Вадим замер. Занятый мыслями, он совсем забыл про Жогина! Перебил Жогина, навлёк на себя его гнев! В животе неприятно — и, как показалось Вадиму — очень громко и неприлично заурчало. Жогин вскинул одну бровь и глянул на Трепникова.

— Кто это, Никита? Что он здесь делает?

— Вадим Коробченко, — вместо Трепникова заговорил Савойский. — Мы использовали одну из его программ.

— Для посева? — быстро спросил Жогин.

Савойский кивнул.

— Что же вы замолчали, Вадим? — Жогин обернулся к программисту. — Что вы хотите спросить у Игоря?

— Я… я… — Вадим закашлялся, сглотнул, но быстро взял себя в руки. — Я хотел спросить… у Игоря Всеволодовича, какую версию моего парсера…

— Парсера? — переспросил Жогин.

— Д-да, — подтвердил Вадим. — То есть, простите, какую версию «Горизонта», а парсер был частью «Горизонта», он, как это вы выразились… посеял в Пузыре?

— Игорь? — Жогин снова посмотрел на Савойского.

— Я помню?! — возмутился тот. — У вас версии менялись каждую неделю! Самую последнюю, наверное.

— Это ведь было уже после моего увольнения?

Вадим, обнаружив, что Сам не гневается, что он, наоборот, заинтересовался, почувствовал себя уверенней.

— Это было… — Савойский прикрыл глаза, вспоминая. — Ну да, конечно! Мы, вообще, взяли текст из архива, а какое это имеет значение? «Горизонт» работал, просто обстоятельства сложились так, что…

— То есть, простите, это не важно! — с жаром заговорил Вадим. — Я потом нашёл там ошибки…

— Что значит ошибки? — удивился Савойский. — То есть твой парсер врёт?

— Работает, работает! — замахал руками Вадим. — Всё он работает, но я потом уже, чисто для себя, гонял его дома и нашёл несколько неточностей. У меня есть исправленный текст. Дома.

— Что даст это исправление? — спросил Жогин.

— Парсер будет работать быстрее.

— Насколько?

— Ну, — Вадим пожал плечами, — так сходу не скажешь, на разных задачах по-разному, но раза в полтора где-то. Это минимум.

— Та-ак, — протянул Жогин. — Кто-то говорил мне, что ничего ускорить нельзя? Кто это был? Директор департамента?

Трепников потупился.

— Или начальник отдела автоматического перевода?

Теперь пришла очередь краснеть Савойского, только как-то себе на уме краснеть, с фигой в кармане. Такое появилось у Вадима неожиданное ощущение…

— Знаете, Илья Витальевич, это ещё проверить надо, — сказал он.

— Так проверяйте! — приказал Жогин. — Я вместо вас этим заниматься буду?

И вышел, хлопнув дверью.

Тишина сгустилась. Если бы в контору залетел комар, то его полёт был бы подобен полёту реактивного лайнера. Пусть это преувеличение, но не большое. Вот только комарам нечего было делать в главном офисе, равно как прочим тараканам или мокрицам. Их вывели давным-давно. Средство от насекомых стало одним из первых подарков Пузыря. Подарков, о котором его обитатели не имели ни малейшего представления.

— Я, — не выдержал тишины Вадим, — я не думал… Я прошу прощения, что так получилось. Игорь Всеволодович! Никита Николаевич!

Савойский отложил вилку, отодвинул тарелку с салатом, который так и не доел, и спросил:

— Где у тебя этот текст?

— Дома.

— Неси.

— Но он на дискете, — развёл руками Вадим.

— Пяти- или трёхдюймовой? — поинтересовался Трепников.

— А? — не сразу сообразали Вадим. — А! Трёх!

— Это проще, — проворчал Савойский. — Дисковод на пять дюймов сейчас и не найдёшь, наверное. Значит так. Дуй сейчас домой за дискетой. Как вернёшься, иди к железячникам, пускай сделают копию на флэшку и… нет, сразу на сервер!

Через два часа, стоя перед Трепниковым, разводил руками и оправдывался начальник вычислительной лаборатории Звонников. Вадим скромно сидел в сторонке и не вмешивался.

— Нету, Никита Николаевич, — говорил Звонников. — Всё обыскали. Откуда было знать, что такое старьё понадобится? Лет пятнадцать никто их не ставит.

— Вообще не достать? — скучно поинтересовался Трепников.

— Нет, если полистать форумы, запрос сделать в сети, может, у кого и отыщется, — сказал Звонников. — Потом съездим, заберём.

— Это дней пять, а то и неделя, — констатировал Трепников.

— Или больше, — буркнул Звонников. — Такое если только у гиков осталось. Или где в госконторе, если железо не поменяли. Только у них обычно некому по железячным форумам шариться. Не до этого.

— А если найдём, то может не заработать, — осторожно добавил со своего места Вадим.

— Да, возможно, — кивнул Трепников.

— А когда надо-то? — спросил Звонников.

— Сейчас.

— Что?!

— Сейчас, — повторил Никита Николаевич. — Или к вечеру, не позже. Край — к утру.

— Но это же…

— Жогин приказал, — отрезал Трепников, и Звонников заткнулся.

— Ладно, — сказал после паузы Трепников. — Ладно… Дело — это святое, не откажет.

— Кто не откажет, — не понял Вадим, — что?

— Сам, — коротко ответил Трепников и поднял трубку телефона. Набрал короткий номер, дождался ответа и сказал:

— Здесь Трепников. Нужен самолёт, Илья Витальевич. В Китай. Да. Да. Спасибо, Илья Витальевич.

Через двадцать минут они приехали на аэродром. Всего корпорации «Звезда» принадлежало двенадцать самолётов, кроме того, тремя владел лично Жогин. Все они стояли в крытых ангарах, в том числе пассажирский гигант, на котором сотрудники главного офиса летали на совместные мероприятия. Когда перед Звонниковым и Коробченко разъехались ворота ангара, у Вадима закружилась голова. Снаружи ангар выглядел не так… монументально, что ли? Только изнутри стало возможно оценить его истинные размеры. И самолёты. Самолёты!

Самолёты и океанские корабли — это самые, наверное, красивые вещи, созданные человеком. Да и можно ли называть их вещами? Произведения искусства, в которых соединились мощь, элегантность, целесообразность и высокая промышленная эстетика! Есть и другие вершины, кому, как не Вадиму, было об этом знать? Элементарный, всем привычный ноутбук и тем более телефон. В них вложена бездна труда миллионов людей и десятилетия развития науки, но большой самолёт это нечто особенное. Ракета-носитель, отправляющая миссию на Марс, и больше, и мощнее, но мы видим их изредка и чаще всего не в живую. Настоящий большой самолёт вблизи видел каждый, кроме затворников и дикарей, но сколько тех дикарей осталось?

— На чём мы? — спросил Вадим у сопровождавшего их Трепникова. — «Боинг»? «Айрбас»? Никогда не летал на «Боинге». Или, — он завертел головой, — «Бомбардье»?

— Сам распорядился подготовить личный джет, — сказал Никита Николаевич. — Сейчас его поднимут.

Поднимут? Откуда?

Через минуту всё стало ясно. Загудели невидимые моторы, и пустую площадку посередине ангара прорезала тонкая трещина. Края разошлись, и лифт вознёс на поверхность маленький самолётик со сложенными крыльями. На двойном, как ласточкиный хвост, киле сверкали золотые звёзды на небесно-голубом фоне — фирменная эмблема «Звезды».

— Личный джет Самого, — с гордостью повторил Трепников. — Гордитесь, черти, мало кому удалось побывать внутри, а уж полетать… По пальцам двух рук сосчитать можно. Ладно, — на лице Трепникова появилось деловое выражение, словно лампу, горевшую внутри, пока Никита Николаевич говорил о джете, пригасили, — вот ваши паспорта. На месте вас встретят.

Джет тем временем развернул крылья и выкатился к воротам. В открывшемся люке появился стюард.

— Заходите! — приветливо улыбнувшись, он приложил руку к козырьку фуражки. На кокарде фуражке тоже ярко сиятала фирменная золотая звезда.

— Да. Двигайте, — напутствовал путешественников Трепников. Развернулся, и зашагал к выходу из ангара.

Конечно, Вадим летал на самолётах, и понимал, что бизнес-класс отличается от эконом-класса так же сильно, как и VIP отличается от простого бизнес-класса. Внутри джета было… нет, не богато, богатство не бросалось в глаза, в нём было уютно. Спокойные бежевые тона, лёгкий аромат натуральной кожи, строгая отделка. Салон сообщал, что хозяин самолёта не нуворишь, быстро разбогатевший и стремящийся прямо сейчас урвать от жизни всё; не нефтяной шейх, пресыщенный роскошью; просто человек с тонким вкусом, уважающий себя и окружающих. Наличие средств… Тем, кто может позволить себе такой самолёт, подобных вопросов не задают.