Едва зайдя в дом, Захар слышит музыку где-то в районе кухни. Неужто Одинцов так быстро вернулся? Захар хмыкает: тогда у того отвратительный вкус и, видимо, тяга к смазливым бойзбэндам из девяностых. Быстро закинув сумку в отведенную ему комнату, Иваньшин шагает на кухню.
С тряпкой в руках, косынкой на светлых волосах и забавном переднике с рюшами возле стола притоптывает в такт трека и нечетко подпевает себе под нос молодая женщина. Опрыскав поверхность, круговыми движениями она натирает и без того уже блестящую в лучах попадающего в помещение солнечного света мраморную столешницу.
– Добрый день, – обозначает свое присутствие Захар и входит внутрь.
Женщина, вздрогнув от неожиданности, пискляво ойкает и хватается рукой за сердце.
– Божечки, вы меня напугали, – она нервно хихикает и выдыхает от облегчения, а после начинает тараторить: – Вы, наверное, Захар? Друг Тимофея? Он говорил, что вы теперь здесь живете. Меня зовут Яна Холодова, я домработница.
Она забавно взмахивает рукой в знак приветствия. Захар тоже машет в ответ – ей-богу, как дети, – а после протягивает ладонь, чтобы пожать – это кажется гораздо уместнее. Они оба в этом доме только прислуга, хотя Яна и зовет Одинцова по имени.
– Захар Иваньшин, – представляется он в ответ, не исправляя Яну, что он вовсе не друг, а… сам не приложит ума кто конкретно. – Рад познакомиться.
– Ой, а вы голодны? Я почти закончила с уборкой и могу что-нибудь вам приготовить, – суетится Яна.
Захар присматривает и дает ей на вид лет тридцать, хотя у нее очень детские черты лица.
– Нет, спасибо. Кстати, хотел вас поблагодарить за блины на завтрак, очень вкусно, – говорит Захар, садясь на стул по другую сторону стола. – Не беспокойтесь, я сам все сделаю. Тимофей вроде как передал обязанности по готовке мне, – вспоминает он их вчерашний разговор. Кухарку, по словам Одинцова, тот рассчитал, хотя явно не парится просить Яну заниматься стряпней. А может, просто соврал.
– Тогда хотя бы заварить вам чаю?
Яна смотрит на него почти с каким-то благоговением, что Захар соглашается, словно отказом он ее оскорбит. Яна кажется милой. Ему нужен союзник на чужой территории.
– Знаете, я поначалу даже удивилась, узнав, что друг Тимофея будет жить вместе с ним, – опять начинает щебетать Яна, насыпая в чайник листья для заварки. – Я работаю на него уже четыре года, но никогда за это время не замечала, чтобы кто-то оставался хотя бы на ночь. – Яна спешно оглядывается на Захара, а ее щеки, кажется, чуть алеют. – Я не в том смысле, что… «на ночь», – она выделяет последние слова интонацией, – а погостить. Друзья. Тимофей прекрасный человек и работодатель, мне очень повезло попасть к нему. Но мне всегда казалось, что он довольно замкнут и одинок, хотя он очень добрый и вежливый. Чудный мальчик.
Да уж, совсем малыш, думает Захар, но эта характеристика Одинцова, данная Яной, цепляет внимание. Подкидывает пищу для размышления. Что это? Еще одна маска Одинцова или Яне дозволено смотреть под нее?
– Простите, – осаживает себя Яна, налив воду в заварочный чайник и накрыв его крышкой. – Я, наверное, много болтаю. Но правда, это чудесно, что вы будете рядом. Позаботьтесь о нем. Он всегда старается бодриться, да и я только домработница, чтобы посвящать меня в его личные проблемы, но я вижу, что Тимофею иногда требуется поддержка.
Захар не знает, как реагировать. Говорит ли Яна о чем-то конкретном или просто делится подозрениями, которые выдумала. Слишком много информации валится на него. Что важнее: нужно ли ее выкинуть или оставить в запасе, чтобы однажды, возможно, использовать?
* * *
Только вернувшись с совещания, устроенного отцом, Тима замечает сообщение от Захара. Интересно, тот ещё где-то в городе, раз не получил занятие, или вернулся домой? Тимофей мог бы позвонить и пригласить Захара пообедать вместе. Тот явно воспринял бы предложение в штыки и выполнил исключительно как приказ. Хотя утром, пусть довольно сухо, поблагодарил за блинчики. Здорово, что он накануне предупредил таки Яну, что нужно с утра приготовить завтрак для гостя.
Сколько придется его приручать? Получится ли стать ему другом?
Стук в дверь кабинета заставляет Одинцова отвлечься. В проеме появляется физиономия Макса. Человек, которого он с натягом мог назвать другом. Они просто вместе тусили по барам и на каких-то пафосных вечеринках, после которых Одинцов расплачивался головной болью. Но почему-то прыгал на те же грабли повторно.
– Занят? – спрашивает сугубо для галочки Макс, заваливаясь внутрь и тут же плюхаясь на стул напротив Тимофея.
– Ну если учесть, что сейчас фактически мое рабочее время, то попробуй сам ответить на свой вопрос, – язвит Одинцов.
Максим развязно улыбается. В его расслабленной позе сочится пренебрежение. Ему бесконечно плевать на такое понятие, как работа. Его всегда волновала только личная выгода, деньги, которые достаются ему без труда исключительно за заслуги семьи. Алчный эгоист, любящий удовольствия – и чем запретней, тем, кажется, лучше. Тимофей мысленно сравнивает его с Захаром и от лицезрения Макса Тима инстинктивно чувствует отвращение.
– Ха, ты правда нацелился занять президентский пост после отставки отца? – интересуется Максим. Положив руки на затылок, тот сползает по стулу ниже. Едва не лежит. Отчего стоящий бешеных денег костюм смотрится на нем чужеродно.
Зато Захар в этом наряде выглядел бы потрясающе.
– Если отец все еще посчитает нужным передать компанию мне, то да, я не намерен его подводить.
Тимофей словно с надеждой кидает взгляд на экран смартфона, будто лишь мыслью заставит его звонить, тем самым давая повод вышвырнуть Макса прочь. Его присутствие невольно нервирует. Зачем тот только приперся, когда ему откровенно насрать на бизнес? Уважение к отцу и нужда держать марку не позволяют Одинцову сказать Максу свалить.
– Ну да, ты же у нас послушный мальчик, отличник, – усмехается Максим, а потом отлипает от спинки, упираясь локтями в колени, смотрит с прищуром на Тиму и спрашивает с ехидной полуулыбкой: – Но тогда скажи, зачем ты купил того бойцового пса?
То спине Тимофея пробегает холодная судорога. Но в лице он не меняется. Просто, блять, откуда чертов Макс прознал? Неужто разнюхал прямиком у владельца той богадельни? Какая ему, к черту, разница?
– Если захотел развлечься, то стоило лишь спросить, и я бы подогнал тебе отменных мальчиков. На любой вкус: и сладких конфеток, и таких, как тот беспородный пес. Или тебя привлекает его… хм… статус? Потянуло на плебеев?
Макс хохочет и снова откидывается на стул.
А Одинцов злится. Его буквально накрывает бесконтрольный гнев. Хочется вмазать Максу по роже, как тогда, в клубе, он с удовольствием всадил кулак в нос ублюдка, который посмел надругаться над Иваньшиным. Внутри Тимофея штормит. Желание заступиться – защитить – Захара накрывает волной. Он его, и никто не смеет открывать свою пасть, чтобы вылить помои из слов на отчего-то такого важного, нужного для Тимы почти незнакомца. На Захара Иваньшина.
– Он не пес, а человек. Такой же, как ты и я. Хотя насчет тебя я бы поспорил, – едва не шипит Тимофей, вставая из-за стола, который обходит и встает, возвышаясь над Максом. – Считаешь кого-то хуже только из-за наличия денег? А ты не думал, почему он оказался в том бойцовском клубе? Какие причины его привели туда и заставили выставлять себя на ринге, словно хренов кусок мяса?
Тимофей заводится с каждым словом. Наверное, его облик меняется. Покрывается мраком. Потому что с лица Макса хотя бы исчезает сучья улыбка.
– Да брось, Тимка, че ты так бесишься-то? – парирует в ответ Максим, чуть повысив тон по шкале истеричности. – Только, блин, не говори, что правда запал на него.
Поднимает взгляд обратно на Одинцова и хмыкает.
– Хах, пиздец, мужик.
Макс встает со стула, качая в неверии головой.
Тима и сам не верит. Не понимает. Нет, не запал. Нет? Возможно. Блять… он не знает. Это почти пугает. Путает. Хочется сорваться бегом, запереться в уборной и засунуть голову под холодный поток воды.
