– Так находчики беззаконные и обретаются в тех пещерах этих, как прознал, спросишь? Да торгуют в тихую с ближайшими селениями заодно и защищают их. – продолжил хорёк.

– Много ладей у них? – сведя брови, Сольвейг уже прикидывала, сколько займёт лыжный путь до той части полуострова.

– Два дракона и одна змея. – уверенно ответил торгаш, используя обыденные названия драккаров и снек.

– А людей? Почтенный советник, посол ярлова кресла.

– Дак это… – от лица Вагни отлила кровь, едва он осознал, кем оборотился за свой дар. – Чуть более сотни, но злые до драк ветераны

– Ну сотня это не беда осилим. И мастер Ойвинд там у них в порубе сидит?

– Как есть сидит. – новоявленный советник даже чуть испугался порченному шрамом лицу кюны, растянувшемуся во мраке в хищном зверином оскале, полном томительного предвкушения.

Уже подсчитывающая людей способных отбыть с ней Сольвейг не обратила внимания на то, как Вагни, будто во что-то всматриваясь чуть приблизился, щуря глаза заглядывая ей за плечо.

– а там не Адульв в потёмках крадется? – шепотом прозвучавший опрос вывел Хортдоттир из полной расчетов задумчивости.

– Где? – воительница обернулась, пытаясь обострившимся даром Скади зрением вглядеться в угол плетня ближайшего дома, в сторону, на которую указывал Вагни. – Не ошибся? может, кто другой был? – она-то знала, что названный племянник, оставив к её удивлению Бергдис сегодня дома, отравился к вестнице скорби и воротиться ранее завтрашнего утра не собирался.

– А то я Адульва не признаю хоть и темно но одёжка у него приметная да и кривой кинжал этот чудной на пояснице.

– За мной. И чтоб не звука. – крадучись кровавая кройщица двинулась к плетню, твердо чуя в происходящем одну из тайн, что прям гнездились вокруг её родича и его белоокой подруги. И эту она твёрдо вознамерилась разгадать. Вот на кой ему красться через своё же городище? А следом за своей кюной двинулся и торговец тоже немало заинтригованный происходящим.

Пара миновала плетень, и взор Сольвейг мельком зацепил свернувшую вправо за следующим подворьем детскую фигуру, не ошибся Вагни. Рядом в ближайшем хлеву истошно взвыли собаки, заставив кюну витиевато ругнуться, чуяли волка внутри нее, но почему блохастые бестии не реагировали на названного родича, тоже оставалась вопросом.

Увидь их кто со стороны, долго чесал бы броду. Правительница и знатного рода почтенный торговец, словно тати в ночи шныряли по справно чищенным от снега тропинкам меж плетней и дворов, следуя за ребенком, ведомым неведомой целью. Благо была ночь, и жители сидели у родовых очагов, уплетая поздние ужины.

– Во дают! Айда Трюд во проказница. – хмыкнул торгаш прислушиваясь к звукам доносящимся из ближайшего дома у которого замерли преследователи, едва маленький ярл остановился опасливо оглядываясь по сторонам.

– Тебе то, что любятся и Асы на встречу завидно что-ль. – шикнула на него кровавая кройщица неотрывно следящая за силуэтом Адульва.

– Да в принципе ничего только вот муженек Трюд, Харальд нынче в дозоре на вратах стоит. – многозначительно заметил Вагни. А кровавой кройщице стоило немыслимых сил сдержать хлынувший наружу смех вызванный последним его комментарием. Правда длится их веселью, долго не довелось, Адульв вновь двинулся, вперёд, и где-то в глубине души Хортдоттир уже догадывалась, куда он направляется.

Словно стерегясь неведомого глаза мальчик выписав по городищу несколько пустых кругов, оказался в итоге у стоящего особняком дома Олова. Того самого былого хозяина Бёргдис и её павшего на Йоль брата Эйнара.

Невидимой для мальчика тенью, Вагни и кюна прошмыгнули сквозь не сказать, чтобы обширное, но все, же немалое хозяйство и схоронились за небольшим сараем доверху набитым тюками шерсти, из тени которого открывался отличный вид на дверь Олова дома, в которую настойчиво постучал маленький ярл.

Заслышав шаги, Адульв чуть отступил назад, под не слышимый ему скрип зубов наблюдавшей родственницы, сжав руку обратным хватом на рукояти кривого ровно коготь кинжала. Скрипнув засовом, отроилась дверь и пред мальчиком, оказался дородный чуть пошатывающийся от хмеля хозяин, освящённый со спины отсветами очага. Олава трудно было не узнать, вечно заляпанная рубаха да свалявшаяся борода и чуемый аж за версту хмельной дух.

– Адульв! А ты, какой Асовой волею посреди ночи здесь оказался, стряслось чего? – изумившись нежданному гостю, спросил пропойца.

– Стряслось дядька Олав. Стряслось! Мать Бергдис и Эйнара помнишь? Помнишь, как умирала? – детская рука с кинжалом рванула, вперёд метя косым взмахом в шею.

Может Олав и был нелюбим прочими лёствёртцами за дурной нрав да свою дикую страсть к хмелю ставшую смыслом жизни. Может тело его давно обрюзгло да ожирело, но он всё же был воином, как и все северяне, и мог за себя постоять, равно как и торгаш Вагни выглядывающий из-за плеча Сольвейг не смотря на свой нынешний вид, с детства привыкший к тяжести оружия.

– Очумел крысёныш, – взвыл Олав пытаясь сцапать ребёнка за ворот правой рукой. Едва левая уберёгшая жизнь, вовремя была поднята верх, брызнув кровью рассечённого до кости предплечья.

Сольвейг увидав, что началось неравное сражение меж её названным племянником ещё ребёнком и здоровенной образиной решительно стала подниматься, дабы вмешаться, но была остановлена Вагни, ошарашено прошептавшим «Смотри».

– А помнишь как по голове бил маленькую девочку? образина мёдом набитая! – Адульв ловко пригнувшись, увернулся от здоровенной пятерни, вторым махом срезая несколько растопыренных пальцев.

Пара обрубков в несколько фаланг упала в снег. Взвыв Олав попытался было двинуть своего мелкого мучителя сжатой в кулак покалеченной рукой, но маленький ярл, рывком припав на колени, проскользнув меж его широко расставленных ног оказался у врага за спиной, и сноровисто обернувшись молниеносно взмахнул кованым когтём сначала влево затем вправо. Со страшным хлюпающим звуком подрезая сухожилия ног обрушивая Олава на колени. Взревев ещё громче пропойца двинул локтём левой руки назад, безуспешно, наградой стал лишь холод острого лезвия черканувшего под подмышкой, заставивший руку безвольно обвиснуть.

Следом за левой, ценой пары точных взмахов последовала и правая рука. Обездвиженный и искалеченный рассечёнными сухожилиями Олав надсадно кричал, а Адульв неспешно обойдя поверженного врага, раз этак в пять превосходящего его весом, медленно отерев о штанину подарок Бруни, убрал его в ножны на пояснице.

– За что? – крикнул исходящий безвольными слезами Олав.

– За все их горести. – без тени намёка на эмоции бездушным голосом прожженного убивцы ответил мальчик. Припомнив слова, услышанные, как сейчас казалось вечность назад совсем в другой жизни, во время катания на санях от брата Бёргдис.

– Смотри эйнар где бы ты ни был в Вальхалле под взором Одина, или в Фолькванге в гостях на людском поле Фрейи, да хоть в царстве хлада владычицы Хель. Смотри и знай, твоя мать, как и ваши муки отомщены. А тебе Олав пора отдать ребёнку то что ты не в праве был забирать. – рука маленького ярла потянулась к отвороту высокого мехового сапога извлекая на свел звёзд белёсый жертвенный кинжал помощницы смерти как казалась целиком вырезанный из кости. Адульв пинком опрокинул обездвиженного пропойцу на спину и, подойдя, склонился над его лицом озарив ночь новыми неимоверными воплями.

Все происходящее пред её глазами казалось кровавой кройщице дурным сном, как и любимый мальчик, обернувшийся в неведомого человека что казался выжженным душой ветераном застрявшим в детском теле. Чей взгляд ныне, после того долгого беспробудного сна, она к своему ужасу перестала узнавать. Ответы были лишь у той, кто вручила ему этот жуткий кусок кости, но страх не за себя или его, стопорил воительницу спросить. Страх узнать правду с коей навряд ли смириться Хортдоттир. Она не могла потерять и его, своего Адульва, что день ото дня всё более становился чуждым, все сильнее подталкивая её к истине, коию не желало знать сердце.