Неосознанно приписав себе храбрость, говорю, вперивая взгляд в свои сплетенные руки:

– Марк, нет. Это в прошлом.

Я гляжу на него, взглядом умоляя не спрашивать об этом.

– Да, но Питер произвел впечатление смелого парня.

Мама решает вступить в словесный бой:

– Она давно с ним не общается. Переехав в Мадрид, мы начали другую жизнь, и не хотим больше ворошить прошлое.

Маме больно. Она скрывает всё под жалкой улыбкой, которую видят другие, но только я прекрасно знаю, как ей было тяжелее всех пережить тот период, только мне известно количество выплаканных ею слез…

– Я понимаю… Простите меня, ради Бога.

Даниэль с небольшим стуком ставит бокал на стол:

– А можно ли нам с Марком узнать о вашей тайне? – грубит он, что приводит меня в замешательство. – Я хочу знать правду, чтобы лучше узнать вас, поддержать, – указывает он на нас с мамой.

Я не ошиблась? Это заявляет Даниэль? В таком тоне? Я могу понять его, но я же предупреждала, что не сейчас…

– Даниэль, не сейчас… – смотря на него, трепетно, взволнованно сообщаю я, жестом призывая к молчанию.

– Мы с Марком хотим знать о вас больше…

Мама так бледна, будто к ее лицу не доходит кровь жизни.

– Даниэль, я не думаю, что это подходящий момент… – вставляет Марк, ставший, как натянутая струна.

Покрываюсь холодным потом. Что с ним? Он озлобленный, нервный, ведет себя эгоистически.

Хочет он правды? Будет ему правда. Только он пожалеет об этом!

– Но почему нет? – упрямо рычит Даниэль. – Я давно их уже знаю и пытаюсь понять, что произошло с ними!

Мама морщится, словно вся полузабытая боль вернулась к ней с новой силой. Глаза на ее смертельно побелевшем лице становятся влажными. Она закрывает лицо руками, пытаясь удержать слезы.

«О, боже, только не ее слезы… Я до сих пор так отчетливо помню ее душераздирающие рыдания».

Глубокие вздохи вздымают мою грудь, а печаль снова проникает глубоко в сердце.

Меня подергивает от её начинающихся, как дождь, всхлипываний.

– Анна… – испуганно поворачивается к ней Марк, замечая, что она плачет. – Почему ты и?.. – Марк теряет дар речи на полуслове и растерянно таращится на меня.

Я собираюсь с остатками сил и немедля встаю с места, подхожу к маме, беру запястья её дрожащих рук, которые она плотно держит возле глаз. Сердце колотится где-то в ушах.

– Мамочка, прошу, не плачь… – Мама сильней начинает плакать. Образуется всплеск безмерного отчаяния. Боль жива. Боль открылась. Черт.

– Даниэль, скажи, зачем это все? – раздраженно бросаю я, пытаясь избавиться от омерзительных вопоминаний. – Тебе важнее – правда? – Мама горит огнем.

Даниэль без слов смотрит на нас, не соображая, что и ответить.

– Анна, что с вами? – Марк столбенеет.

Я из кожи вон лезла все эти годы, чтобы мама пришла в себя. Я была бы рада взять ее боль на себя, но это не представляется возможным.

– Даниэль, – грубо исходит от меня, – доволен?

– Я… – Он впадает в ступор, поглядывая на маму.

Моя боль активизируется. Я ее чувствую. Она мучает меня, терзает изнутри, жуёт, как насекомый-вредитель листья.

– Нас предал отец! – выкрикиваю с ненавистью я, чуть ли не сваливаясь бездыханно. – Он лгал и скрывал отношения с той, которой мы доверяли!..

Я усаживаюсь на пол и утыкаюсь лицом в колени. Слезы добираются и до меня. Эти чудовищные эмоции невозможно сдержать. Я плачу, будто запятнанная до конца своих дней отцовской изменой.

Все плывет перед глазами, словно объятое туманом.

– Она… ОНА была с МОИМ отцом! – Раздается вопль отчаяния. – И… – Я обхватываю руками колени, трясясь от горечи, сидевшей в крови. – Ее сын – Пи-и-терр… оказался моим братом… – выговариваю в то, во что сложно было тогда поверить.

– Что? – вскрикивает от услышанного Марк, энергично снимая свой пиджак и откидывая его на спинку стула.

– О… – огорченно проводит рукой по волосам Даниэль. – Какой я дурак… – Он берется за голову.

Пути назад нет. Непоправимость положения. Даниэль и Марк знают правду.

Устрашенная жутким зрелищем, лицезря, как мама задыхается, я прикладываю голову на её колени. Она судорожно поглаживает меня по голове, подавляя рыдания, непрерывно исходящие от неё. Ее голова склонилась на грудь. Горькие мысли, застилавшие ее рассудок, делают страдания невыносимыми. Я прокручиваю в голове совершенные ошибки: свои, родителей… Если бы не ошибки отца, мы бы Джексоном не расстались… и не было того, что есть сейчас. Семейная тайна разрушила всё, перевернув жизнь.

Я искренне пыталась позабыть прошлое… Но этого не забудешь. Одно воспоминание и всё… Ноет, ужасно ноет где-то глубоко внутри.

– Анна, как же так?.. – прерывисто доносится от Марка. Он дотрагивается ее плеча.

Умудренное превратностями жизни моё сердце так необузданно бьется, словне бежит от кого-то. Сделав героические усилия, я поднимаюсь и, вытирая слезы руками, стремлюсь в ванную, чтобы смыть все ненавистные чувства к отцу.

– Анна, пожалуйста, простите меня… – Марк искренне раскаивается. – Я не знал, правда… Если бы вы сказали, я бы не стал расспрашивать.

Став возле раковины, я перевариваю все эмоции.

Даниэль, не спрашивая, заходит ко мне.

– Милана, пожалуйста, прости… – С болью слышу я.

Мне так нужны объятия, что я бросаюсь к нему, утыкаясь лицом в грудь, и он крепко меня обнимает. Слезы набирают свои позиции и произвольно льются, оставляя мокрые пятна на футболке Даниэля.

– Родная моя, – целует он меня в голову, – как ты это все пережила?.. Я не могу поверить…

Я плачу, как тогда, когда узнала о предательстве отца, и когда Джексон с Питером не могли меня успокоить.

– Я не прощу себе этого… – винит он себя, повторяя шепотом несколько раз это фразу. – Что меня за язык тянуло… ДУРАК, ДУРАК, ДУРАК. Я тебя не брошу, никогда, моя любимая. Я не позволю, чтобы тебе кто-то ещё причинил боль… – Глубоко вздыхает. – Я заставил вас плакать.

– В-с-ё нормал… – Я не могу выговорить слов из-за слез и заикаюсь.

– Ты простишь меня? – шепчет он, отпуская меня из объятий, и поглаживает пальцами кожу под глазами, утирая слезы. – Пожалуйста…

Я поджимаю соленые на вкус губы от пролитых слез и киваю.

– Нужно возвратиться к ма-ме, – вздыхаю я, собирая силу воли в кулак.

Марк заключает маму в объятия, успокаивая её.

– Мам, как ты?

– Лучше, – врет она. Марк тут же убирает от нее руки, стесняясь обнимать при всех. Ее глаза красные-красные. Я помню эти опухшие от слез ее глаза…

– Я хотел извиниться и… – донельзя волнуется Даниэль.

С поломанной душой мама отвечает:

– Ты бы все равно узнал когда-нибудь.

– Анна, я желаю врезать этому подонку, который позволил предать вас с дочерью. Не нахожу слов тому, что я узнал… – Марк проводит несколько раз по лбу, – и Питер… Я не могу поверить… А сейчас бывший супруг достаёт вас?

Я отвечаю за маму, которая в настоящее время сгорбилась, смотря в одну точку.

– Он нас продолжает преследовать. Каждый день пишет и пишет сотни сообщений. Он хочет поговорить с нами, извиняется, но…

– А он знает, что вы в Мадриде? – уточняет Даниэль.

– Нет.

– Сеньора Анна, Милана, я благодарен за то, что узнал частичку вашей прошлой жизни… – Он наклоняет мою голову к себе на плечо. – Простите меня, дурака.

– Спасибо, Даниэль, – отвечает уныло мама.

– Я присоединяюсь к словам Даниэля. И если какие-то будут проблемы или этот мужчина снова будет вмешиваться в вашу жизнь – звоните сразу мне.

– Спасибо! – искренне отвечаю я, успокаиваясь.

После раскрытия нашей с мамой тайны, мы вчетвером начинаем относиться с выраженным доверием к каждому. Правда сближает.

Марк делится своей историей жизни, как он рос без отца, который скоропостижно скончался от болезни сердца, когда ему было всего лишь шестнадцать лет, а затем через пять лет ушла в тот мир и мать, так как не смогла пережить смерть супруга.

Даниэль рассказывает, как он безмерно переживал, когда его бабушка болела онкологическим заболеванием, но смогла победить рак четвертой степени.