Произошедшее потрясло и Вагни что читалось по его вытянутому лицу, но вёл себя торгаш, тихо, только ошарашено качая время от времени головой выжидая развязки. Сольвейг уже в серьёз стала прикидывать анне уложить ли здесь и хорька рядышком с Оловом не дай предки взболтнет кому об увиденном. Но отвергла этот вариант, за Адульвом стояла она новая кюна и ужасная вестница скорби глас богини Хель. А тот тоже далеко не дурак, разбогатевший своим умом, не станет по доброй воле искать вражды с ними.
Вопли Олава потихоньку стали стихать, Адульв поднявшись и спрятав что-то в кошель, направился, прочь отирая костяной кинжал о кусок рубахи своей жертвы. Еще раз, поразив названную родственницу, холодным безразличием своего лица будто и не он вовсе только что орудовал кинжалом над человеком, визжащим аки поросёнок на бойне .
Маленький ярл скрылся и Сольвейг точно знала куда того понесли ноги, к одинокой избушке на самой границе гор. А она вместе с торгашом, покинув укрытие, подошли к телу былого хозяина детишек трэлов.
– Жив ещё паскуда. – безучастно сплюнул Вагни ни сколь, не страшась окровавленного лица пропойцы с вырезанными глазами, чьё чёло рассеченной кожей украшала странная руна.
И правда Олав постанывая стал шевелиться вынуждая озабоченную реакцией да словами торгаша кюну, потянуть из ножен клинок дабы завершить начатое племянником. Не довелось, сапог Вагни с хрустом опустился на гортань лежащего, ещё больше подивив кюну.
– Ну что тело в дом, да запалим? Не думно мне что лёствёртцы прознают, решат с пьянки за очагом не углядел. – взглянул на неё хорёк.
– Так и сделаем – кивнула кровавая кройщица помогая заволакивать внутрь дома хрипящее отчаянно борющееся за жалкие остатки жизни тело, невольно заново в новом свете оглядев своего сообщника. Не так-то ты и прост торгаш.
Первыми свидетелями огненного зарева на дальнем конце городища стали мириады усыпавших ночной небосвод звёзд делящие бескрайний простор с нарождающейся луной неотрывно преследуемой голодным Хати братом Сколля. Следом увидели, и люди уже собиравшиеся отходить ко сну. Со всех концов городища жители бросились к колодцам, таща полные кадки к пылающему подворью. Вот только заливали и засыпали снегом лёствёртцы больше сараи полные добра да наскоро отварённые хлева, выпустившие взбесившихся ужасом овец и коров. Мало, очень мало пролито воды было в сторону плюющегося искрами трещащего дома всем знакомого хозяина. А когда, натужно ухнув прогоревшими несущими столбами, завалилась крыша, погребая под собой тайну Адульва, наскоро забросали тухнущие остовы стен снегом, да и разбрелись по домам, кряхтя под весом тяжелых тюков шерсти, ведя в поводу спасённый из пожарища скот.
– Бесславный, но достойный Олава конец, пусть поклонница от меня госпоже Хель. – тихо сказал Вагни, вместе с Сольвейг глядя с высокого крыльца ярлова дома на затухающее в дали пожарище.
– Видать не угодил тебе чем? Скидку не пряжу не дал? – чуть злобнее, чем следовало, спросила кюна.
– Нет не в скидке дело, над детишками издевался. – посуровев непривычно лицом, устало сказал торговец и низко поклонившись, направился к своему очагу бросив на последок. – Как решишь чего на счёт Эгировых рёбер дай знать.
Позже зайдя на обширное кузнечное подворье не знающего покоя большого горна, по одному из многих сотен ярловых дел. Кюна спросит своего друга Бруни о Вагни хорьке. А тот про всё и про всех всё знающий, по долгу своего дюже востребованного людом ремесла, ответит. Что со всех сторон хитрый купец особую страсть имеет к скупке детей, а когда она, обмерев лицом, сожмёт кулаки на волчьих оголовках мечей близнецов, поспешно смирит Сольвейг, поведав длинную историю.
Как оказалось Вагни, чей род лебединой дорогой переселения оказался в фьордфьёлькском ярловстве. Каким-то злым роком, сплетённым обиженной Норной, ещё в детстве и сам оказался в трэловом услужении у жестоких хозяев Сэконунгов, захвативших одну из трёх ладей переселенцев остальные на силу отбились. Весь его род, обжившийся на новом месте, уже давно простился со сгинувшим родичем, упросив за его дух Асов. Ан нет, ошиблись, вот веть диво объявился потерянный сын зим через десять, Да как! на собственном пузатом Кноре да с командой и добром. Зажил, стал торговать, причем ой как успешно, многие пытались узнать, что за путь прошел обласканный Асами паренёк да ни кто не вызнал, мог, только гадать.
Странно только то, что никто и не когда не видел Вагни без длинного рукава рубахи. Ходили по первости толки, что мать его единожды не нарочно увидав следы Вьюрда пройденного им детстве. Легшего на тело печатью шрамов, чуть дара речи не лишилась, поседев головой. Хорёк никому и ничего не рассказывал, но то что он повидал и пережил в детстве, хватило для того чтобы Вагни так и не оженившись да не обзаведясь наследниками. Заимел в тихую большущую усадьбу поодаль, где и селил освобождённых его мошной детей, чтоб жили в достатке, не ведая ни страхов, ни поруганий.
Сон, ставший бесценной редкостью, все ни как не шел и оттого кюна, даже не заглянув в свою клеть. Уселась в новехонькое едва вышедшее из под резца, высокое вычурное кресло. Расположенное на почётном возвышении стоящем аккурат за длинным очагом ярлова зала погруженного в полумрак глубокой ночи. Раньше здесь восседал Руагор и ему в спину вопросительно глядели две древние колоды, в коих жили духи предков. Ныне их взоры довили на Сольвейг, что стала осознавать всю их тяжесть, не порушит ли она дело, зачинаемое со времён исхода, не пустит ли прахом их труды.
Голубые глаза кюны, почти не мигая, вцепились в едва тлеющие поленья очага, а голова пухла от круживших ровно стая воронов чёрных мыслей. Благо успокаивающе услаждал слух шорох точильного камня что носился по кромке и без того идеального клинка. Гномьей тайны нерушимая сталь не нуждалась в правке, но само это действо, привычное с ранних зим, даровало покой.
На завтра Сольвейг предстояло много дел. Ведь поход до Эгировых ребер через весь полуостров не был лёгкой задачей даже летом чего там говорить о зиме. Да и оставить без должного присмотра городище да ярловство, уведя четверть и без того прорежённого хирда не выходило возможным, тем паче на полную луну. Именно столько времени придется потратить на рискованную авантюру, грозящую в случае успеха громкой славой и расширением флота. Но это мелочи посадником, как и ранее при Руагоре станет Аникен, а воинов охреневших от скуки затянувшейся зимы и кипящих кровью после Йоля сыщется в достатке, но вот подготовить и снабдить всем требуемым такую вылазку это дело другое. Придется тряхнуть мошной да тщательно всё взвесить, созвав совет, благо ослеплённые жаждой мести главы родов пойдут на любые траты, дабы свести счета с конунгом.
Да и кому не любо, если ярловство окрепнет новыми ладьями и справным кораблестроителем. Оставалась стройка, но тут вся надежда была на цверга, Асы хоть бы не подвёл. И ещё Ярл Вивека должная прибыть вскорости, не осерчает ли правительница Тваитфьелька, если будущая союзница пренебрежительно махнув рукой на её посольство умчится воевать каких-то далеких Сэконунгов на другом конце Хальконира. Нет, должна понять сказывают, мудра тётка не зря столько зим держит свое ярловство в ежовых рукавицах. При мыслях о Вивеки мысли скользнули к кровавому логову и берсеркам, коими славились предгорные леса Тваитфьелька. Неужто не уважит Агвид кюну правительницу земель, что даровали новый удел братству Скади. Конечно уважит, самой себе ответила Сольвейг, если сам не примкнёт развевая скуку идя на поводу неуёмного звериного духа.
Вот так всегда, как и любое неодолимое на первый взгляд препятствие, рушиться пред твёрдым натиском. Так и проблемы потихоньку утратили свою тяжесть, стоило только тщательно всё взвесить. Но настроение кровавой кройщицы не стало лучше, душу, равно как и сам чертог обложили тени прочих невесёлых дум, а память, освобожденная от прочих забот, воскресила увиденную расправу произошедшую руками названного племянника.
