Но сейчас настало то время, когда ей придется поговорить об этом и Никита, несмотря на всю свою любовь к ней знал — ей придется ответить.

С мамы мысли плавно перетекли на Настю, что даже не удивляло — о ней Никита думал постоянно уже много лет, но у новых знакомых получилось его, хоть и ненадолго, отвлечь. Тревога за нее и нестерпимое желание скорее увидеть никуда не делись, но Никита хотя бы смог думать и о чем-то другом. Его внутренний волк притих и внимательно вслушивался в разговор парней, иногда давая знать о себе тихим ворчанием, особенно когда речь заходила о Насте.

— Ты правда её укусил? — Виктор после короткого Никитиного рассказа смотрел недоверчиво, как и не менее удивлённые парни из охраны.

— Правда. — Никита со вздохом отвёл глаза. За окном в летнем зное плавился пыльный пейзаж и где-то там бродила его Настя.

— Но… она же не дала согласия? — На Никиту выжидательно посмотрели четыре пары глаз.

— Нет, не дала, — покаялся Никита, а Виктор покачал головой.

— Тогда метка не приживется, если только..

— Что? — Никита даже не пытался скрыть надежду в голосе. Он мало что понимал в новом для себя мире, но Бельшанский про метку высказался предельно ясно — укус заменяет штамп в паспорте и показывает принадлежность пары.

— Если твоя Настя чувствует что-то к тебе, то метка приживется. А если нет — то хоть десять раз укуси, толку не будет.

— А когда будет ясно прижилась метка или нет? — Никита с трудом удержался от того, чтобы не вскочить со стула. Новая информация взволновала его.

Виктор смутился.

— Да я как-то не вникал в это, у нас истинных пар немного, а свободные волки пару выбирают после тридцати, а то и после сорока лет. Погулять любят без обязательств. Про метку тебе бы с кем-то из старших поговорить, они больше знают. Но вот что я знаю точно, так это как лечить укус, — Виктор оживился. — Слюна оборотней заживляет любую рану, ты знал? Да, точно тебе говорю! Ну вспомни хотя бы собак, они всегда себя сами лечат. Так и у нас происходит и особенно слюна полезна для пары и детей.

— Мне нужно поцеловать ее в шею? — От одной мысли о таком лечении Никиту бросило в жар, рот наполнился слюной, а воображение предложило картину распластанной по постели девушки, и от этого вида внутри завыло с утроенной силой.

— Так, стоп-стоп, — Рука Виктора удержала Никиту на месте. — Не поцеловать, а вылизать, но, как бы это не звучало, — я сейчас говорю о медицинской манипуляции. С сексом вы как-нибудь сами разберётесь, без меня.

Постепенно волк Никиты успокоился и вернул хозяину способность нормально мыслить, а также задавать вопросы. А их у Никиты накопилось достаточно. Например, такой.

— Что это за место? Бельшанский назвал его стаей.

— Да, это стая. — Виктор пощелкал пультом от кондиционера и по комнате поплыли струи прохладного воздуха. — У оборотней принято селиться рядом. Так легче жить, воспитывать детей, помогать друг другу и держать в тайне наше существование.

— У вас это хорошо получается, — пробормотал Никита. — И много у нас таких стай?

Парни заулыбались, как улыбаются взрослые при виде неуклюжего малыша, делающего свои первые шаги.

— Нет, не много. Наша одна на три области, ближайшие соседи в Пермском крае.

Никита жадно впитывал информацию и ему было все интересно, словно он слушал новости о близких родственниках. Виктор подробно рассказал об устройстве стаи, об иерархии и важности альфы и его помощников — бет. Бельшанский, кстати, оказался одним из бет, приближенным к альфе Бесстужеву Артёму Викторовичу.

Про истинную пару больше не говорили, почувствовав, что волк не может спокойно переносить любое упоминание об этой связи и сразу начинает требовать Настю, но и без этого им нашлось, что обсудить. Для Никиты открылся целый новый мир и он от него был в восторге.

В восторг Никиту привело и появление Насти. И даже ее нежелание идти на контакт не сильно испортило ему настроение. Он знал — теперь все будет хорошо. Он больше не чувствовал себя сумасшедшим маньяком, извращенцем и изгоем, а это дорогого стоило. Так что, пусть Настя сопротивляется, кричит и бесится, это все можно пережить, главное, что она рядом, а остальное не важно.

Все наладится, Никита это знал. Так чувствовал он сам, это же подтвердили Бельшанский и альфа Бесстужев, оказавшийся нормальным мужиком.

При первой встрече с ним Никита толком и не понял ничего — слишком сильно был растерян, да и голова раскалывалась от боли, но во второй раз, когда Бесстужев пришел к дому и что-то сделал с беспокойным внутренним волком, Никита понял, что не зря встретил его на своем пути.

— Ты обернешся в любой момент, — строгие глаза внимательно отслеживали реакцию Никиты. — И ты должен знать — это будет больно.

Никита, благодаря постоянным занятиям спортом знающий, что такое боль в натруженных мышцах, только усмехнулся, но говорить ничего не стал, хоть и заметил ответную снисходительную улыбку.

— Твой волк очень слаб, ему нужно расти и развиваться, а для этого его давным-давно следовало выпустить. Ты не мог этого знать, не вини себя, а вот к твоим родителям у меня есть пара вопросов.

Никите пришлось пересказать альфе свою семейную историю и Бесстужев обещал разобраться с этим. По реакции альфы было понятно — ситуация, в которой Никита оказался, очень нетипична для оборотней и требовала серьезного разбирательства.

— Иди, догоняй свою пару, — со вздохом отпустил Никиту альфа, когда Настя предприняла попытку побега. — Позже ещё поработаем с твоим волком и, думаю, сегодня, максимум — завтра, ты обернешся.

Ловить Настю и нести её в дом на плече оказалось тем ещё испытанием, хоть и приправленным сладким удовольствием. Было в этом что-то первобытное и Никита представлял, как его далёкий предок точно так же нес свою женщину в пещеру.

Волк после вмешательства альфы вел себя прилично и, хоть и поскуливал от нетерпения, контроль над телом не перехватывал и не осложнял и так непростую ситуацию. Единственное, что он попросил — это вдоволь надышаться ароматом пары и оставить на ней немного своего запаха. Волку так было спокойнее и Никита не смог ему отказать.

Настя лежала под ним и сверкала испуганными глазищами, а Никита, боясь ещё больше перепугать, осторожно обнюхивал дрожащее тело и плавился от эмоций. Невыносимая нежность, голодное желание, жалость, потребность защитить и успокоить переполняли его и больше всего на свете Никита хотел сжать Настю в объятиях, и будь, что будет. Но мощный инстинкт защитника и страх оттолкнуть ее своим напором удерживали его на месте, заставляя мышцы звенеть от боли и напряжения.

Эмоции Насти ощущались ярко, они светились ослепительным спектром и дурманили разнообразными ароматами, и, чем дольше Никита вдыхал запах пары, чем чётче определял, что именно она чувствует. Это было очень необычно.

В момент, когда Никита прикоснулся губами к раненой шее, вместе с Настиным стоном в комнате сверкнула красная вспышка, словно в них ударила багряная молния, а следом разлился и густой запах озона. Никита не сразу решился продолжить "лечение", но повторные, уже более слабые вспышки подсказали ему, что боль постепенно уходит и Насте становится легче. Красные молнии сменились на оранжевые, затем на жёлтые, а после — на салатово-зеленые. Так же менялся и запах, все более смягчаясь с резкого озонового на свежесть после дождя в саду. Никите бы радоваться, но нежная сладость начала сгущаться и концентрироваться, и каждый вдох теперь приносил не удовольствие, а мучительное томление, отзывающееся наливающейся тяжестью в паху.

Сомнений быть не могло — Настя возбуждалась. Пусть и неосознанно, но она хотела близости и это открытие ударило в голову, как крепкий алкоголь, принятый на голодный желудок. Никита чувствовал себя дураком и безумцем, отстраняясь от желанного тела и вставая с кровати. Такого же мнения придерживался и злой до невменяемости волк. Хорошо ещё, что злился он только на Никиту, а не на Настю, поэтому его легко удалось отодвинуть с сторону и пообещать, что "все будет", просто не сейчас. Возможно, помогли сеансы с альфой, или Никита сам научился общаться с волком, но зверь уступил и даже не попытался перехватить контроль и только во время разговора с Настей, когда она усомнилась в наличии у Никиты второй сущности, волк подал голос.