– А она красивая, – заворожённо прошептал чёрт, глядя на спящую Лену. Он шагнул к ней, неторопливо наклонился ко лбу и мягко коснулся его губами.

– Сейчас по жопе получишь, – зло на него зыркнув, предупредила Аня.

Чёрт выпрямился и всплеснул руками.

– Я ж без задней мысли даже! Я всего лишь проверял температуру.

– И как? Проверил?

– Жар спал, мы успели, – он радостно улыбнулся, блеснув острыми клыками. – Жить будет. А пока пусть поспит.

Когда кровавые руны на теле Лены подсохли, Аня укрыла её тёплыми одеялами и присела в изножье кровати. Чёрт устало оглядел девушек, тяжко вздохнул, когда Аня сонно зевнула, и ушёл в сарай за надувным матрасом. Перед выходом он даже куртки не накинул. Ему попросту не нужно было одеваться, как людям, чтобы не окоченеть от мороза. Его оболочка легко переносила перепады температур и была неуязвима для любого оружия. Единственное, что могло нанести ему серьёзный вред, так это освящённые вещи. Святая вода оставляла на коже ожоги, которые заживали мучительно долго, всё время гноясь и ноя. А нахождение на территории церкви было сравнимо с хождением по раскалённым углям.

Вернувшись в дом, чёрт разложил перед кроватью резиновый матрас и, обхватив губами клапан, стал задувать внутрь воздух. Зачем вообще нужен насос, если у чертей нечеловеческие лёгкие? Аня клевала носом, но упорно держалась, то и дело поглядывая на порозовевшее лицо Лены. Нельзя было упустить момент, когда та проснётся и, возможно, будет напугана оттого, что находится в неизвестной обстановке.

Как только матрас  был надут, чёрт плотно завинтил клапан, поднялся и направился к шкафу.

– Я должна следить за Леной. Не надо меня укладывать, – серьёзно сказала Аня, наблюдая, как он взял с полки простыню, закинул к себе на плечо, чтобы освободить руки, а потом аккуратно вытащил подушку из объятий домового, чудом умудрившись того не разбудить. Тихо прикрыв створки, чёрт торопливо вернулся назад.

– Ты много сил потратила и имеешь право на сон, – настаивал он, принявшись расстилать постель. – Если ты не отдохнёшь, то не сможешь её лечить. Вдруг ей станет хуже, а ты никакая? Сама же понимаешь.

– А если она скоро проснётся? – противилась Аня из чувства долга.

– Я прослежу, – пообещал чёрт и резким движение сдёрнул с Лены одно одеяло. Аня возмущённо запыхтела, но тот проигнорировал напускное недовольство. – Да не замёрзнет гостья твоя. Поделите одеяла поровну. Одно тебе, другое ей. На полу ты всё равно спать под простынкой не будешь, поняла?

Аня не хотела ссориться, потому что понимала, что чёрт прав. Он никогда не заботился о ней больше, чем надо: не заставлял доедать невкусную кашу, если есть не хотелось; не ругал, если Аня возвращалась домой слишком поздно. Она доверяла ему и любила его, как старшего брата, с которым можно делиться всеми мыслями: и хорошими, и плохими. Ведь он обязательно поймёт, не осудит и подскажет, как лучше поступить.

Чёрт приглядывал за ней с самого рождения и не оставил даже тогда, когда мать – старая ведьма – сбежала из деревни. Аня была уверена, что если та когда-нибудь вернётся, то чёрт не позволит ей даже словом с дочерью обмолвиться, не то что порог дома переступить. И, наверное, будет абсолютно прав. Все двадцать два года он заботился об Ане, оберегал её, помогал, чем мог, в то время как мать не сделала для неё ровным счётом ничего.

Чёрт встряхнул одеяло – оно расправилось, взлетев на воздух, и опустилось поверх свежей простыни. Подушку он всучил Ане прямо в руки и кивнул подбородком на временную постель.

– Свет очей моих, – ласково позвал он, – ложись-ка спать. Я покараулю.

Аня потёрла кулаком слепой глаз и, машинально погладив Лену по ноге, будто хотела успокоить, перебралась на матрас. Забравшись под одеяло, она легла набок, подтянула ноги и повернулась лицом к Лене. Чёрт выключил свет, а потом уселся, сложив ноги по-турецки, в изножье кровати, где сидела Аня. Ткань шаровар скользнула по бёдрам, и боковые разрезы оголили колени. Если бы он был человеком, то кожа, наверняка бы, покрылась мурашками от прохлады, всё быстрее вытесняющей тепло из-за того, что плохо натопленная печь начала остывать. Однако, человеком он не был почти пять сотен лет и давно позабыл каково это.

В уютной темноте дома воцарилась тишина, которую нарушало лишь тихое сопение Лены.

– Я таких девушек ещё не видела, – вдруг проговорила Аня. – Волосы совсем короткие, как мальчишка. А на уши глянь. У неё в мочках не просто проколы, а дырки.

Чёрт усмехнулся.

– Это называется туннели. Новая мода.

Аня фыркнула и натянула одеяло до самых ушей.

– Не понимаю я этой новой моды.

– Ты если бы в городе жила, то, может, ещё бы и хлеще самовыражалась. Не суди, не судима будешь, – сказал он поучительно.

Аня проигнорировала его замечание и продолжила:

– А рисунки на её теле ты видел? Помнишь, у бывшего зека, который год назад умер, партаки были? А так сразу и не скажешь, что она тоже в тюрьме сидела.

– Да нет же, – чёрт улыбнулся, – это мода такая. И эти рисунки называются «тату». С тюрьмой ничего общего не имеют.

– Совсем с ума посходили городские, – неодобрительно пробурчала Аня.

Чёрт скривился. Он свёл брови к переносице, обнажил острые клыки, и, разочарованно вздохнув, проговорил слезливым голосом:

– Что ж ты за сегодня два раза подряд одну и ту же заповедь нарушаешь?

– Да ладно тебе, – Аня прикрыла глаза.

И только она начала проваливаться в желанный сон, как с кровати донёсся шумный вздох, а потом хриплый, но приятный женский голос обеспокоенно спросил:

– Где я?

Аня тотчас поднялась и махнула рукой чёрту, чтобы тот освободил место. Он прекрасно понял без слов, что от него требуется, вскочил на ноги и убежал к двери, где справа от входа был выключатель.

– Не переживай, ты в безопасности, – заговорила Аня ласково, присаживаясь на самый краешек изножья. – У тебя вчера жар не спадал. Помнишь?

Раздался щелчок, и зажёгся свет. Лена сощурилась и зашипела. Как только глаза привыкли, она заметила сначала рыжеволосую девушку, а потом незнакомого полураздетого мужчину с рогами на лбу.

– Кто вы? – спросила она, внутренне напрягаясь и готовясь бежать в любой момент.

– Я Анвар, – чёрт доброжелательно улыбнулся.

– А я Аня, – она протянула ладонь для рукопожатия, – деревенская травница. Тебя принесли ко мне, чтобы вылечить. Ты была без сознания тогда.

– Приятно познакомиться, я Лена, – настороженно кивнула та и, вытащив руку из-под одеяла, перевела на неё взгляд. Брови тут же поползли вверх от удивления, и она вместо того, чтобы скрепить знакомство рукопожатием, поднесла тыльную сторону разукрашенной ладони к лицу, рассматривая кровавые руны. – А это что? Краска?

Потом она заметила, что руны тянутся вверх по руке и переходят с предплечья на плечо. Неужели вся грудь тоже расписана? Лена резко откинула одеяло, и её глаза округлились от увиденного. Вспомнив о том, что в комнате находится мужчина, подозрительно похожий на турецкого сутенёра, она так же быстро накрылась одеялом обратно и возмущённо завопила:

– Какого чёрта я голая?!

– Эй, не я тебя раздевал! – оскорблённо отозвался тот и решил, от греха подальше, не приближаться к Лене. Не дай бог, ещё ударит. Синяка, конечно, не останется, но вот обида будет ощутимой. Потому он сел за стол, закинул ногу на ногу и переплёл руки на груди. Аня сочувствующе глянула на него, а потом обратилась к Лене, говоря размеренно и спокойно:

– Лена, прошу, не бойся. Мы не причиним тебе вреда.

– Тогда почему я в одном белье, и всё моё тело в какой-то непонятной… надеюсь, краске?!

У Ани нервно дёрнулся уголок губ. Кажется, Лена заранее была настроена враждебно. Будет очень некстати, если она ещё и в существование потусторонних существ и колдовство не верит.

– Пожалуйста, послушай меня, – Аня ласково улыбнулась. – Я проводила исцеляющий обряд, который помог…