Дождь — лучшее время для охоты на урмала. В это время рогачи теряют осторожность, купаются в грязи, чтобы избавиться от кровососов. Ур Хо — лучший охотник Шач-те, поэтому он предпочитает дождь любой другой погоде. Солнце благотворно для злаков и острых на вкус овощей сур-ча, но копаться в пыли и земле недостойно настоящего мужчины. Мужчина — воин, его дело выходить против зверя, лук и копьё против клыков и десятка дюжин ундов разъярённой плоти.

С вечера небо забеременело влагой. Ур Хо обрадовался: урмалы кочевали неподалёку от Шач-те, и он непременно сможет добыть одного из них, а если духи леса будут милостивы, то это произойдёт скоро. И тогда… Ур Хо запретил себе думать о том, что будет потом, чтобы не спугнуть удачу. Духи удачи обидчивы и ревнивы, не стоит злить их напрасными надеждами.

Рассвет он встретил в двух часах быстрой ходьбы от Шач-те, на берегу мелкого озера. Тучи висели низко, едва не касаясь верхушек деревьев, но дождь закончился. Это было хорошо. Топкая грязь по берегам озера, которая так по нраву урмалам, подсохнет не скоро, но падающая с небес вода не помешает взять прицел.

Спустившись к самой воде, Ур Хо выбрал в зарослях тростника местечко посуше, завернулся в накидку из шкуры водяной свиньи, улёгся среди стеблей так, чтобы видеть берег и край леса, и стал ждать…

На камень, торчавший из воды шагах в десяти от берега, присел бычий жук. Тяжёлый, с полладони величиной, сложил на спине золотые крылья. Привстал на задних лапках и принялся мыть, тереть друг о друга передние. Глупый жук, не поможет ему ни размер, ни острые, похожие на ножи челюсти. Ур Хо знал, что произойдёт, видел это не раз, но всё равно не мог отвести взгляд.

Жук чистился, самозабвенно, не замечая ничего кругом. Глупый, глупый жук… Вода у камня забурлила, из неё выметнулось узкое тело. Турака, которую иначе называли рыба-ремень, схватила жука и скрылась в облаке брызг. Скрылась, чтобы снова караулить добычу. Турака никогда не бывает сыта. Раздобыть тураку, чьи зубы так хороши для рукоделия? Потом, решил Ур Хо, если будет время. Он пришёл сюда не за иглами.

Солнце, хоть и скрытое облаками, поднималось всё выше. Ур Хо донимала жара, гнус клубился над его лёжкой и звенел, торжествуя. Ур Хо терпел. Что такое жара и укусы, если можно добыть дюжину дюжин ундов сладкого мяса урмала и, что важнее, его мощные витые рога? Старый Ди Мо, отец Ун Ди, куда благосклоннее отнесётся к тому, чтобы Ун Ди стала женой Ур Хо, если Ур Хо приподнесёт ему пару урмальих рогов, которые, по слухам, помогают при мужском бессилии. Ур Хо едва удержался от смеха: поговаривали, что Ди Мо совсем позабыл, что делать с новой, молодой женой, кроме как кормить её от пуза и загружать работой. Однако удержался. Не хватало спугнуть зверя, тем более… Ур Хо прислушался…

— …У-ур, у-ур, ма-а-а… — гудело в лесу, громче и громче. Стадо шло к озеру.

Ур Хо затаил дыхание. Урмалы — твари чуткие и осторожные, спугнуть их легче лёгкого.

Ветви ближних деревьев шевельнулись. Из них выдвинулись длинные витые рога, а потом и голова зверя. Урмал косил глазами, раздувал чуткие ноздри. Ур Хо крепче сжал лук: жаль, нельзя пустить стрелу сейчас. На таком расстоянии она не пробьёт толстой шкуры зверя, только спугнёт его. Да, урмала можно убить и отсюда, для этого следует попасть в глаз, но трудно точно стрелять, лёжа среди тростника.

Ур Хо не стал и пытаться. Он подождёт. Звери подойдут ближе и начнут кататься в грязи, подставив под выстрел нежное белое брюхо, и вот тогда…

Захлопали крылья; с высокого ярь-дерева сорвалась хищная птица-рыболов. Урмал, который был уже на полпути к воде, вздрогнул и, лягнув воздух задними ногами, устремился под защиту леса. Миг — и он пропал из вида! Ур Хо едва не выругался в голос. Проклятая птица, да пожрут подземные демоны её селезёнку! На это место урмалы уже не вернутся, а если и придут, то не сегодня.

Не переставая про себя костерить крылатого рыболова, Ур Хо медленно поднялся, скатал накидку и, крадучись, отправился вслед стаду. Урмалы пришли к жирной, вонючей грязи, и это значит, что кровососы совсем их заели. И это же значит, что они не покинут окрестностей озера, пока не искупаются в грязи. Терпение — и всё получится. Чего-чего, а терпения Ур Хо было не занимать, не зря он слыл лучшим охотником Шач-те.

Странная это была погоня. Стадо, ведомое могучим самцом, продиралось сквозь переплетение ветвей и лиан, обходя озеро кругом. Вожак всхрапывал, замирал, поводя ушами, потом величаво шёл дальше. За ним двигались самочки с приплодом, а в завершали процессию молодые самцы из тех, кто не покинул ещё родителей и не завёл собственного гарема. За ними шагах в пятидесяти крался Ур Хо. Шагал, когда урмалы начинали движение, замирал вместе с ними. Он не боялся, что звери почуют его запах: после лёжки в тростниках пахло от него не человеком, а болотом и грязью. Чуткий слух — вот чего он опасался, потому, остановившись, старался утишить сердце и почти не дышать. Через несколько часов снова начался дождь, и Ур Хо вздохнул свободнее; неумолчный стук капель по листве и лесному опаду съедал любой посторонний звук. Слушай — не слушай, всё равно ничего не услышись. Понял это и урмал-вожак. Недовольно ударил копытом, издал раздражённый рёв — «Ур-ур-ур…Ма!..» — и свернул к воде. За ним повернуло и стадо, а за стадом — довольный Ур Хо. Терпение терпением, но хотелось скорее вернуться в селение, где ждёт его любимая Ун Ди.

Выйдя из леса, стадо зашло в озеро. Копыта взбаламутили воду. На берегу остался только вожак. Ур Хо, успевший спрятаться среди травы, приготовил лук. Звери катались в грязи, урчали, счастливо взмукивали. Ур Хо ждал. Мало доблести подстрелить важенку или телёнка, лучше взрослого самца, но всего почётнее — взять вожака.

Вожак коротко рыкнул. Всласть извалявшееся в грязи стадо потянулось из воды и столпилось на берегу. Молодые самцы окружили самок с телятами редкой цепочкой, и только после этого пришла очередь вожака. Ур Хо наложил стрелу и затаил дыхание. Сейчас вожак плюхнется в грязь, откроет взгляду — и стреле! — беззащитное брюхо, и тогда…

Громовой раскат сотряс небо. Мир задрожал, сетка молний окутала низкие облака. Невыносимо зазвенело в ушах. Ур Хо, уронив лук, схватился за голову. Казалось, грома большего невозможно вообразить, но тут молния ударила в озеро совсем близко. Фонтан воды, пара и грязи взвился почти до самых туч. Урмалы визжали, толкались как слепые, стучались лбами друг о друга и о стволы деревьев. Закричал поддетый рогом телёнок, поскользнулся и упал молодой самец. Вожак выбрался наконец на берег и рванул в лес, ломая кусты, а за ним в панике побежало стадо. Молнии, словно только этого и ждали, словно не хотели поранить зверей, и принялись падать чаще. Вспыхнул и сразу погас тростник, горячая вода окатила Ур Хо с головы до ног. Духи ярились, духи ополчились на Мир, захотели его разбить, сжечь, уничтожить.

Оглушённый, полуослепший охотник выполз из тростника и растянулся на глинистом берегу. Ещё одна молния упала совсем рядом. Горячая глина посыпалась на голову. Мир померк, и Ур Хо потерял сознание.

Было темно и горячо, потом стало холодно. Так холодно, что Ур Хо очнулся и открыл глаза.

Приближался вечер. Тучи всё так же висели низко над лесом, над изломанными стволами деревьев, над порубленным тростником, над изрытым берегом, но тусклое пятно солнца склонялось к закату. Морщась от боли в затёкших мышцах, Ур Хо поднялся на ноги. В голове было пусто и звонко. Лук он в беспамятстве не бросил, но тот оказался безнадёжно испорчен, тетива лопнула, концы расщепились и разлохматились. Ур Хо бережно смотал и спрятал тетиву, а бесполезные деревянные обломки отбросил в сторону.

Духи обиделись на него, испортили охоту. Чем он их прогневил, что он скажет Ун Ди и Ди Мо?

В ушах звенело, глаза слезились. Шатаясь, Ур Хо побрёл по берегу. Под ногами хлюпала грязь и хрустело… что? Он опустил взгляд — и только поэтому не скатился в круглую ямину, разверзшуюся впереди. Дно ямины уже покрывала вода, сочилась и стекала по стенкам. Почему она такая чистая и прозрачная, лениво удивился Ур Хо. Почему, если вокруг такой разор? Он сделал шаг в сторону, и под ногами снова захрустело. Бока ямы и землю вокруг неё покрывала странная корка. Ур Хо сказал бы, что она похожа на обожжёную глину, только он никогда не видел такой гладкой и полупрозрачной глины.