— Пойдешь со мной? — спросил я здоровяка.

— Пойду, если будешь кормить и кроватью нормальной обеспечишь, а если еще и пару серебряников подкинешь и кружку вина нальешь, то я весь твой без остатка.

— По рукам, но учти, если вздумаешь шалить, вмиг очутишься тут же. И это в лучшем случае, — ухмыльнувшись, убирал я молот в проушину на поясе.

Закрыв двери темницы, мы спустились вниз, оставив ключи на ручке входной двери в башню. Антуан сел на перед повозки, Конор забрался внутрь, но в глубь, где сидели суккубки, не полез.

— Тут девка дохлая, и что-то волосатое шевелится, — вскрикнул Конор.

— Она не дохлая, она без сознания, а волосатое — это баран. Так что рот закрой, и чтобы ни звука от тебя не исходило, а то стража набежит, тогда нам всем конец, — прикрикнул я на рыжего.

Антуан дернул поводьями, и мы потихоньку поехали по узкой аллее в сторону конюшни. Приблизившись, я вытащил барана из повозки и занес его в конюшню, наказав конюхам беречь его как зеницу ока. Поскольку этот зверь принадлежит лично герцогу Линскому. Те покорно поклонились, не произнося ни слова.

Сев на перед повозки рядом с Антуаном, я сопроводил их до главных ворот, чтоб их так же не досматривали. Отъехав на сотню метров от ворот замка, попросил Антуана остановиться.

— Отвези троицу туда, где взял, а здоровяку ни слова пока ни о чем, — шепнул я на ухо Антуану. Тот в ответ кивнул.

Я заглянул в повозку, Конор в полусогнутом состоянии стоял над Виржинией.

— Я не могу так дальше ехать. Можно я сяду на перед? — спросил рыжеволосый.

— Разумеется, только смотрите, осторожней. Не попадитесь, — ответил я. И Конор вылез из повозки и сел к Антуану.

Сам же я вернулся в замок.

В длинном, широком и пустом коридоре были слышны шаги Роберта Линского, который все время ходил возле двери, за которой сидел его брат.

— Что-нибудь известно о состоянии графа Карла? — спросил я у напряженного Роберта.

— Нет, ничего, ждем, — ответил он мне.

В ожидании результата время тянулось, как резиновое. А ночью с Робертом мы не сомкнули глаз, ожидая развязки.

Пили вино, а герцог пытался вести со мной беседы и периодически скатывался на рассказы о своем детстве и их отношениях с Карлом.

И вот за окнами появились первые лучи солнца, пробивающиеся сквозь облака. Дверь комнаты открылась, и вышла Перрайн.

ГЛАВА 20

— Жить будет, но восстановление займет долгое время, — сообщила она нам, а после уставилась на меня своим пронзающим взглядом.

Я же промолчал, рядом был герцог, и посвящать его в авантюру с Виржинией не хотелось.

Не дождавшись от меня реакции, Перрайн продолжила:

— Ближе к вечеру приступим к лечению инквизитора, а пока мне нужно отдохнуть, давненько я так не уставала.

И она пошла в соседнюю комнату, которую приготовили специально для нее и остальных девушек. Дверь в спальню, где лежал Карл, она оставила открытой, дав понять этим, что можно войти. Как только Перрайн отошла от двери, Роберт, словно ураган, ворвался в комнату к брату. Я же в комнату к Карлу не стал проходить, а наблюдал через открытую дверь.

Граф лежал в постели, глаза его были закрыты, на щеках появился небольшой румянец, тогда как днем ранее лицо Карла было бледным. Роберт присел на кресло рядом с кроватью и взял руку брата. Глаза графа слегка приоткрылись, и на лице появилась слабая улыбка.

— Брат, я узнаю тебя, — хриплым тяжелым голосом произнес Карл.

— Отдыхай, брат, набирайся силы, — ответил Роберт, и из его глаз побежали слезы радости.

После чего он смахнул их с лица, чтобы никто его таким не видел, и вышел. Подошел ко мне и крепко обнял. От этих объятий у меня потемнело в глазах.

Ослабив хватку и выпустив из своих здоровенных рук, он взял меня за плечи:

— Я этого никогда не забуду, проси, чего хочешь, все для тебя сделаю, — радостным голосом сказал Роберт, но из глаз продолжали непроизвольно катиться слезы.

— Ваша светлость, у меня есть все, чего бы я мог желать, и это все благодаря вам. Но все же имеется одна просьба. Я бы хотел на территории герцогства открыть лавки по продаже различных мазей, отваров и снадобий, чтобы люди могли лечиться. Я понимаю, что на это необходимо согласие инквизитора и церкви.

— Это пустяк, если эти лекарки и поставят его на ноги, у Конрада не останется выбора, кроме как подписать такое разрешение, а если и откажется, я ему сделаю предложение, от которого он не сможет отказаться и он все подпишет, — с ироничной улыбкой на лице ответил Роберт.

После бессонной ночи мы разошлись в предоставленные нам комнаты. Улегшись в кровати, я еще долго размышлял о том, правильно ли поступил, выкрав Виржинию и отпустив Конора.

Часть меня говорила о том, что поступил правильно в отношении Виржинии, поскольку ее бы сожгли, в этом я был уверен.

Но вот насчет Конора меня терзали смутные сомнения. На какой-то конкретной мысли я не мог сосредоточиться, поскольку одна перебивала другую. Так в раздумьях я и уснул.

Встав поздним вечером с легкой головной болью, я направился в комнату к Карлу. Войдя в апартаменты, увидел рядом с Карлом сидящего в кресле Роберта. Так же в комнате был сэр Ален и барон Беннет.

После того как нашу компанию покинули сэр Ален и барон Беннет, Карл признался в том, что после того, как его супругу изобличили в измене, он был сам не свой. И искал других ее любовников, просто хватал молодых парней, похожих на братьев Даттон, и волочил их в подземелье к мессиру Морэ.

Где их пытали, выбивая показания.

Но после того, как он побывал на дне рождения маленького Людовика, где на его глазах голодные кабаны разорвали барона Вальдемара, это зрелище ему понравилось. И после пыток он начал бросать несчастных в клетки с голодными кабанами, которые разрывали бедолаг, а после и съедали их.

Я был в шоке от рассказа Карла, это же скольких людей он умучил таким образом?

— Позовите священника, хочу исповедаться и смыть с себя свои грехи, я виноват перед нашим господом и готов простить свою супругу, — тихим голосом проговорил Карл.

Незадолго до полуночи в комнату вошла Перрайн и вновь напоила своими снадобьями графа, уложив того спать.

— Пора и инквизитору помочь, — произнесла она ледяным голосом.

И я только сейчас заметил, что она избегала называть его по имени.

Сэр Ален распустил всю стражу во дворе и проверил, чтобы лишних глаз вокруг не было.

Внизу за конюшней собрались герцог Роберт, сэр Томас, сэр Ален и я, а также лекарки во главе с Перрайн.

— Принеси животное, — скомандовала Перрайн.

И я приволок заранее заготовленного барана.

А слуги уже тащили инквизитора на носилках к небольшой площадке. Как только инквизитора опустили на землю, слуги удалились, после чего Перрайн начала рисовать на земле магические символы и расставлять черные свечи в определенной последовательности.

— Положите его в центр круга, — командным голосом приказала Перрайн.

Я и сэр Ален перенесли инквизитора в центр круга. Рядом забили в землю деревянный кол, к которому привязали барана.

— Всем отойти от круга подальше и желательно не смотреть, — сказала Перрайн.

Она зашла в круг и в только ей известной последовательности зажгла свечи, после чего встала между инквизитором Конрадом и привязанным животным. Разведя руки в стороны, она произнесла несколько неразборчивых слов, после которых свечи начали гореть ярко-алым пламенем. Обернувшись вокруг себя три раза через левое плечо, она провела пальцем правой руки, словно сделав невидимый круг. Взяв огарок свечи, стоявший у ее ног, она в него воткнула четыре иглы крест-накрест и поставила в небольшой сосуд с какой-то жидкостью.

Поставив это сооружение у головы инквизитора, она начала читать заклинание.

— Causa est, tenebrae, maledictum est nigrum, a matris ore, a daemonum cogitationes, impetro off, get off, conversus in inferno. Quomodo candela tabescet, quam acus cadet, sic maledictum cadent a me Conradum et transibit ad hoc animal