— Он все еще в своей комнате?

Она кивает.

Я направляюсь к нему, легонько стуча в дверь.

— Это я, — говорю я.

— Э-э, входи.

Я вхожу в тускло освещенную комнату. Псы подбегают меня поприветствовать, и я успеваю быстро погладить Харрикена и Керби, прежде чем Флаффи срывается с места.

— Оставь ее в покое, парень, — шипит Аид.

Он сидит на кровати, полностью одетый в темно-синий костюм, отделанный серебром и звездочками. Он возится со своими манжетами.

— Мои руки слишком сильно дрожат, чтобы застегивать пуговицы, — признается он.

Я пересекаю комнату и опускаюсь перед ним на колени, мои пальцы ловко спускаются по его рукам. Они прослеживают линии его ладоней, вплоть до кончиков пальцев.

— Все готово, — произношу я. — Жаль, что ты не можешь зачаровать свой наряд этим вечером.

Он слабо улыбается.

— Немного можно, — он проводит рукой по лицу, на глазах появляется черно-серебряная маска, скулы становятся припудренными, а губы — накрашенными золотой краской.

— Показуха, — говорю я. — Поможешь мне с моим?

Его улыбка исчезает.

— Чего ты хочешь?

— Это твоя вечеринка, и я играю свою роль. Доверюсь твоему выбору.

— Опасно, — говорит он. — Но все в порядке.

Он проводит пальцами по моему лицу, и я чувствую, как шевелятся и меняются мои волосы. Он проводит руками по плечам, вниз по талии, почти не касаясь. Мой халат тает, превращаясь во что-то мягкое, легкое и лавандовое.

— Я думала, сегодня одежда не должна быть зачарованной?

Аид посмотрел вниз.

— Никто не ждет, что я что-то для тебя сделаю.

— Верно. Я просто украшение.

— Для них, — говорит он. — Но не для меня. Никогда.

Я встаю и направляюсь к зеркалу. Я ожидала чего-то откровенного — и это так, — но я все равно выгляжу симпатично. Прозрачное платье скрывает те части тела, которые мне хотелось бы прикрыть, даже если оно показывает все остальное: спину, ноги, грудь. Волосы убраны с лица в плетеную корону, украшенную цветами, а остальные спадают по спине. Руки расписаны золотой листвой. А лицо необычайно простое для моды фэйри; ни маски из теней для век, ни неестественных губ. Я выгляжу как немного более выразительная версия самой себя. На минуту я задаюсь вопросом, намерено ли это, чтобы я выглядела смертной, или, может быть…

Несмотря на все его слова о том, что я красивая, возможно, он думал, что никак не сможет сделать меня похожей на одну из них.

А я действительно хочу выглядеть как одна из них. Хочу чувствовать себя такой же красивой, какими выглядят они, в том смысле, который выходит за рамки физического. Знаю, он сказал мне, что все это нереально, но это такая осязаемая иллюзия. Я почти чувствую ее вкус.

Я хочу быть сильной, очаровательной и блестящей. Хочу знать, что у меня будет достаточно времени, чтобы сделать все, что захочется. Но я не хочу ценника, коррупции прошлых лет, тьмы, которая, казалось, была во многих из них.

В Аиде одновременно и есть тьма, и ее нет. В нем что-то есть, но не так, как у них. Хрупкое и болезненное, но не сплетенное до конца. Еще нет.

В конце концов, он еще так молод.

Невозможно поверить, что когда-нибудь он может стать таким, как Арес. Но никто таким не рождается.

Я все еще не могла представить его таким, не тем мальчишкой, который спас меня, который глупо поцарапался, неся мою кошку, чье уверенное поведение пошатнулось, когда он польстил мне. Только не он. Никогда.

— С тобой все в порядке? — говорит он мне через плечо. — Наверное, я могу сделать немного больше, если ты хочешь…

— Нет, — настаиваю я, — все в порядке.

Он поворачивается к комоду, чтобы надеть на пальцы кольца: золотые, с темными драгоценными камнями. Его ногти черные и расписаны кружащимися звездами.

— Можешь сделать и мне? — спрашиваю я.

— Что?

— Можешь накрасить мои ногти?

Он улыбается, проводя руками по моим вытянутым пальцам. Одна рука — рассвет, другая — сумерки.

— Есть какие-нибудь пожелания в украшениях? — интересуется он.

— Хм, — на мгновение я задумываюсь. — Пара сережек, похожих на крылья насекомых.

Они почти сразу же появляются в мочках моих ушей. Я любуюсь ими в зеркале: блестящие, переливающиеся всеми цветами радуги.

Он держит пару изящных, ажурных металлических серег для своих ушей.

— Что думаешь? — спрашивает он.

По мне пробегает теплая мысль.

— Могу я… — останавливаюсь. Это слишком глупо. Слишком интимно.

— Что?

— Неважно…

— Сефона, — тихо говорит он, — пожалуйста.

Я сглатываю.

— Можно мне… коснуться твоих ушей?

Он моргает.

— Ты хочешь коснуться моих ушей?

— Я знала, что это глупо. Просто они так непохожи на наши. Мои. Я имею в виду…

— Нет, — говорит он, протягивая руку к моим, — я понял.

Он изучает их округлый изгиб, его прикосновение легкое как перышко, и моя рука ползет вверх к его заостренному кончику. Его лицо трогает легкая улыбка, когда я обвожу его контуры, а затем он наклоняется, чтобы поцеловать меня в лоб.

Мгновение мне кажется, что это ласка, но после остается холодный след. Я снова поворачиваюсь к зеркалу; на моей коже отпечатан небольшой серебристый символ в форме черепа и пера. Знак Аида.

— Это сделает тебя невосприимчивой к чарам кого бы то ни было, кроме меня, — объясняет он. — Но они все еще могут прибегнуть к другим методам.

— Знаю, — шепчу я.

— Не отходи слишком далеко от меня, — говорит он. — Или Ирмы.

Я знаю, что он не может не спускать с меня глаз всю ночь, что мне придется держаться подальше от неприятностей, — задача, которую мне удавалось выполнить в прошлом только когда я абсолютно никуда не ходила. Несмотря на все тренировки и советы, я вдруг чувствую себя неготовой. Я не знаю, чего ожидать.

Челюсть Аида сжимается, и я думаю, что он, возможно, чувствует то же.