Видавшие не один и далеко даже не два десятков Хольмгангов лёствёртцы позабыли даже дышать, изумлённые открывшимся зрелищем. Сотни пар широко распахнутых глаз следили за исполненной смертельной грации кровавой кройщицей и скованным из опыта нерушимым, словно строй хирда вождём Руагором. Безупречная пляска клинков не прерывалась не на секунду противники, звеня сталью, бросались друг на друга, заходясь в шквальных атаках помешанных меж собой уколов и взмахов сдобренных мастерским парированием да увёртками.
Два клинка в молодых руках, против одного в старой, но не-было перевеса у дочери хорта. Ярл словно читая мысли противницы, всегда поспевал за стальным вихрем и даже умудрялся ударить сам, вклинившись между едва заметного глазу урагана мечей. Но хворь неумолимо стачивала силы и без того старого тела.
Очередной выпад Сольвейг. Кровавая кройщица ударила правым мечом рубанув слева на право, затем левым продолжив движение, оборот вокруг себя сразу двумя снизу в верх. Ярл парирует первые атаки, и чуть отскакивает от третьей, зная, что с двумя одновременно летящими клинками не справиться. Хортдоттир продолжает наступать, целя то в ноги, то в голову путая противника пляской клинков. Ярл, сиплым дыханием сопровождая каждое своё движение, выгадав момент, обрушивает меж ударов воительницы свой клинок ровно сверху. Меч Руагора пойман скрещенными клинками воительницы что, изогнувшись всем телом ровно кошка уходит в строну от пинка. Полшага вправо и Сольвейг отпустив оружие противника, попыталась достать шею старца уколом правой, попутно ловя удар по ногам кромкой левого меча.
Напрасно, старец лишь чуть отвёл в сторону корпус, заново беря размах, но был отброшен ударом колена. Воительниц скачком метнулась вперёд, чуть отведя руки назад вложив весь свой вес в выставленное колено. Пошатнувшийся Руагор чуть оступился, а кройщица выполнив правым мечом пред собой мельницу, срывается в очередном прыжке, выбрасывая левый клинок, длинным выпадом коля сверху вниз.
Вот-вот по ладони должна была ударить, привычная каждому воину звякнувшая сталью отбитой атаки, рябь легкого онемения. Но её не последовало, оружие кровавой кройщицы не встретив препятствия, пробило грудь названного отца обронившего меч. Ноги с немыслимой тяжестью коснулись снега, словно заново, как много зим тому назад, когда правую ступню воительницы сковал новехонький ботинок, скроенный из кожи годовалого бычка. Она помнила этот момент хорошо, в мельчайших деталях, как и радостный возглас забитого людом зала, едва Хортдоттир наступила на отпечаток ноги ярла, навечно вступая перед асами в его род.
Вот и сейчас вокруг неё ураганом, бьющим по ушам, пронеслись людские вопли, а впереди не далее вытянутой ладони оказалось, как и тогда переполняемое гордостью лицо Руагора. Озарённое улыбкой, старое расчерченное шрамами да морщинами лицо, в чьих голубых глазах промелькнул неведомый живущим покой. Чуть подрагивая, словно от непреодолимого усилия поднялась рука ярла, нежно вытерев одинокую слезу с рассеченной жутким шрамом женской щеки.
– Я горд, что могу называть тебя дочерью Сольвейг! Позаботься об Адульве и моём Ярловстве, а я послежу за твоим местом меж мной и Хортом в чертогах Одина. Славных тебе свершений да долгих Драп воительница спасибо за всё. – рука безвольно опустилась а ярл соскользнув с окровавленного клинка упал на снег, утонув взором в безоблачном небесном просторе усладив слух внеземным пением.
Только он и внук, чей взгляд взгляд на долю мгновения подернулся ставшей такой привычной серой разрывающей границы Мидгарда рябью. Увидели невообразимо прекрасную деву, в сверкающих пластинчатых бронях верхом на крылатом коне. Длинной золотой волной развивались волосы дочери Одина, а сома она чуть склонив голову, сверкнув горящими злотым пламенем глазами из-под полумаски вычурного шелома двух крыльев по бокам, протянула кончик копья к поверженному старому воителю, коему кровавая кройщица спешно возвращала в руку оброненное оружие. Пару мгновений крылатый конь бил по воздуху копытом, а затем умчался, унося свою прекрасную всадницу и нового эйнхерия оставившего на снегу более ненужную плоть.
Тяжелая почти ощутимая тишина сковала небольшую вычищенную поляну пред Залом щитов. Лёствёртский люд, отдавая дань памяти своему вождю, скорбно склонил головы и только Адульв смело шагнул в очерченный нерушимой границей хольмганга круг. Маленького ярла попытался удержать один из хирдманов преградив дорогу поднятой рукою с щитом, с тревогой посмотревший на застывшую в оцепенении над телом названного отца Сольвейг. Неужто и впрямь подумал, что следующим может стать наследник, да решил оградить верный клятве уже почившему Ярлу. Маленький ярл, спокойно положив свою руку на сокрытое чешуёй ламелляра плечо война, уверено покачал головой, одним взглядом своих не по-детски мудрых прожженных глаз опуская преграду.
Стук сердца сродни набату глухо отдавался в её груди, воительница вложив в руку Руагора оброненный меч поднялась и замерла, разум все еще отказывался верить в произошедшее, а пред взором застыло не лежащее покинутое несгибаемым духом тело. А та улыбка озарившая лицо ярла едва её клинок оборвал полную достойных свершений жизнь.
Словно согнав наваждение кровавая кройщица чуть встряхнула головой почувствовав чье-то прикосновение к ладони сжимающей обагренный кровью названного отца клинок с волчьим оголовком. Меч упал на снег, а она прижала к своему боку подошедшего Адульва прислонившего голову к её плечу. Страхи, за судьбу наследника Ярла царившие во множестве северных голов разбились подобно хрупкому льду первых заморозков при виде этой картины. И многих очень моих как удар грома поразило озарение, устыдившее каждого, что возводил хулу за бесчестный бой на Хортдоттир. А ведь рыжеволосая воительница сделала для их правителя куда больше чем прочие, клявшиеся на священных браслетах да над жаром очага в верности ярлу.
Много кто любил Руагора, но только она смогла даровать ему шанс войти в чертог Одина с высоко поднятой головой.
Долго стояли они так, последние продолжатели древнего и славного рода глядя на лежащее тело. Позже к ним подошла Аникен тоже приобнявшая пару а затем и кузнец Бруни с гномом Фиральдером даже берсерк Льёт приблизился опустив очи, не раз и не два он служил под стягом этого достойного вождя. А вокруг постепенно стали спадать оковы безмолвия, шепотками расползаясь среди окружающей арену толпы.
– Так кто теперь править будет, кто на ярлово кресло сядет? – послышался голос Вагни хорька, уж кого-кого, а его уж сильно донимал этот вопрос.
– Я ещё слишком мал да неопытен. – Адульв чуть отстранился от плеча названной тётки, обведя решительным взором Фьордфьёлькцев. – А старше меня в роду лишь Сольвейг. Славьте новую кюну вои и бонды, готовя браслеты для клятвы пред Асами, Фьордфьелькский хирд отныне её.
– Славься кюна Сольвейг Хортдоттир. – единым гласом грянули хирдманы и девы щита радостным сердцем принимая волю норн, даровавшим им в предводители неистовую воительницу.
– Славься. – вторили им все остальные фермеры-бонды да городовые с вольноотпущенниками.
И под эти выкрики готовый наплевать себе на язык Вагни прикинул, какие шансы есть у его дела при новой кюне, может зря он так напористо донимал ее, пытаясь за бросовую цену скупить оставшееся от Освальдсанов имущество дарованное Руагором, кровавой кройщице. Надобно наверно, каким даром приветить новую правительницу. Подоспела обдающая надеждой мысль. Дюже дорогим даром, поправил прозванный хорьком торгаш сам себя, припомнив как в сердцах, посреди очередного ненавязчивого торга, пятого за день, обозвал её змеюкою жадной.
Три больших щита застеленные шкурами, стоящие на месте высокого резного кресла правителя, стали последним ложем Руагора. Ярл, облаченный в кольчугу и красный плащ, с золотыми фибулами в виде голов воронов лежал, сомкнув руки на рукояти клика. Его седые борода и волосы были хорошо расчесаны, да заплетены в косы, а уставшие от тягот долгой череды зим правления, глаза, блаженно прикрыты. Так властитель Фьёрдфьёлька пролежал целых две ночи в своих родовых чертогах покуда гремел прощальный пир. Хорошо так гремел, раздольно, дабы как пристало порадовать дух ушедшего, да изготовить должное погребение.
