Еще пару минут продолжались мои монотонные, душные излияния по поводу макета, нового начальника полиграфии и цвет губ девушки с обложки. Коля думал об Оле. Да, черт подери, это было словно написано на его лице. В такие моменты ловишь себя на мысли, насколько же безгранично и отчаянно ты одинок. Абсолютно. Мне даже не хотелось себя жалеть, а скорее, наоборот: хотелось судить себя как самого страшного преступника, приговорить себя к эвтаназии, самоуничтожиться. Я совсем не романтик. Или же просто с годами убедил себя в этом. Но я не мог спорить с неоспоримым: когда ты не любишь, ты не тот, за кого себя выдаешь. Не человек, а только жалкая пародия. Мешок с дерьмом и кучей комплексов и ничтожных мыслишек в полупустой голове.

Я вспомнил лицо Егорки в момент, когда он решает сложные примеры по математике. Вспомнил, как забавно этот мультяшка прикусывает кончик языка, когда задумывается над чем-то очень сосредоточенно. Я невольно улыбнулся и осознал, что подвис на несколько секунд, как старый компьютер. Коля, благо, этого не заметил, потому что и сам будто бы впал в странный идиотический анабиоз. Так блондинчик и сидел, тупо уставившись сквозь меня. Я решил действовать по принципу «лучший способ обороны – нападение» и нервно помахал рукой перед Колиным носом.

«Воу, Земля вызывает Колю, прием».

Коля встрепенулся, словно стряхнул с себя остатки сна.

«Так, значит, ярко розовый, говоришь? И шрифт в цвет помады», – пробормотал Коля с задумчивым видом.

Я кивнул.

«Слушай, это идеально. Как раз то, что нужно людям в феврале: надежда на лето, а розовый это веселенько, да и вроде в тренде. Вон Оля у меня даже Мармышку покрасила в розовый», – Вахрушев одобрительно закивал, – «Слушай, ну и цены же у этих собачьих парикмахеров! Можно семерых волосатых мужиков постричь, параллельно накормив их семьи обедом с первым, вторым и компотом», – негодовал Коля.

Я понимающе кивнул, прикрывая глаза. Господи, да насрать на твою облезшую пуделиху. Я хочу в Нью-Йорк. Искать уток и верить, что это только начало моей жизни.

Я вежливо попрощался с Колей, уже в дверях перекинувшись парой нелепых профессиональных шуток. Мы неплохо посмеялись дуэтом. Я захлопнул за собой дверь и выдохнул. Все же неважно, насколько приветлив и приятен начальник. Он все равно остается начальником, а значит – мудаком, которого все должны ненавидеть. Иначе как-то неправильно получается.

Окончательно осознав, что теперь мой рабочий день действительно закончен, я вернулся в кабинет, заказал еще кофе и попытался придумать, чем бы дальше заняться. На часах было пятнадцать ноль семь, а значит до того, как начать выдвигаться к Ксю и детям у меня оставалось еще, как минимум, три с половиной часа.

Я залез в интернет, дабы посмотреть ближайшие сеансы в кинотеатре, расположенном по соседству от нашего здания. Через двадцать минут начиналась какая-то тупая американская комедия. Я быстро загуглил название и посмотрел трейлер. Картинка была очень неплохой. Правда, никаких тебе уток и Нью-Йорка: Сан-Франциско, пиццерия и грудастая блондинка в поисках славы и большой любви. Чтобы как-то убить время, я все-таки решил сходить.

Наведя подобие порядка на рабочем столе (что для меня, как для паталогического педанта, означало бы у нормальных людей «навести идеальную чистоту»), я запер кабинет на ключ, подмигнул Софьюшке и отправился смотреть на блондинку.

К сожалению, та самая блондинка, которую я так надеялся встретить, в лифте так и не появилась. Только идиотам везет два раза на дню. Хотя тогда странно, почему не повезло мне.

На выходе морозный ветер ударил меня в лицо ледяными, острыми, как стекловата, снежинками.

Идти было не так далеко, поэтому я решил оставить свой форд на парковке возле офиса.

Вопреки красочному трейлеру, фильм оказался полнейшей чушью. Он напомнил мне наш родной «Караул». Журнал, под яркой обложкой которого, скрывалось несусветное дерьмо, тонны рекламы и глупые женские статейки о том, как скрыть жирный зад, выделить плоскую грудь, потратить бешеные деньги на ненужную сумочку, и вернуть пламя на брачное ложе.

Хуже ширпотребного кино могут быть разве что комки в манной каше, молочные пенки и современная проза, специально написанная с ошибками или без знаков препинания.

Собственно, я и не ожидал Кассаветиса[3] от дешевой туалетной комедии. Я слишком пессимистичен, чтобы наивно питать необоснованные надежды, особенно по поводу таких вещей, как кинематограф.

Я вышел из кинотеатра около шести, после фильма залившись очередной чашкой кофе и проглотив суховатый шоколадный круассан в кафешке. Телефон, с отключенным на время сеанса, звуком, нервно завибрировал в кармане. Звонила сестра. Поговорив с ней на пороге, я отключил телефон, натянул свои кожаные черные перчатки и пошел за машиной.

Мой верный друг порядком замерз за день под блеклым зимним солнцем. Пока мой форд, вздрагивая, прогревался, я включил «Картинки с выставки»[4] Мусоргского. Первой заиграла его «Прогулка». Стало как-то обнадеживающе тепло. Я выехал с парковки и поехал к Ксюше. Ехать было не так далеко. Осторожничая, я двигался по гололеду под «Избушку на курьих ножках», воображая себя Иваном Царевичем, улепетывающим от злобной Бабы Яги. Город давно уже укрылся в объятиях неизбежно надвигающейся ночи. Мимо пролетали промерзшие насквозь авто, сонные витрины магазинов, спешащие домой с работы, околевшие на морозе, люди на остановках. Я остановился у ближайшего супермаркета и заскочил купить чего-нибудь детям. Племянники привыкли видеть дядю на пороге с большими пакетами. Ксюша даже как-то пошутила, что с пустыми руками они бы меня и не узнали, на что Егорка с очень серьезным видом сказал, что узнал бы дядю Вадика, даже если бы никогда его не видел. Мы все дружно посмеялись, а я, тихонько так, разрыдался в глубине души от счастья. Этот крохотный мальчонка с глазами Будды, всегда своими словами и действиями будто переключал внутри меня какие-то невидимые человеческому глазу тумблеры, заставляя меня чувствовать себя живым и счастливым, насколько это вообще в моей ситуации было возможно. Иногда мне казалось, что он и не человек вовсе, а нечто вроде волшебного существа, умеющего прикасаться к тому, что в библии зовется душой.

Я пошел в отдел сладостей в поисках любимых Егоркиных шоколадного зефира и растворимого «Несквик». Набрав вкусностей к чаю, я просочился сквозь плотную толпу людей к фруктовому отделу. Возле стойки с цитрусовыми стояли две довольно-таки привлекательные особы. Одна из них держала в руках ананас, и, активно жестикулируя свободной рукой, оживленно рассказывала подруге про волшебные свойства этого продукта в борьбе с лишним весом. Когда я подошел ближе, она замолчала и будто даже засмущалась. Она робко улыбнулась, потупив взгляд. Видимо, я еще ничего себе мужчина. Я улыбнулся в ответ. Длинные каштановые волосы, собранные в хвост. Шапки не было. Значит за рулем. Тонкие темные брови. Легкий искусный макияж, красивые губы. Очень приятное лицо с большими, детскими глазами. Деловая, одетая в высокие сапоги с серым каракулем и черную нарочито шикарную шубку. Ноги стройные, но не длинные. Я почувствовал едва уловимый запах ее парфюма. Довольно дерзкий, даже грубоватый, но, в то же время, женственный. Я на секунду представил себе секс с ней. В моей постели она была абсолютно нагая, но, почему то, в этой пафосной шубе. Она была сверху. А вокруг были ананасы. Господи, что за бред. В штанах у меня едва заметно шевельнулось. Тут я заметил на пальце руки, держащей за хвостик ананас, маленькое аккуратное колечко белого золота. Зарождающаяся эрекция мгновенно пропала. Если бы сейчас спросили меня, как выглядела вторая девушка, я бы не смог ответить. Все мое сознание было поглощено ананасовой брюнеткой. Ну, до того, как я заметил кольцо. Тут же мои мысли сменились на внутренние рассуждения о том, какой я неудачник.