- Идиллия! - сказал Кот, разглядывая корову.
Корова повернула к ним большую рогатую голову, выплюнула клок недоеденной соломы и замычала:
- Кому-у молока-а-а?
- А во что? - обрадовался Кот.
- Прямо в рот. Один лежит с открытым ртом, а другой доит.
Маринка с опасением взглянула на Кота -- а вдруг он согласится.
- Где это видано, чтобы коты коров доили? - возмутился Кот.
- Как хотите, - вздохнула корова и, повернувшись к крыше, опять принялась за солому.
Маринка и Кот растерянно двинулись дальше.
- Смотри! - Маринка легонько толкнула Кота.
На подоконнике открытого окна крохотного домика лежала необычайно толстая женщина и ела семечки прямо из огромного подсолнуха, который качался на толстом стебле перед ее носом. В противоположность рту, который быстро двигался то вытягиваясь навстречу очередной семечке, то выплевывая шелуху, малюсенькие глазки, безучастно уставившись на забор противоположного дома, не выказывали никаких признаков жизни.
- Мое почтение, хозяйка, - поприветствовал ее Кот.
В ответ хозяйка стрельнула семечной шелухой Коту в ухо. Кот гневно сверкнул желтыми глазами, и Маринке показалось, что он даже стал расти, но его глаза снова стали невинно-зелеными, как весенняя трава, и он захохотал.
Рот хозяйки открылся, показывая остатки шелухи, прилипшей к толстому языку, а глазки. Покинув забор, после некоторого блуждания, остановились на усатой морде Кота.
- Котам смеяться не положено, - сказала она глухим басом.
- Кто сказал? - спросил Кот.
- Это все знают. Коты не смеются.
- А я вот смеюсь.
Толстушка пошевелила губами, будто собираясь что-то сказать.
- Коты не смеются, - упрямо повторила она.
- Подумаешь -- смеяться! Я и плясать могу.
И с этими словами Кот лихо прошелся по кругу вприсядку.
Женщина сначала наблюдала за представлением с разинутым ртом, а потом, вдруг, сама захохотала.
- Ой не могу! - вторил ей хохочущий Кот а вместе с ним и Маринка.
Услышав хохот, корова оставила в покое соломенную крышу и подошла к смеющимся. Через минуту она уже хохотала вместе со всеми.
- Ой не могу! - вскрикивали Хозяйка и Кот.
Старый домишко тресся вместе с толстушкой, все больше треща и разваливаясь по швам.
- До-о-ом! - хохоча, всплескивал лапами Кот.
- До-о-ом! - мычала Корова, повалившись в изнеможении на землю и маша копытами в воздухе.
А дома, как такового, уже не было. Трухлявые стены горой мусора окружили одну уцелевшую стену с окном, на подоконнике которого тряслась от смеха Хозяйка, тыча толстым пальцем в катающуюся по земле Корову.
- Ваш дом упал, - уже серьезно сказал Кот Хозяйке.
Та равнодушно пожала плечами.
- Окно есть, подоконник есть...
Настала очередь Кота пожать плечами.
Корова встала с земли и подошла к Хозяйке.
- Кому-у молока-а-а?
- Ах ты моя хорошая, - умилилась толстушка.
Уходя, Кот и Маринка вежливо попрощались, но Хозяйка, потчующая Корову листьями подсолнуха, уже забыла об их существовании.
По мере того, как они шли дальше, улица становилась шире, а дома -- богаче.
- Ой! - Маринка, как вкопанная, остановилась перед открытым окном одного из домов. Подвешенная на крюк, вбитый в оконную раму, между двумя горшками цветущей герани покачивалась большая золотая клетка, в которой на жердочке сидел розовый попугай.
- Попугай! - позвала девочка.
Птица взглянула не Маринку одним глазом и стала переступать по жердочке -- направо, потом налево.
- Не может быть! - ахнул Кот, разглядывая клетку.
- Дуррак! - гортанно сказал попугай.
- Это ты что -- мне? - не поверил Кот.
Попугай свистнул. Кот внимательно посмотрел на птицу.
- Никак не пойму, это наш Попугай или нет, - сказал он.
- Ку-ку! - раздалось из клетки.
- Нет, не наш, - с сомнением покачал головой Кот.
- Ну ладно, - сказал Розовый Попугай, - в чем дело?
- Это ты? - спросила Маринка.
- А кто ж еще?
- Кто тебя посадил в клетку?
- Сам вошел.
