— А это-то тебе зачем? Или ты не предполагал, что внутри ты наткнешься на десяток реадизайнеров, которые не разделяют твоих убеждений и которые обязательно попытаются тебя ликвидировать? В таком случае, ты не такой уж и умный, каким хочешь казаться.

— Умнее тебя, если ты сам не можешь ответить на свой вопрос. Все это сделано, чтобы избежать Арбитража, конечно же. — Марк едва заметно пожал плечами. — С того момента, как ты поступил на обучение в академию, ты стал считаться полноценным реадизайнером, и посреди города я не мог бы на тебя напасть ни при каких условиях.

А он любит поболтать. И явно рисуется, наслаждаясь своим превосходством не только в силе, но еще и в уме. Мол, он такой сообразительный, что всех перехитрил и единственный, кто смог вычислить наше местоположение. Вот только остается один вопрос — если он такой умный, то…

— Чего же ты один явился? — прищурился я. — Где твоя армия? Где помощники? Где последний ваш брат? Как там его…

— А зачем они мне все? — почти натурально удивился Марк. — Один на один я с тобой прекрасно справлюсь без всякой помощи. А что касается остальных из вашей тухлой группировки — до них мне дела нет. До них пока что вообще никому дела нет, у нас много других забот. До тебя тоже дела бы не было, если бы не личная вендетта отца, помноженная на его неспособность выполнить задуманное своими руками.

— И ты там уверен, что справишься? Предыдущие двое тоже так думали.

— Они просто тупые. — Марк махнул рукой. — Сделали все, что только можно было сделать, чтобы провалиться в своих попытках. Атаковали впопыхах, без плана, все время на чужой территории, да еще и не обезопасив толком самих себя. Было бы странно, если бы они смогли добиться успеха.

— А ты их не особо жалуешь, я посмотрю. Ничего, что они — твои братья?

— Единокровие ничего не значит. То, что мы родились от одного отца, не делает нас ближе, чем мы есть. — цинично ответил Марк. — Мы с самого детства росли в атмосфере здоровой конкуренции и соревновательности. Сперва — за отцовскую любовь и внимание, позже — просто по привычке. За игрушки покрасивее, за комнату побольше, за пачку карманных денег потолще, за девушку пофигуристее… Это стало для нас нормой. Думаешь, мы дружили? Ни хрена подобного. Собирались вместе мы только в одном случае — если это по той или иной причине нужно было отцу. И знаешь, что самое смешное? Тупые люди, которые это видели, почему-то решили, что мы — не разлей вода, хотя на самом деле мои братья, все как один, тупые, как пробка и при этом никто из нас никогда не любил осталь…

Марк прервался буквально на полуслове и задумчиво глянул куда-то в сторону, прочертив в воздухе уголком сияющего глаза медленно тающую черту. Поднял руку, словно указывая куда-то, и медленно повернул кисть вокруг своей оси, то ли открывая какую-то невидимую дверь, то ли наоборот закрывая. Сделав это, он удовлетворенно кивнул, опустил руку и снова перевел взгляд на меня:

— Ты, кстати, тоже тупой. Не понимаю, как ты вообще умудрился убить хоть кого-то.

— И что же навело тебя на такие мысли? — усмехнулся я.

Губы слушались плохо — я успел замерзнуть настолько, что возникло стойкое желание обхватить себя руками за плечи, чтобы сохранить хоть немного тепла. Но я резко одернул себя сразу по двум причинам. Первая — этим я покажу свою слабость и Марк наверняка атакует. Вторая — если он атакует, я могу просто не успеть поднять руки для защиты.

А то, что он атакует, я был почти уверен — слишком уж недвусмысленно звучало то, что он говорил:

— Пока мы тут болтали, у тебя еще был шанс как-то справиться со мной, ведь все это время я был параллельно с разговором занят тем, что закрывал любые щели, через которые могла бы просочиться к тебе на помощь Персефона. Она пыталась, она еще как пыталась, но войти в Пустоту — нужно время, а я ей этого времени не давал, латая щели раньше, чем она ими успевала воспользоваться. Теперь я закрыл последнюю, и мы с тобой остались здесь вдвоем. Спасибо за то, что облегчил мне работу еще больше.

Твою мать!

Твою мать, твою мать!

Я ведь знал, что нельзя играть по его правилам! Я ведь знал, что нельзя давать ему тянуть время! Если он его тянет — значит, это ему так или иначе выгодно! Но этот сукин сын так охотно вывалил на меня настоящую телегу важной информации, что я не удержался от того, чтобы сыграть по его правилам, и затянуть диалог! Он прекрасно прочитал меня, и, видя мой интерес, продолжал поддерживать его, вынуждая задавать новые вопросы и снова охотно на них отвечая!

Это грустно признавать, но он действительно не тупой. Возможно, самый не тупой из всех, кого я встречал.

Это серьезная проблема.

Я напрягся и кинул короткий взгляд по сторонам, прикидывая, что можно использовать в качестве укрытия. Выбор был невелик — руины или другие руины. Все они были примерно одной степени разрушенности, и потому — примерно одной высоты. Полноценно укрыться за этими огрызками стен не вышло бы ни в одном месте.

Однако, почему-то даже необходимости в этом пока что не возникало. Потому что Марк не спешил нападать. Все еще — не спешил. Он по-прежнему недвижимо стоял передо мной, переплетя руки на груди и глядя на меня. По крайней мере, я думаю, что он глядел на меня. Понять, куда он смотрит на самом деле сквозь непрозрачные линзы из праны, в углах утекающей в окружающую пустоту, было невозможно…

Утекающей праны…

Я снова осмотрел свои руки, сосредоточив внимание на прановых когтях, которыми меня наделила изнанка мира. Как я и думал, они тоже понемногу растворялись в окружении, при каждом, даже минимальном движении оставляя за собой медленно тающие следы.

— А ты не безнадежен. — хмыкнул Марк. — Догадался? Или откуда-то уже знал? Самое смешное — мне даже делать ничего не нужно. Пустота сама тебя высосет. Она рассеивает прану в разы быстрее, чем внешнее пространство, и при этом не спрашивает твоего разрешения. Пятнадцать-двадцать минут — и ты будешь полностью истощен. А истощение в Пустоте означает, что ты никогда из нее не выберешься.

— Но ведь и ты тоже теряешь прану. — хмыкнул я.

— Безусловно. Но у меня пранозапас не сравнится с твоим, да и контролирую я его намного лучше. Так что на твоем месте я бы не надеялся на мое скорое истощение. Уж скорее у тебя появится призрачный шанс победить меня в честном бою.

Это была провокация. Самая настоящая неприкрытая провокация. Как бы ни был спокоен Марк, на самом деле он потихоньку начинал терять терпение и явно не собирался тратить вышеозвученные пятнадцать-двадцать минут на то, чтобы меня высосала Пустота. Он хочет закончить как можно быстрее, и заставить меня выбросить из себя всю прану в попытках добраться до него — лучший способ это сделать.

Вот только я этого делать не буду. Потому что, сам того не ведая, Марк выдал мне очень важную информацию. По сути он сказал, что прана — это ключ к тому, чтобы выбраться из Пустоты. Осталось только понять, как именно это нужно использовать.

Не сводя взгляда с Марка, я начал с того, что умел лучше всего — создал стрелу. Вложил в нее маленький заряд праны, чтобы посмотреть, как она себя просто поведет в пространстве. Как и следовало ожидать, стрела моментально начала испаряться по всей своей длине.

— Вот чем ты пользуешься, оказывается. — издевательски оценил Марк. — А то я только слышал об этом. Давай, выстрели в меня, быстрее закончим — быстрее освобожусь.

Ясно, это не тот путь. Марк не выказал ни тени волнения или беспокойства, а значит, никакой пункт его плана не был нарушен. Надо придумать что-то другое.

И для начала — узнать, что вообще может этот ублюдок.

Даже не доставая лук, я взмахнул рукой, метая стрелу в Марка, будто нож. Он не уклонился, не отступил в сторону, вообще не шевельнулся. Просто не долетев нескольких сантиметров до его маски, стрела ударилась в какое-то невидимое препятствие, и исчезла, поглощенная им. По пространству перед лицом Марка покатились концентрические круги фиолетовой праны, будто камень в воду канул, но далеко не укатились. Едва только родившись, первый же круг внезапно скользнул по невидимому излому, высвечивая его, а потом еще раз, и еще раз. И следующие круги последовали за ним, вычерчивая в пустоте очертания кокона, внутри которого все так же спокойно стоял Марк. Кокон напоминал неведомый огромный кристалл, грубо выколотый из породы ударами кирки… И он один в один напоминал ту структуру, в которую Бернард при своем нападении заключил сигмастера. Какое-то свернутое, закукленное пространство, в которое нельзя проникнуть, и из которого нельзя выбраться. Только там, снаружи, этот кокон был виден, а здесь — нет.