Долго стояла рыжая воительница, глядя на пляску огня обдаваемая не смотря на холод зимней ночи и расстояние в двадцать шагов жаром высокого пламени лижущего мерзлую землю. Отчётливо ощущая как внутри неё, что-то тоже словно выгорает, оставляя сосущую пустоту. Лишь под утро Сольвейг вернулась домой, но не в ярловы чертоги, а в свой родной дом. Небольшое каменное строение с непропорциональной крышей одной стороной стропил лежащей на земле. Расположенное меж зала щитов и обнесённым плетнем ристалищем.

Холодом давно не топленого очага встретили её родные стены разделённые перегородкой на две клети. Иней покрывал развешанные тут и там полки да шкуры, резные столы и стулья вместе с двумя кроватями её и родительской. Около получаса она обливаясь ругательствами да поминая троллей провозилась с давно отсыревшими дровами ни в какую ни желавшими гореть, но отлично чадящими пока наконец не занялось пламя. А после забралась на отцовскую кровать, укрывшись огромно шкурой медведя людоеда некогда поверженного Хортом. Прикрыв глаза, кровавя кройщица, вызывала в памяти образ отца стараясь призвать его дух из чертогов Вальхаллы, дабы спросить, верны ли её решения.

Сольвейг не знала, сколько прошло времени, и сколько изрубила она древесных стволов, покуда не схлынула кровавая пелена затмившая разум. Тяжело переведя дыхание кровавая кройщица отстранённо взглянула на дело рук своих, кучу порубленных гномьей сталью деревьев и застилавшие снег ошмётки коры да пару белок взирающих на неё с высоких ветвей как на умалишенную. Ей было необходимо как-то выплеснуть скопившуюся горечь и ненависть к ужасному жребию ведь глубокая рана на душе человека, как и на теле, будет загнивать, поражая всё вокруг, не отвари её вовремя.

Уж лучше так, чем обернуться в ульфхендара, думно было Хортдоттир отерев выступивший лбом пот да заново встающей на лыжи. Она оборачивалась всего два раза и последствия до сих пор не покидали мыслей воительницы. Первый, едва приняв звериный дар Асиньи Скади молодая берсеркерша очухалась посреди развороченной медвежьей берлоги, лёжа меж разорванных бурых исполинов. А второй она на силу смогла подчинить дух волка себе, не порвав хозяев отдалённой усадьбы, но знатно проредив их скот, выпотрошив с десяток овец и коров.

Изменив направление кровавая кройщица, наконец выпустившая своё бешенство, двинулась к своей первоначальной цели небольшой избушке укрытой в тени Саркнара, вытроенной неведомо кем и когда у самого подножья гор.

Солнце, подгоняемое Сколлем волком, что сожрёт око богов в час Рагнарёка потихоньку входило в зенит. Миновав стороной, очередной заснеженный бурелом лыжница оказалась вблизи хорошо вычищенной тропы рядом с коей параллельно направлению пролегла небольшая колея вытоптанная сапогами и примятая полозьями санок.

Адульвов след, не иначе мальчик намерено лезет в сугробы, усложняя себе задачу, довольно отметила Сольвейг, прикинув расстояние от городища до избушки вестницы скорби. В последнее время маленький ярл, куда не пойдёт всегда брал с собой Бёргдис слепую зеленоглазую девчурку погодку, выкупленную перед Йолём. Без устали катая ту на сонях к коим собственноручно приделал длинные ремни, на манер упряжи перенимая опыт с брёвен ристалища. Отменная тренировка да и девочка трэл лишившаяся на празднество брата последнего кровного родственника не чувствует себя одинокой.

Как-то в суете пред погребальных дел, сразу же опосля бойни, Сольвейг увидела её держащую за рука бесчувственного Адульва и тихо, чтоб никто не слышал, обливающуюся слезами. Она представила тогда каково это быть слепым одиноким ребёнком в этом огромном злом мире и, глядя на вынесенную её же руками с залитой кровью площади девочку. Хортдоттир чьё сердце не смотря на кровавую далеко идущую славу всегда лежало к детям. Дала себе зарок приглядеть за ней да найти подходящего Скальда дабы обучил, ведь Бёргдис лишенная возможности видеть знала великое множества саг и сказаний, иной раз дивя своими рассказами даже древних мудрёных зимами стариков.

Лес расступился, и Сольвейг оказалась на небольшой хорошо вычищенной поляне с косонькой избушкой по центру, сложенной из массивных бревен под укрытой толстой шапкой снега широкой крышей. Ни сараев, ни хлевов, обычных атрибутов хозяйства. Лишь большие сани Адульва и крохотный домик у коей на небольшой лавке под редким на севере окном сидела помощница смерти и Бердис а у их ног слегка обернув косматую морду в сторону гостьи лежал огромный чёрный волк с белым рукотворным узором на боку.

– А Хортдоттир тота я думаю, мой друг разнервничался, а он просто псину учуял. – улыбнулась чуть синеватыми губами покойницы жрица Хель, прожигая кровавую кройщицу белёсыми лишенными радужной оболочки глазами с крохотными точками зрачков. Так сильно контрастирующими с серебряным руническим обручем, непроглядно чёрного камня по центру, схватившим на челе длинные белые аки снег волосы, обрамляющие бледный лик чуть худоватого, но красивого лица.

Множество раз при взгляде в эти жуткие белёсые очи, кровавая кройщица поминала слова старой знахарки Сегурдры. «Невместно мёртвым глядеть на живых, как и живущим, заглядывать за грань царства Хель. Один всеотец и тот отдал глаз за это право, а что отдают простые смертные? Страшен такой дар ведь от него мертвеют не только глаза, но и душа смотрящего» Говаривала мудрая бабка, наставляя лекарским умениям совсем ещё молодую девчурку дочку славного Хорта. Жаль сгинула на славный Асов день, страшной смертью сгинула.

От такого приветствия Бергдис аш ойкнула, а Сольвейг скрежетнув зубами на силу удержала взгляд помощницы смерти, угрожающе оглядев эту странную женщину в скроенной из волчьих шкур одежде с плетённым усеянным кошелями да мешочками поясе. Дева на вид не разменявшая и тридцати зим годилась дочери Хорта в прабабки, а при взгляде на неё до этого неукротимый дух зверя внутри воительницы сжимался, словно щенок пред медведем. Что несколько покоробило Сольвейг, изрядно подточив уверенность.

– Где Адульв? У меня к нему разговор. – сведя хмуро брови но пропустив издёвку мимо ушей Сольвейг сразу перешла к делу.

– Силки проверяет скоро вернуться. А ты присаживайся, дай ногам отдыху. Бёргдис. – обратилась помощница смерти к своей маленькой собеседнице. – Не хочешь покататься на моём пушистом друге?

– А я не упаду. – нерешительно замялась девочка. Задавшись вопросом ровно, как и Сольвейг глянувшая на здоровенную животину по грудь взрослому человеку, что поднявшись будто услышав слова хозяйки, подошла к ребёнку повернувшись кудлатым боком.

– Нет, он проследит, только держись крепче за холку. Тебе понравиться. – взяв под подмышки Бёргдис, вестница скорби посадила её на могучую спину волка. А уже спустя пару мгновений под довольный визг ребёнка зверюга, не иначе дальний родич Гарма или Фенрира, умчалась в лес разбивая грудью снежные завалы.

– А я думала, что ты любишь своего отца? – тихо молвила жрица Хель отчуждённо глядя в направлении новой тропы пробитой умчавшимся другом, едва Сольвейг присела на скамью чуть по одаль от неё.

От такого обвинения кровь закипела в жилах кровавой кройщицы, а руки непринужденно легли на волчьи оголовки мечей. Хортдоттир многое могла спустить с рук этой овеянной жуткой славой женщине, чья помощь и тёмный Сейд оказались решающими в ту роковую ночь, но не это. Сольвейг обратила полный ненависти взор на свою невольную собеседницу.

– Не хорохорься и не таких валькириям на закланья отправляла. – ужасно спокойно сказала вестница скорби и глазом не поведя на реакцию рыжей воительницы.

– Может, проверим жрица? – сквозь зубы процедила Сольвейг.

– Может когда-нибудь, и проверим, но не сейчас Адульва не хочу расстраивать ему и так досталось. – взор белёсых глаз ожёг воительницу.

– Всё что я делаю, вёс даже этот треклятый Хольмганг это ради моего нового рода и для названого отца. – чуть погодя слегка успокоившись сказала Сольвейг. – Думаешь, легко было вызвать его? Обречь на смерть от моих клинков?