– Господа, вы оскорбляете совет, – Ксайлан поднял руку, призывая к спокойствию, Бакар опустился на место, – господин Шэдэшен, ваше задетое самолюбие не позволяет четко видеть границы дозволенного. Если вы настаиваете, после рождения младенца мы прибегнем к обряду признания потомка. Вы согласны, господин Бакар?

– Если это позволит некоторым прийти в себя, то да, – ответил Ар-Раар.

– Тогда не теряйте времени, господин Шэдэшен. Потомки Основателей, в крови которых нет сомнений, в опасности. Нельзя позволить увезти их в Тхиаид. Отправляйтесь в Хоур прямо сейчас, осмотрите каждую пядь на границе.

Неудачная попытка еще больше разозлила Шэда, но он молча поклонился и вышел. Ки-Клат развел руками, как бы извиняясь за друга, и поспешил присоединиться к нему.

– Что же вы, господин Бакар, – с мягким укором проговорил Ксайлан, – угроза чести правящего дома – не шутки. В Мааде ведь любая девушка была бы рада вашему вниманию.

– Она сама пришла ко мне, – не поднимая головы, сказал Бакар, – но этот дурак ни за что не поверит.

– Повезло, что у нас было средство осадить его, но о вашей жене и правда толкует в Мааде каждый лавочник. Нелегко будет замять эту историю.

Бакар и без того это понимал, и представлял, какую радость позор дома Ар-Рааров доставил бы Ксайлану совсем недавно. Верхал заверял бы митверхала в сочувствии, а в это время его люди за пару монет судачили бы во всех трактирах о том, что стоит женщине попасть в клан Ар-Рааров, как она тут же утрачивает понятие о чести. А теперь вон как радеет за благополучие новоявленного родственника и готов поддержать любое его безрассудство.

– Сейчас нужно думать о возвращении детей и укреплении обороны Мааданда, а не о каких-то кривотолках, – сказал Бикир, и Ксайлан сразу же согласно кивнул, – нельзя откладывать поездку в пещеру Пырларлов, нужно ехать прямо завтра. Потом мы присоединимся к поискам.

– Верните в дом Пахтыхтамаев счастье, верните мою жену и внучку, – сказал Ксайлан, быстро кивнул и вышел, на ходу проводя по лицу рукой.

Эври полдня пролежала с холодным компрессом на голове, иногда охала и слабым голосом просила служанок принести что-нибудь вкусное. Она старательно кривила губы и закатывала глаза, но все впустую – Шэд заглянул под вечер буквально на пару минут.

– Я отбываю в Хоур. Прямо сейчас, – сухо сказал он, не глядя на жену.

Воображение упорно рисовало Эври в объятиях Бакара и, как ни гнал Шэд подобные мысли, ничего не мог с собой поделать. Он не в состоянии был спокойно смотреть на супругу и не смел до нее дотронуться. Эври шмыгнула носом.

– Возвращайся скорее, любимый, мне очень плохо без тебя.

– Как только найду Шунске, – кивнул Шэд, – надеюсь, это случится скоро.

Ки-Клат зашел домой лишь за походным мешком, в котором всегда лежало все необходимое. Он предпочел бы вовсе не заходить – больно было смотреть на печальную и осунувшуюся от слез тетю. После смерти единственного сына Ки-Манта улыбка вернулась на ее лицо лишь тогда, когда Ки-Клат вернулся из экспедиции в сопровождении двух гордых орлов – клюковастов. Теперь же, после исчезновения Ки-Кияла, она снова сделалась сама не своя. Увидев входящего в дом племянника, она подбежала к нему и схватила за руки.

– Ки-Клат, сынок, найди его! Найди всех детей, найди нашу внучку. Твоя сестра не должна плакать!

– Да, да, тетя, я сделаю все, что в моих силах, обещаю, – Ки-Клат попытался мягко высвободиться из ее объятий.

Но Ги-Фия повисла на нем, умоляя быть осторожным, причитала, что у клана нет наследников кроме него, снова упрекнула, что он до сих пор не выбрал себе невесту и настолько закружила бедного митверхала, что он едва не забыл, зачем вообще пришел. Хорошо, что он прямо с порога сказал Ки-Вану про сумку. Сын управляющего подложил в нее припасов и принес господину.

– Ты полетишь голодным, – всплеснула руками Ги-Фия.

– Поем по пути, – ответил Ки-Клат, перекидывая сумку через плечо, – как там птенцы, Ки-Ван?

– Они в порядке, хорошо едят, – немного испуганно ответил сын управляющего.

Ки-Клат кивнул и поспешил распрощаться с домочадцами. Ки-Ван вздохнул с облегчением. По крайней мере, на время, он спасен. Митверхал возложил на него ответственность за трех птенцов, появившихся у пары клюковастов этой весной. Птицы обосновались на чердаке и никто не смел беспокоить их, кроме хозяина и замещающего его на время поездок Ки-Вана. После исчезновения Ки-Кияла произошло еще одно событие, о котором Ки-Ван не решился рассказать. Пропал один из птенцов. Сын управляющего опасался наказания и решил за время отсутствия господина найти птенца самостоятельно.

Ги-Мла сидела на соломе в конюшне. Ночью Луна ожеребилась. Два прекрасных жеребенка, черных с серебряными подпалинами, короткими серебряными жгутиками на хвосте и гриве и едва пробивающимися бугорками рожек. В другое время Ги-Мла бы прыгала от радости и обнимала свою любимицу, осыпая поцелуями бархатный нос, но сейчас она уже два часа грустно сидела, тихонько поглаживая лежащих жеребят. Ее мать и дочь исчезли без следа, и Ги-Мла, как ни старалась, не слышала ни ту, ни другую, лишь чувствовала, что они обе живы. Она всегда слышала тройняшек, всегда знала, когда им плохо, а когда хорошо, но теперь у нее осталась связь только с сыновьями.

В конюшне ее и нашел Бикир, вернувшийся с совета. Ги-Мла ни о чем не спросила, только молча посмотрела на него. Бикир сел рядом и обнял жену, а она устало положила голову ему на плечо. Они сидели долго.

– Почему она родила двоих? – наконец сказала Ги-Мла, – означает ли это, что мы никогда больше не увидим Эвейну?

– Что ты такое говоришь, девочка моя? – Бикир поцеловал ее в висок, – мы обязательно найдем нашу малышку, по-другому быть не может. Два жеребенка – и так почти чудо для скайларла, не требуй от Луны невозможного.

– Я не слышу ее, Бикир, это черное колдовство, не иначе.

– Даже если так, нам помогут боги, девочка моя. Мы присоединимся к поискам, как только вернемся из пещеры Пырларлов, своими силами нам против Тхиаида никак не выстоять.

–Я буду молиться за вас, – Ги-Мла не стала возражать, как делала всегда при каждой отлучке Бикира, – а кто занимается поисками?

– Шэд и Ки-Клат, они сегодня же отбывают в Хоур.

– Они справятся?

– Ты знаешь Шэда, он упертый, но за брата свернет горы, да и Ки-Клат – парень не промах.

– Я хочу ехать с ними.

– Нет, девочка моя, ты нужна здесь. Пока мы не найдем способа перекрыть брызгам вход в подземелье храма, тебе нельзя оставлять Маад. Поверь, парни справятся. Скоро вернется Силанг. У него светлая голова, может быть, он придумает еще что-то.

Ги-Мла вздохнула. Все правильно, ее войско должно охранять храм. В последнее время брызгов стало намного больше, пришлось увеличить отряды, а многие кобылы по причине рождения потомства временно выбыли из строя. Но сейчас ей было все равно, что будет с храмом. Судьба дочери – вот единственное, что ее волновало.

Бикир встал и потянул Ги-Млу за руку.

– Идем, девочка моя, нас ждут сыновья.

***

– Силанг, не надрывай мне сердце, прошу тебя, – Ваньша снова попыталась отнять руку, – ты ведь знаешь, я не могу.

– Ваньша, среди твоих девушек множество достойных, выбери любую, она с радостью и гордостью займет твое место. Мать-Герснея любит своих детей, думаешь, ей приятно видеть их несчастными?

Девушка все-таки освободила руку и отошла к каменным перилам. Небесные покои посвященной были самым высоким помещением во всем Сердце Гор. Отсюда открывался головокружительный вид, казалось, за синевой горизонта проступают пики самого Щита Богов. Ваньша как могла скрывала свои чувства, чтобы не давать Силангу повода для визитов, но настойчивость молодого Челанга не знала пределов, и в конце концов она сдалась и призналась, что он ей не безразличен. Но проще от этого не стало, Ваньша сразу сказала, что никогда не оставит Сердце Гор и свою повелительницу Герснею. Напрасно Силанг уговаривал ее стать его женой и поехать с ним в Маад. Ваньша была непреклонна.