Мы слушали, не перебивая, молча. Казалось, что стоит ущипнуть себя и всё окажется наваждением, распадающимся сном. Я не был готов принять слова Майна. Да, люди научились регистрировать посмертные энергетические всплески, фиксировать изображения призраков умерших. Однако взаимодействие с ними считалось невозможным. Несколько десятилетий после открытий и первых признанных данных была шумиха. Потом все привыкли и успокоились. Мы до сих пор не могли ответить на многие вопросы о мире, а в эпоху путешествий на сверхсветовых скоростях не имели права объяснять всё непонятное глупой отмазкой, что так решил бог. Адмирал налил воды в стакан и отпил, чтоб промочить горло.

– Учёные проводили множество экспериментов в этих областях. Уже есть барьер, способный временно удерживать души внутри себя, – Майн скривился, сделав паузу, – Давно появились системы способные засечь призраков, но ещё никогда за всю историю ОНИ не представляли угрозы для всего человечества. Сектор, где расположена Надония, потерян. С ним нет связи. Там не было живых, только машины: телеметрия, разведывательные корабли. Теперь всё это молчит. Мы не знаем, что делать. Нет никакой информации. Только несколько записей.

Майн указал рукой на монитор на стене и жестом запустил видеоролик. Запись велась автоматическим зондом. Огромные деревья от края и до края горизонта. Видимость на высоте десятка метров была хорошей, но почву и подлесок скрадывал туман. Я сразу узнал пейзаж болотной планеты. Где-то внизу суетились её обитатели, жестокие, хищные, жадные до крови твари. Их не было видно, но звукоряд содержал глухое ворчание, доносившееся снизу. Зонд летел вперёд к закату, и продолжал съёмку. Показалась поляна размером с небольшую площадь. Среди небольших холмиков блестели лужицы со стоячей водой. В центре открытого пространства расположились высокие каменные столбы в три-четыре обхвата, образуя круг, словно каменные тролли водили хоровод и были застигнуты солнцем. Между ними ходили призраки и напевали что-то протяжное и заунывное. Прозрачные фигуры внезапно замерли и все как один посмотрели в объектив автоматического устройства. Всполох сине-зелёного цвета прошёл наискось по экрану и зонд ослеп. Сбоку экрана побежали строки данных о перемещениях и положении в пространстве. Разведчик падал. Его запас энергии быстро таял. Запись прервалась.

– Что они делали? – спросил Посол.

– Не знаем. Энергетическая волна уничтожила только некоторые части машины, давая возможность передать данные. Возможно, это предупреждение. Надеюсь, что не угроза.

– Значит, мы и наши души – это совершенно разные вещи? – Олег выглядел озадаченным, но не сбитым с толку – он продолжил размышлять вслух, расхаживая по комнате.

– Мы, получается, часть, а они целое. Или наоборот?

Медведь посмотрел на нас, тряхнул головой и, сев на край стола, склонился над терминалом. Он прокручивал запись туда-сюда в поисках чего-то и всё больше хмурился. Мы смотрели ему через плечо и не мешали, потому что своих идей пока больше ни у кого не было.

– Кажется, нашёл, – палец Олега указывал на едва заметный рисунок на одном из сателлитов: концентрические окружности, образованные мелкими иероглифами или символами, – Духи не рисуют на камнях, ведь так?

– Только точно не разобрать что там, – на пределе возможностей технари пытались улучшить картинку, но ничего не выходило, – ответил Майн, – Есть другая запись с хорошим планом похожего рисунка, – Майн запустил следующий видеофайл.

Ещё один зонд снимал похожий или тот же каменный круг. Запись длилась несколько секунд, а потом так же внезапно прервалась. Теперь на каменной поверхности можно было разглядеть правильный круг с вписанными в него символами. Руническая вязь не поддавалась расшифровке с ходу. Известные моим сопроцессорам народы не пользовались подобной письменностью. Но в красивом рисунке было что-то очень знакомое, нечто касалось границы сознания и ускользало за пределы восприятия.

– Расшифровали? – спросил Посол.

– Нет, – ответил Штайн и опустил голову, – Письмена невозможно расшифровать. Это какой-то код, записанный старинными буквицами. Очень похожие были у ваших далёких предков ещё до кириллицы. Но в этой их комбинации нет смысла – набор звуков, приятный для слуха. Большего мы понять не смогли. Сама грамота славян была полностью замещена в конце 10 века нашей эры, язык изменился. У нас даже нет ни одного источника, только косвенные упоминания, что было нечто подобное, и отдельные таблицы соответствий знаков и звуков.

– А можно прослушать этот набор звуков? – попросил Посол.

Адмирал включил запись и машинный голос четко произнося отдельные звуки раздался из акустической системы.

"Весьи ведо мал. Рочь наго. Сумли ром снеть. Аове выть еже нави."

– Скорее всего, – сказал адмирал, – звучание не точное. Но ничего другого нет.

– То есть письмена духов сродни старорусскому языку, потерянному и забытому, – Я говорил тихо, спокойно, – Не знаю как вы, но я не верю, что души станут пользоваться человеческим письмом.

– А ты поверишь, что твои предки стали пользоваться письмом душ? – Роберт внимательно смотрел на меня.

– Вообще возможно, но как? У душ нет горла и языка. А людям зачем записывать то, что не понимают?

– Мы много потеряли с тех пор. Шаманы входили в связь. Пророки читали будущее. Мир технологий всё ещё моложе того старого. Кто знает, может…

– Штайн, ты обещал говорить всё! – я начал закипать, – Не неси этой чепухи! Мы не идиоты!

– Факты я выдам все, а в душу свою я не пущу. Можешь считать, что я поверил в бога на старости лет.

– Каков прогноз? – спросил Олег.

– А нет его. Им, – Штайн ткнул в монитор пальцем, – не нужны ресурсы, территории, технологии. Даже не представляю, что им надо. Ты единственный, Слава, кто входил с ними в контакт, судя по отчёту с Талима.

– Значит спрошу при встрече.

Мы разошлись молча. Желания снова попасть на болота не было. Но кто, кроме нас? Десант всегда отвечал этим вопросом на любой приказ, и менять порядки ещё не пришло время.

Я лёг в своё ложе в каюте и включил программу свободного сна. До высадки хотелось просто по-человечески выспаться, но я внезапно подскочил – течение мыслей, обычно ровное и непрерывное, скачками пронеслось по последним событиям. Я быстро оделся и отправился к адмиралу.

– Пророк на Талиме не единственный? – спросил я Роберта, едва открылась дверь в его кабинет.

Адмирал посмотрел на меня и снова опустил взгляд на монитор, немного помолчал и предложил жестом пройти в каюту.

– Садись, Слава. Пророк не единственный. Вернее, не единственный, кто может инициировать переход.

– Кто ещё может? – я произносил слова спокойно, не выдавая эмоций, а сам боролся с желанием завыть.

– Да много кто. Ещё лет сто назад уже были технологии, способные определить всю эту чертовщину. А почему сейчас? Я не знаю.

– А может быть переход уже начался? Может нам остаётся только смириться и ждать развязки?

– Нет. Это плохой вариант. Слав, ты представляешь себе мир без людей? Меня мурашки пробирают, когда я представляю пустые планеты. Всё рассыпается, а между заброшенными зданиями ходят призраки. Мне страшно от этого.

– Я вот думаю, что мы слишком мало знаем. Тем более теперь, когда они выбрали себе планету. Что-то строят, как-то общаются. Их цивилизация может сменить нашу. А может мы сами захотим этого, когда изучим их.

– А если нет? Есть мнение, что они – тупик. В неизвестной пока форме сохраняется статичная личность, – адмирал посмотрел на меня, и мне передался его страх. Иррациональный, непознаваемый ужас. Что-то было неправильно во всём этом, но я не знал, что именно, – То есть, по сути, это очень подробные и точные надгробия умерших. И они не способны сделать ничего нового, а только повторяют какие-то действия своих прототипов. Понимаешь? Что если это зомби с псевдоразумом, обладающие неподвластными нам способностями?

– Я сделаю всё как надо.