– По-моему, я дал вам на раздумья достаточно времени, – сказал Пихомор, подходя ближе.

Нет, он не только не умрет, но и принесет пользу Мааданду! Самый молодой из мужчин, Шимин, упал на колени.

– Я согласен служить вам, господин!

Товарищи ошарашенно уставились на него, а он не в силах был посмотреть им в глаза. Если бы он мог посвятить их в только что родившийся план, намекнуть хоть одним словом… Теперь придется пережить зрелище, которое до конца жизни будет преследовать его в кошмарах. Кишки сами стянулись в узел, в глазах потемнело, он чудовищным усилием заставил себя думать о тех, кто там, за горами. Он стал беззвучно шептать их имена.

Каждый Шикиэрт перед смертью плюнул в его сторону, и каждый плевок он почувствовал, как удар под дых. Сердце едва не разорвалось, но все же продолжило биться.

– Поклянись, – когда все было кончено, бывший митверхал подошел к предателю и протянул руку, с которой стекали капли крови тех, с кем Шимин несколько лет работал бок о бок.

Проглотив ком в горле, Шимин коснулся руки мертвеца, стараясь собрать с нее побольше крови, чтобы вытереть ее об свою рубашку. Она не даст забыть сегодняшнего дня. Приложился к мерзкой длани лбом. Еще не остывшие капли потекли по лицу.

– Клянусь служить митверхалу разумом, душой и сердцем, – с трудом выговаривая слова, произнес молодой разведчик, – отдаю свою жизнь в твои руки.

– Я не митверхал более, – усмехнулся Пихомор, – ну да ладно, я еще не придумал себе подходящего титула.

Конечно, не митверхал, ты мерзкий оживший мертвец, подумал Шимин, я имел в виду господина Шэдэшена. А клятва, данная мертвецу – не клятва.

С первого дня возвращения в мир живых Пихомор заслужил самую высокую оценку и одобрение верховного жреца, всех трех змеев и даже самого Тарра. Одно только разоблачение шпионской сети Шикиэртов свело на нет всю разведку Мааданда. Среди полутора сотен разведчиков нашелся всего один беспринципный, готовый забыть о клятве верности ради собственной шкуры. Теперь Пихомор готовил сообщение, с которым отправит его в Маад. Шимин с завидным рвением ходил за господином по пятам и ловил каждое слово, являя исключительную смекалку и отменную память. Настоящий талант, с его помощью одурачить близнецов – плевое дело.

Сегодня был великий день. Полгода ушло на то, чтобы снова наполнить бассейн черной водой. Ничего, скоро Герснее придется отдавать свою силу без возражений, план детально продуман и настолько хорош, что сам Тарр признал его безупречным. Армия Тхиаида уже сегодня начнет накапливать мощь и получит совершенно новых рагатысков – умных, быстрых и способных видеть в темноте. Позорного проигрыша больше не случится.

Подземный зал храма Тарра сиял огнями, факелов было столько, что казалось, здесь светлее, чем днем. Все жрецы давно стояли по местам, ждали только Пихомора и главного героя сегодняшнего действа – гигантскую ящерицу. Полуторагодовалый малыш Дэйминг с горящими от восторга глазами лопотал на своем малышовом языке, пытаясь рассказать что-то верховному жрецу Тиэнчу, который держал его на руках, внимательно слушал, улыбался и кивал.

– Тёна дидика! – пухлый пальчик указал на бассейн, где на жирной глади играли огненные блики.

– Черная водичка, – повторил Тиэнч, – трогать ее нельзя, будет ай-ай.

– Ай-ай! – обрадовался мальчик и показал на чернеющий куб алтаря с золотым веером, – папа! Папа!

– Да, там твой папа, – кивнул жрец, – он любит тебя.

Дэйминг ткнул пальцем ему в нос.

– Папа!

– Да, я тоже папа, – улыбнулся Тиэнч, – я тоже папа, но папа Тарр любит тебя больше, ты тоже сильно его любишь. Больше всех на свете и больше себя самого.

Наконец прибыл Пихомор. Эта его манера являться в последний момент раздражала, но верховный терпел – оживший мертвец оказался действительно незаменимым. Бывший митверхал положил руку на алтарь, могущественная магия Тарра была подвластна ему, обитателю двух миров. Дэйминг при взгляде на него ревниво нахмурился и хныкнул, но Тиэнч прижал его покрепче и стал покачивать, в который раз удивляясь, как верно ребенок улавливает суть вещей.

Мысленный приказ достиг того, кто ждал в соседнем зале. Стены задрожали от тяжелой поступи и в специально разобранный дверной проем просунулась рогатая голова ящера. Он безошибочно определил, кто его звал и подошел почти вплотную к алтарю. Уродливая морда склонилась к маленькому человеку. Пихомор положил ладонь на покрытый кожистыми шишками лоб. Оранжевые глаза подернулись пеленой и закрылись, ящер неуклюже завалился на бок, придавив хвостом одного из нерасторопных вершителей. Младший жрец, сдерживая стоны, пытался освободиться. Малыш Дэйминг при виде этого зрелища заливисто рассмеялся и захлопал в ладоши. Тиэнч, не выпуская его из рук, подошел к алтарю. Второй змей надрезал руку верховного, кровь закапала на черный куб. Когда внутри алтаря возникло лицо, Дэйминг опять захлопал в ладоши.

– Папа! Папа!

Никто не слышал, что сказал Тарр своему «сыну», голос звучал лишь у ребенка в голове, но на лице у него появилось выражение абсолютного детского счастья.

Подошел жрец – хранитель ключа. Их сменилось уже огромное множество, для каждой церемонии требовался новый хранитель, но все равно эта обязанность считалась очень почетной: вершители верили, что хранитель ключа отправляется прямиком в свиту Тарра.

Хранитель положил руки на алтарь. Разрушительная мощь магии Тарра скоро расплавит плоть, но сейчас жрец в экстазе ощущал, как в него проникает божественная сущность и блаженно позволял ей вытеснять из тела собственное сознание.

В это время два вершителя принесли яйцо рагатыска – не пролежавшее в пещере тысячи лет, а отложенное совсем недавно, – и расположили его на брюхе лежащего ящера.

Жрец-Тарр подошел к рагатыску и, прочитав нараспев заклинание, простер руку над черной водой. Столб жидкости поднялся ей навстречу и, направляемый темным богом, проник в пасть ящера. Пихомор положил ладони на яйцо и тоже произнес несколько слов. Безо всяких инструментов и усилий яйцо погрузилось в брюхо, полосатая шкура сомкнулась над ним. Под воздействием черной воды туша ящера начала чернеть.

Тиэнч запел воззвание к силам подземного мира и песнь была подхвачена сотней вершителей. Дэйминг в восторге вытаращил глаза и открыл рот, завороженно подняв голову вверх, где металось под сводом эхо множества голосов.

Прошло совсем немного времени, и туша ящера стала распадаться, растекаясь густой лужей, плоть обнажила кости и через короткое время от ящера остался лишь скелет и лежащие в месте, где было брюхо, восемь яиц.

Жрец-Тарр тоже доживал последние мгновения. Кожа начала трескаться и расползаться, глаза выпучились. Он подошел к Тиэнчу и нежно погладил Дэйминга по щеке. Несмотря на ужасный вид сползающей с костей плоти, мальчик радостно улыбнулся.

– Папа!

Запас жизни в теле кончился, ноги подогнулись, и оно рухнуло в черную воду. Вершитель, которому полагалось стать следующим хранителем, на лету сдернул с него ключ.

– Папа, – растеряно повторил Дэйминг и скривил губы, готовый расплакаться.

– Папа вернется, вернется, – поспешил успокоить его Тиэнч, – скоро-скоро вы навсегда будете вместе. А ну-ка, посмотри, какие красивые яички, скоро из них вылупятся маленькие рагатысики. Пойдем, взглянем на них поближе.

Пихомор удовлетворенно рассматривал восемь яиц. Неплохо работает магия. За одного тупого ящера восемь умных. Он не прогадал, выбрав эту сторону.

– Вы наверняка соскучились, ребята, – сказал он себе под нос, – ждите, скоро папочка придет.

К нему подошел Тиэнч. Уставший Дэйминг у него на руках смотрел исподлобья, надув губы – он не любил ожившего мертвеца.

– Мальчик утомился, – сказал верховный, – я уложу его, а потом обсудим еще раз ваше путешествие. Благодарю вас, господин Пихомор, с вашей помощью мы очень продвинулись. Мы никогда не получили бы без магии другого мира столько яиц.

– До моего отбытия успеем сделать еще много, – улыбнулся Пихомор, – да и поездка, думаю, не слишком затянется. У меня здесь личный интерес. Сыновьям необходима отцовская забота.