Едва закончив речь, Руагор подал знак хирдманам и те под оглушительные радостные многоголосые выкрики внесли в зал несколько добротного вида окованных сундуков. Как и пристало достойному вождю, ярл не отмёл традиции перенятой от пращуров, традиции победных даров особо отличившимся войнам и девам щита. А таких опосля бойни было не мало.
Вождь выкрикивал имя и под одобрительные хлопки хирдман или воительница подходили к головному столу, где под оглашаемые Руагором деяния и громовое Сколь! лёствёртцев принимали из рук кюны Аникен дар. Новую кольчуги или меч, славный лук или украшенный священными рунами топор. Немало было вызвано и былых трэлов, но им ярл даровал не воинскую снасть, а небольшой надел истинную награду для вольного ещё не окрепшего хозяйством человека.
Лёта одарили собственным домом в Лестверте, чтобы ульфхендару всегда было место средь городища, которое он так рьяно отстаивал. Смущённой до нельзя Баребре не привыкшей к такому вниманию. Рослой широкоплечей на зависть любому хирдману женщине с чуть грубоватым лицом и светлыми цвета сухой соломы волосами. Единственной женщине молотобойцу во всём Фьордфьёльке дарован был новый молот почти такой же, как у её почившего наставника Хорта. Гравированное рунами било в виде загнутого ну ровно ворона клюв полу-чекана с одной стороны, и глухого квадратного полу-молота на другой стороне, на длинной окованной рукояти. Приняв, сей дар Баребра аж прослезилась, обратив свой взгляд на Сольвейг, не оскорбит ли ненароком дух её отца такое оружие в чужих руках и, получив одобрительный кивок, отошла, прижимая новый молот к груди. Для каждого из подошедших у ярла нашлось и доброе слово и улыбка, каждого ославил он на свой лад, а кода опустели сундуки громко поинтересовался.
– Не упустил ли кого други? память то уже не та! – лукаво осведомился вождь.
– Кровавую кройщицу! Сольвейг забыл старый пень!. – притворно возмущённым хохотом отозвался зал щитов.
– И то верно. – Приумножая веселье, несильно постучал себя по лбу Руагор. – Подойди дочка.
Поднявшись и обойдя стол, сопровождаемая громкими подбадриваниями со стороны чертога, Хортдоттир встала напротив едва держащегося на ногах названного отца. Всеми силами, скрывая хоть единый намёк на жалость в своем взгляде, дабы не оскорбить чести Руагора.
– Покажи свои клинки Сольвейг, поди, подзатупились за славный Йоль. – жестом правой руки повелел ярл. – Да не мне! Им покажи. – кивнул он головой в сторону зала щитов едва названная дочка обнажила оба меча покоящиеся в ножнах по обе стороны широкого пояса.
Крутанув пару мельниц обоими клинками кровавая кройщица обернулась к чертогу сведя лезвия мечей над головой на высоту вытянутых рук. При виде, которых пара хирдманов находящихся неподалеку ошарашено присвистнули. Да сталь и впрямь выглядело плохо, во всю длину дола от рукояти до кончика, кромки лезвий покрывали добротные зарубки едва не находящие на кровосток. Она, конечно, пыталась править это точильным камнем, но куда там, а кузнец Бруни сидящий неподалеку, и вовсе отказался помочь, едва она оказалась на пороге его кузни, сославшись на неотложные дела, чем немало поразил Сольвейг ведь прежде никогда и, ни в чем ей не отказывал.
– Да с такими много не навоюешь. – сокрушенно покачал головой ярл, пытаясь сдержать улыбку. – Примерь-ка эти, может, сгодятся на что. – повинуясь команде ярла, Бруни и цверг Фиральдер поднялись, и чуть не лопаясь от гордости, протянули через стол по мечу в новехоньких ножнах.
Будто два близнеца до поры разлучённые оказались в её руках. Сердце замерло при виде отделанных серебром рукоятей с чуть загнутыми гардами и навершиями в виде волчьих голов. Сольвейг сома не заметила, как брякнули старые клинки о пол, а вслед за ними и ножны, уступая своё место новехоньким. Приладив к поясу ножны она, повинуясь кличу лёствёртцев обнажила дарованные мечи и чуть не ахнула в голос при виде стали клинков, баснословно дорогой стали цвергов отливающей мутным серебром идущим прекрасным разводом во всю длину.
– Спасибо отец и вам мастера Фиральдер да Бруни. – едва найдя в себе силы поклониться в благодарность, пораженная до глубины души Хортдоттир, поплелась на своё место. Дивясь негаданной мысли, а не сломает ли люд ворота кузнечного подворья Бруни спеша вперёд соседа сделать заказ, едва поняв, что мастер кузнец перенял у гнома, таинство ковки нерушимого метала.
Ярл опустился обратно на своё кресло, а Сольвейг глубоко вздохнув, погладив волчьи оголовки дареных клинков, решила позже. И так несколько раз она оттягивала роковой момент, кляня себя за малодушие не в силах набраться смелости, дабы произнести несколько простых, но таких страшных фраз.
Гуляния перевалили за полночь но не-было того кто вознамерился бы уйти. Фиральдер что-то истово объяснял Бруни, упорно жестикулируя руками, не иначе какую-то кузнечную хитрость. Баребра сошлась в противоборстве на руках с очередным молотобойцем, шестым по счёту. А вокруг ихнего стола-арены собралась приличного вида толпа хмельных лёствёртцев бьющихся об заклад. Возглавлял их конечно же Вагни хорёк и здесь не упустивший выгоду. Благо неуёмный торгаш хоть и не надолго, но всё же оставил в покое Сольвейг, а то, ходя по тонкой кромке её самообладания, докучал словно лосиная вша, вознамерившись выкупить имущество сгинувшего рода клятвопреступников Освальдсанов доставшееся Хортдоттир.
Десятком нестройных голосов загремела уж наверное сотая песнь с дальнего конца зала щитов, Льёт продолжал выплясывать то и дело меняя партнёрш а Сольвейг наконец набралась храбрости и поднялась. Замирая израненным сердцем, кровавая кройщица вновь оказалась пред столом Руагора, крепясь уверенностью глядя на измождённое бледное лицо названного отца.
– Я Сольвейг Хортдоттир. – её зычный окрик погрузил чертог в тишину, замолкли даже барабаны и рожки, распыляющие пляски. – Пред ликом Асов и всем лёствёртским людом бросаю тебе ярл Руагор. – воительница чуть сбилась, ровняя дыхание. – Вызов воинской чести.
Легендарный зал щитов вздрогнул, взорвавшись шепотками и пересудами, руки ошарашенных хирдманов легли на рукояти топоров да мечей, словно ожидая команды вождя. Люди взволнованно переглядывались, гадая, не перебрала ли с мёдом шальная кройщица, такие слова в свете очага бросить, Асов помянув.
От лица Бруни обронившего очередную чашу отлила вся кровь, а кюна Аникен и вовсе всхлипнула. Через толпу не скупясь на толчки стал пробиваться ульфхендар Льёт всё ещё не верящий своим ушам. Только цверг Фиральдер чуть прикрыв глаза, одобрительно кивнул оборвавшей веселье воительнице. Он единственный всё понял, он узрел куда далее прочих, осознав что названая дочь в ответ за дар сама одарила отца с невиданной щедрость. Но Сольвейг было всё равно, ей было плевать на всех кроме него измученного старого война, пожившего полную достойных свершений жизнь. В чьих уставших померкших голубых глазах читалась ни скорбь или злость, а невиданная благодарность.
– Я принимаю твой вызов, да рассудят валькирии. – поднялся ярл Руагор. – Только не раннее второго дня нужно закончить дела. Согласна ли ты с моим условием.
Не найдя в себе сил даже разомкнуть губы Хортдоттир лишь кивнула в ответ только что приговорённому её же словом отцу.
– Быть посему Хольмганг не ранее второго дня. – громогласно объявил ярл устало опускаясь на своё кресло. А Сольвейг двинулась на выход, стараясь высоко держать голову, чувствуя на себе сотни ошалевших взоров. Кто-то с силой схватил её за руку почти у самых резных створок чертога. Это оказался Льёт.
– Ты чего творишь, кровь совсем глаза застила. – зашипел ульфхендар. Но тут-же был отдёрнут Фиральдером истово зашептавшим что-то на ухо берсерку. И чем больше говорил цверг, тем сильнее вытягивалось лицо Льёта в итоге отпустившего руку воительнице, не иначе прозрев благодаря мудрости гнома. Но Сольвейг, было всё равно, она просто ушла, оставив позади пир, как и большую часть своей души.
Кровавая кройщица обойдя легендарный чертог, надолго замела, глядя на высокую полосу пламени от одной скалы фьорда до другой, расчертившую берег сразу за причалами и корабельными сараями. Там надрывно треща брёвнами и плюясь искрами отходила земля, сбрасывая ледяные оковы дабы, поддавшись вскоре лопатам и заступам принять в себя основание новой стены что убережет городище от врагов вознамерившихся напасть со стороны моря. Более никого не надо было убеждать, в её необходимости Йоль расставил приоритеты для народа Фьордфьёлька. Развязав, наконец, Хортдоттир руки, ведь именно ей и доверил будущие укрепления ярл.
