В очередной раз поздоровавшись с Софьюшкой и забрав свой утренний кофе, я направился в свою тихую обитель. Светлый, просторный кабинет периодически напоминал мне о том, что я все же чего-то стою. Вместительный стол светлого дерева, большое коричневое кожаное кресло, огромные окна. Десятый этаж имел свои преимущества. Из окон открывался прекрасный вид на центр нашего небольшого, но такого претенциозного городка. Рассвет всегда облагораживал интерьер и задавал тон рабочему дню. Лучи восходящего солнца играли в рамках для фотографий на столе. Я взял одну из них и невольно улыбнулся. На фото я со своим племянником, Егоркой, старшим сыном моей сестры, Ксюши. Позавчера ему исполнилось десять, и я сделал нам с ним огромный подарок – американские визы и билеты до Нью-Йорка. Я сам не верил в то, что, наконец, исполню свою американскую мечту.
Ксюша у меня потрясающая. В свои тридцать три она уже имела два отличных магазина детской одежды и довольно успешное кафе. Но главное, что они с Игорем, ее мужем и моим хорошим другом, создали нечто, что наделило смыслом мое убогое существование. Младшенькая Лика была еще совсем маленькой, трехлетний белобрысый ангелочек с искристым смехом. Когда она родилась, средненькому Толику было уже два, то бишь, сейчас уже пять. Упрямый кудрявый карапуз с русыми волосами и маленькой веселой родинкой на кончике носа. Но больше всех я все равно любил Егорку. Смышленый не по годам, он настолько мудро рассуждал, что иногда рядом с ним я чувствовал себя дебилом, ничего не смыслящим в происходящем. Когда ему было девять, он сам взял «Над пропастью во ржи»[2] в какой-то секретной секции школьной библиотеки и, залпом прочтя ее, юный вундеркинд подошел ко мне и сказал: «Вадик, пообещай мне, что мы поедем в зимний Нью-Йорк. Я должен знать, куда прячутся утки в центральном парке». Он так серьезно на меня смотрел в тот момент, так глубоко, что я пообещал себе, во что бы то ни стало, отвезти карапуза в Central Park.
Внезапный телефонный звонок прервал мои воспоминания за утренним кофе. Звонила как раз Ксю:
– Проснись и пой, братишка, – бодро отрапортовала Ксюша, – как ты там? Уже прибыл на борт вашего дерьмического корабля, или еще в пути?
Я как всегда рад ее слышать:
– Доброе утро! Приполз в офис, пью кофе. Не представляешь, кого встретил с утра! Окола! Обнюханный ко мне в машину залез!
Из трубки раздалось протяжное: «да ладно»!
– Ого, – сказала сестра, – и чем все закончилось? Какого хера он вообще оказался у тебя в машине ранним утром в мороз?
Я засмеялся:
– Представь себе, просто возник у меня на пути прямо во дворе! Я чуть не задавил его от удивления. В итоге типа поговорили, довез его до дома. Кадр, конечно. Совсем не меняется.
– Хм, – протянула Ксюша, – нормально люди живут! Бухают до утра! А кто детей воспитывать будет? Бедная Анька! – негодовала сестра.
Я промолчал.
– Братец, я сегодня в пол пятого забираю детей от мамы, и мы едем в цирк. Поедешь с нами? Потом бы в гости зашел, с Игорем вопросы по штатам обсудить. Да Егору бы с уроками помог. Один черт, пятница! Ты же все равно дома сидишь!
Обижаться смысла не было, я и вправду сидел бы дома. Но от цирка я отказался. Как-то не было желания.
Мы поболтали еще минут пять. Договорились, что вечером я заеду к ним на ужин. Настроение у меня заметно поднялось. У Ксюши есть особая способность своими интонациями изменять показатель моего внутреннего барометра в лучшую сторону.
Я проверил почту, ответил на пару писем и решил, что на сегодня все. Вот такая работа у меня: за два часа решить все вопросы и мрачно тупить оставшееся время. Я решил зайти к Вахрушеву и обсудить с ним пару организационных моментов.
Выдвинув верхний ящик, стола я обнаружил в нем коробку приторных кокосовых конфет. Прихватив сладости с собой, я направился в обитель начальника.
Софьюшка неизменно сидела за своим столом с каменным выражением лица и листала какой-то пошлый дешевый журнальчик. Недолго думая, я решил, что мои конфеты сейчас необходимы именно ей. Белый мраморный пол в контакте с моими ботинками сразу выдал мое приближение к столу секретарши. Она нехотя подняла глаза, будто готовясь ответить на очередной нелепый вопрос, в роде: не подскажете ли, где здесь у вас отдел кадров. Увидев меня, она немного смягчилась.
– Хорошего дня, незаменимая наша, – выдавил я с максимальной искренностью, на которую может быть способен человек в разгар рабочего дня, и положил конфетки слева от тонкого, серебристого монитора. И тут я первый раз увидел ее улыбку. Не дежурную. Настоящую. Грустную безумную улыбку отчаявшегося человека, потерявшегося в пустыне, которому вдруг упала на голову бутылка минералки. Мне стало еще сильнее ее жаль.
– Спасибо огромное, Вадим Николаевич! Вы будто знали, что это мои любимые, – робко и по-детски сказала Софьюшка.
Я даже опешил от такой мягкой реакции и, вместо того чтобы сказать нечто вроде «на здоровье» на манер мачо выпалил: «я всегда это знал».
Она вежливо улыбнулась. Мне захотелось дать самому себе звонкую затрещину, но я сдержался. Я также вежливо улыбнулся ей и поспешил к кабинету Вахрушева.
Я постучал в идеально белую дверь и открыл ее, не дожидаясь ответа. Коля никогда не требовал к себе какого-то особого отношения. Он и так на все двести пятьдесят процентов чувствовал себя начальником, и ни в каких церемониях не нуждался.
Меня встретила идеальная голливудская улыбка. Вахрушев сюсюкался по телефону с женой. Подняв указательный палец и покачав головой, прикрыв глаза, в стиле «секундочку», он указал свободной от телефона рукой на блестящее страусиное яйцо напротив своего рабочего места. Я принял сигнал «присаживайся» и постарался уютно устроить свой зад в космическом кресле.
«А что мусечка будет делать? Ууу, мусечка курит! Ай-ай-ай! Совсем без меня там расслабилась! Только оставь тебя на секундочку, так она опять за свое», – Коля закатил глаза и негодующе раздул ноздри, – «А вот получит мусечка по попке сегодня, когда папочка вернется»!
Я был готов блевануть, но, благо, не успел позавтракать. Пока Коля горячо прощался с суженной, подводя к концу свои бесконечные сюсюканья, я нажал на панели его стола кнопку со значком в виде широкой дымящейся кофейной чашки. Кнопка загорелась зеленым светом, что означало, что Софьюшка уже отправилась варить мне кофе. Должен признать, что тут комичное помешательство Вахрушева было даже полезным. В своем стремлении превратить офис в космический корабль, он добился автоматизма в выполнении разных мелких поручений от своих сотрудников.
К тому моменту, как Коля, наконец, положил трубку, Софьюшка уже вошла в кабинет и несла мне кофе, нарочито виляя бедрами в сторону вахрушевского стола. Мне на секунду показалось, что я единственный во всем мире, кто способен разглядеть, сколько боли и страданий в этих виляниях упругой задницы Софьи. Я опять быстренько ее пожалел.
– Ну, рассказывай, командир, – весело начал беседу Коля, – с чем пожаловал ко мне?
Я отхлебнул горячий, сладкий кофе. Видимо, Софья думала, что кофе для Вахрушева. Сам я пью без сахара.
Я мимолетно поморщился, но все же проглотил приторную жижу, отметив про себя, что даже в таком виде кофе был весьма неплох.
Попросив Колю открыть рабочую папку с ТЗ, я начал долго и нудно рассказывать ему про новое задание для дизайнера к следующему номеру журнала. Коля внимательно слушал, мастерски скрывая, что ему абсолютно наплевать. Таким людям, как он, действительно уже давно наплевать на происходящее в конторе и их нельзя в этом винить. Тот, кто основал дело и вложил в него, в свое время, кучу денег, сил и времени, имеет право расслабиться и смотреть, как плоды его детища работают на него.
Честно говоря, мне и самому было уже давно на все наплевать, но, даже будучи заместителем редактора, как-то не хотелось на вопрос «с чем пожаловал» отвечать начальнику: «да просто задолбался сидеть в кабинете и решил зайти к тебе и выпить кофе».
