– Ну, а в чём тогда проблема? – спокойно проговорил он и, встав с кровати, подошёл к Наде и попытался взять её за руки. – Почему ты так взбеленилась?

Надя резко отдёрнула руки и сделала несколько шагов назад, отстраняясь от него, после чего села на стул около косметического столика и посмотрела на него злобным взглядом, в глубине которого он уловил одновременно грусть и угрызение совести.

– Что-то случилось, Надя, – забеспокоившись, спросил он, – почему ты молчишь?

– Случилось, – буркнула Надя с недовольным видом, отведя взгляд в сторону.

Он подошёл к Наде и, присев на корточки, взял её за руки.

– Пожалуйста, Наденька, не тяни кота за все подробности, – строго сказал он, – если что-то случилось, рассказывай.

– Когда мама позвонила мне и попросила зайти к ней в кабинет, я не знала, о чём она хочет со мной поговорить, – сказала Надя, по-прежнему смотря в сторону. – После того, как я вошла в директорскую, она не сказала мне, что звонила Делеора Владиленовна, но сразу же с порога задала вопрос – знаю ли я, что у моего мужа есть любовница?

– Ну, и что ты ей ответила?

– Ответила, что догадывалась, – еле-еле прошептала Надя, стараясь не встречаться с ним взглядом.

– Ага! Догадывалась! – рассержено проговорил он. – И что сказала твоя мама? Хотя можешь даже не говорить, я догадываюсь.

– Мама сразу же попросила меня, рассказать ей всё, что я знаю о твоих похождениях налево, – после этих слов Надя повернула голову и посмотрела в его глаза. – Ты же знаешь мою маму, если ей что-то нужно, она из тебя душу вынет, но добьётся своего. В общем, я ей рассказала про наш утренний разговор и про эту чёртову Изольду.

Надя замолчала и с виноватым видом уставилась в его лицо. Он отпустил руки жены, сел на пол, облокотившись спиной о кровать, и звонко рассмеялся. Успокоившись, он закрыл лицо руками и, глубоко вздохнув, произнёс:

– Зачем, Надя? Во-первых, это наше личное с тобой дело, в котором Агата Владимировна третий лишний, даже не смотря на то, что она твоя мать. А во-вторых, она и так меня недолюбливает, да чего уж там, она меня терпеть не может, а теперь вообще с говном смешает и съест, не подавившись.

– Это неправда, Слава, мама хорошо к тебе относится, – с укором произнесла Надя. – К тому же, я, как только услышала про любовницу, у меня сразу же перед глазами встал образ этой сероглазой шалошовки, которая с такой счастливой улыбкой вылезала из нашей машины. Ты, кстати, тоже, когда я тебя спросила про разыгравшиеся гормоны, сразу же упомянул эту… Изольду. Что за дебильное имя?!

– Всё, хватит! – резко произнёс он. – Я больше ничего не хочу слышать про эту Изольду. Мы с тобой предельно ясно всё выяснили сегодня утром, что касается этой Изольды. Повторяю ещё раз – она мне не любовница, нас связывают исключительно профессиональные отношения. Я утром переговорил с Вадимом Михайловичем, он пообещал перевести её в другую смену. Тема закрыта!

В это время открылась дверь и в дверном проёме возникли два детских силуэта, которые с нахмуренными лицами в унисон произнесли:

– Вы долго ещё будете разговоры разговаривать?! Мы ужинать сегодня будем или нет?! Между прочим, папа огромный торт купил!

– Конечно-конечно! – виновато произнесла Надя, – Алена иди на кухню и достань, пожалуйста, посуду, а мы с папой сейчас подойдём.

После того, как дети ушли, прикрыв за собой двери, он посмотрел на жену и произнёс:

– А что Агата Владимировна сказала по поводу детсадовской няньки?

– Ничего не сказала! Делеора Владиленова точь-в-точь передала всю суть разговора, и там даже идиот с сорока семью хромосомами поймёт, что ты поглумился.

– Ясно, – со вздохом то ли облегчения, то ли печали произнёс он.

– В том и дело, Слава, что мама, переговорив с Делеорой Владиленовной, поняла, что это была шутка и тактично послала её. А меня вызвала к себе для того, чтобы предупредить, что с такими людьми как заведующая детсадом шутить нельзя, потому что в будущем это может аукнуться. А я так облажалась, – грустно произнесла Надя. – Представь её лицо, когда я вывалила ей весь этот шлак про Изоль… про твою коллегу по работе.

– И как она отреагировала?

– Крайне негативно, – наморщив нос, произнесла Надя. – Я около получаса выслушивала её нотации и ценные жизненные советы. Слава, у мамы послезавтра юбилей, я прошу тебя, мы должны поехать на дачу и показать, что мы примерная, крепкая и любящая семья. Ты же знаешь, что у мамы слабое сердце, не дай Бог, она себе, что-то напридумывает, второй инсульт она не переживёт.

Ему хотелось встать и, опираясь на свой авторитет главы семьи, заявить, что пусть хоть трава не растёт, но они никуда не поедут, но учитывая сложившуюся ситуацию, заложником которой он был, ему нужно было каким-то образом под неё подстраиваться. Он не знал, что ему делать, потому что на одной чаше весов был вещий сон, который показал ему, что ехать ни в коем случае нельзя, а с другой – семейный скандал, который мог закончиться разводом.

С кухни раздался голос Алёнки:

– Мам, пап, пойдёмте ужинать!

Он встал с пола, подошёл к Наде и, взяв её за руку, проговорил:

– Надюшь, давай поговорим об этом позже? И так голова трещит от всей этой нездоровой канители.

– Хорошо, – взяв его за руку, ответила Надя и вышла вслед за ним из комнаты.

Ужин выдался на славу. Надя приготовила настолько густой и наваристый борщ, что в нём могла стоять ложка, а к борщу испекла его любимые мягкие и воздушные пампушки с чесноком. Когда Надя наливала в глубокую тарелку борщ, его живот злобно зарычал, словно голодный пёс. Он завороженными глазами следил, как жена аккуратно, чтобы не пролить драгоценные капли, исходящей паром, и одуряюще пахнущей буро-красной субстанции в тарелке, ставит её перед ним на стол. А когда Надя достала из духовки противень с пампушками, он чуть не захлебнулся, вмиг выделившейся слюной.

Схватив горячую пампушку, он быстро её разломил и, прижав к носу, вдохнул тёплый и ароматный запах свежеиспечённого хлеба, с дурманящими нотками чеснока, закрыв глаза от удовольствия. Вдохнув полной грудью, он быстро выпустил воздух из лёгких и, затолкав целую пампушку в рот, принялся жадно рвать её зубами. Усилено работая челюстью, он плюхнул в тарелку ложку сметаны, присыпал верхушку красным жгучим перцем, быстро размешал и отправил в рот.

Первую тарелку он проглотил, не жуя, не ощутив и намёка на сытость. Надя даже не успела налить борщ детям, когда он вскочил и протянул ей пустую тарелку. Надя, посмотрев на мужа обалделыми глазами, налила борща в тарелку, чуть ли не с горкой. Не дожидаясь, пока она поставит тарелку на стол, он выхватил её из рук жены и, проделав тот же алгоритм действий со сметаной и перцем, умял её за несколько минут. Мякотью пампушки, он вымазал остатки борща на дне тарелки и, отправив её в рот, ощутил, что на этот раз – в желудке, что-то побывало.

Надя рассмеялась, а затем спросила:

– Господи, Слава, да я первый раз, за всё то время, сколько тебя знаю, вижу у тебя такой аппетит!

Он прожевал пампушку и, проглотив её, сказал:

– У меня нет слов, чтобы описать насколько это вкусно. Это восхитительно! Это Божественно! Давно я так вкусно не ел.

– Ты, серьёзно? – весёлым голосом сказала Надя. – Да я то же самое готовила на прошлых твоих выходных, но тогда ты только поковырялся в тарелке, как проктолог в одном месте, не к столу будет сказано, и даже полпорции не осилил, а сейчас уже две проглотил, как крокодил.

Он слегка стушевался и взволновано просмотрел на жену. В сознание вновь пробралась гадкая мысль, что он совершенно не помнит вчерашний день. Спроси жена его о каких-то подробностях вчерашнего дня, и он не сможет ей ответить ровным счётом ничего. Даже вкус борща, который он ел на протяжении всей семейной жизни, и который, со слов Нади, она готовила несколько дней назад, был, как будто вычеркнут вкусовыми рецепторами его языка из памяти. В очередной раз, уверив себя, что это от перенапряжения психики и физической усталости, он улыбнулся жене и, протянув ей, пустую тарелку, произнёс: