твой Сталин вывез за 101 километр, чтобы они видом своим окружающим настроение не портили!

— Прошенька, Прошенька, — стала успокаивать Клавка героя войны, прижавшись к нему своей грудью третьего размера.

— Если бы не Сталин, мы бы не победили, — сказал Кузьмич и залпом выпил самогонку.

Я же спящего котейку бережно перенес под кровать, попрощался и поехал домой. Предварительно пообещав, что буду заходить в гости. После родного Измайловского района, Марьина роща больше напоминала какое-то гетто. Почерневшие от времени двухэтажные бараки, покосившиеся частные домики, сараи. Ну, нельзя людям так жить, бросил я в сердцах.

— Опа, а откуда мы такие красивые, — на меня вынырнула группа из десяти подтатых парней.

— Стопе, Серый, — сказал тот рыжий паренек, которого я сегодня угостил сначала пирогом, а потом с ноги, — это нормальный парень. Свой.

Рыжий подошел ко мне и протянул руку, — Геха.

Что могло означать и Гера, и Гога, и Гоша, и Жора, и Игорь, но я уточнять не стал.

— Богдан, — я пожал его ладонь.

— Пойдем, я тебя до метро провожу, — подмигнул он мне, — а то придется тебе еще раз огрести.

— Либо от меня кому то еще раз нехило перепадет, — улыбнулся я, — спасибо, сам дорогу найду, — я дружески похлопал паренька по плечу.

— Наш человек, — заржал Серый.

Всю обратную дорогу у меня в голове крутились слова, дым над водой, огонь в небесах. Это же «Deep Purple», основатели хард-рока, знаменитая вещица дым над водой, осенило меня. Только там песня о какой-то дичи, типа записывали пластинку и подожгли студию, и как потом все вокруг горело. Шизоидный бред, одним словом, а не текст песни. А может быть спеть как-то так: В руинах Сталинграда, нам приказал комбат, Держаться до заката, и нет пути назад…

Неплохо, что-то в этом есть, думал я, топая пешком в свой детский дом. Новый хит — это хорошо, но что я скажу друзьям? Друзья же и встретили меня на крыльце нашего временного дома.

— Богданчик, что с тобой? — не выдержала первой Наташка.

— Это я бился за наше светлое будущее, — не очень удачно пошутил я.

Потом я вкратце рассказал все свои приключения за день. Толик очень расстроился, что никто из директоров ДК не заинтересовался нашим ВИА. Перед вечерней репетицией, мы снова вернулись к разговору о будущем.

— Богдан, давай отыщем этого Абрамыча, — сказал Санька, — помнишь, мутный такой типок был на нашей первой дискотеке.

— Зёма, ты пойми, — ответил я, — у нас в стране частная предпринимательская деятельность вне закона. По мелочи там, штаны сшить и продать, картошкой со своего огорода торгануть, это конечно не очень законно, но можно. А вот если мы поедем по городам и весям с песнями и плясками, и всю кассу будем брать себе, то нас быстро отловят и запрут года на три в местах не столь отдаленных.

— А что в этом такого? — разнервничался Толик Маэстро, — мы же не воруем эти деньги, часть суммы готовы отдать государству. Мы же своим честным трудом хотим зарабатывать!

Что я мог ему ответить, то, что незнание, неумение и нежелание государственных чиновников развивать частную предпринимательскую деятельность, да что там развивать, просто не мешать ей, это один из краеугольных камней, из-за чего СССР развалится через тридцать лет. Барыги и перекупы — это однозначно зло, а кто своим потом зарабатывает, разве может быть по определению врагом трудового народа?

— У меня нет ответа на все вопросы, — просто сказал я, — мы с вами запишем демо, одну песню на гибкую пластинку, на ребрах, и я еще раз обойду все возможные ДК. А теперь давайте репетировать, в данный момент это самое важное.

На следующее утро я еле-еле открыл глаза, в боку все очень сильно горело, а голова была как в дыму и кружилась. Неужто сотрясение мозга, заволновался я. На утреннюю репетицию я встать не смог, и сказал друзьям, что приду в школу к трем часам на дневную репетицию. И как сегодня играть в шахматы, ума не приложу, а еще дурак с физиком поспорил, теперь точно опозорюсь. Когда комната опустела, и все ребята ушли в школу, ко мне подошла наша заведующая Лариса Алексеевна Шляпина.

— Что случилось, Крутов?

— В боку колит, голова как в тумане, — пожаловался я, — можно мне какую-нибудь таблетку.

— Допрыгался, — она всплеснула руками, — я тебя предупреждала, доиграешься. И когда ты прекратишь драться? В тюрьму, что ли захотелось? Будет тебе таблетка.

Лариса Алексеевна вернулась через пару минут, она достала таблетку аспирина, разломила ее напополам, — вот тебе от боли в боку, вот тебе от головы, — протянула она мне дольки одного и того же препарата, — а для ума у меня таблеточек нет!

Что характерно, мне действительно полегчало. И я даже сочинил еще несколько строк для нового хита «Дым над водой». Днем меня покормили в нашей столовой, дали кусок хлеба с кубиком масла, тарелку перловой каши и компот из сухофруктов. К трем часам, к дневной репетиции я пришел с уже готовым текстом новой песни.

— Парни и девчонки, у меня для вас хорошая новость, — начал я.

— Кто-то готов взять нас на работу? — подскочил Толик.

— Лучше! Я написал новую песню, — улыбнулся я, — в конце концов, будет своя программа, будут и деньги. Если не посадят, конечно. Шучу.

— Изобрази, — почему-то новой вещью заинтересовался Вадька.

— Сначала такой проигрыш. Ту ту ту, ту ту туду, ту ту ту, ту ту-у, — натукал я знаменитый гитарный рифф рок-группы «Deep Purple»:

— Припев поется так: