Отправив в очередной раз тугой теннисный мяч в темноту, я ожидал услышать галоп и восторженный лай питомца. Ожидания не оправдались. Пёс пропал из виду и… с радаров. Из глубины аллеи раздался приглушённый рык, а в следующее мгновение хищник был атакован.

– Ли? – грудной голос удивительно низкого для его обладательницы тембра спокойно обращался к собаке. – Будь хорошей девочкой, оставь это.

Я впитывал звуки вкрадчивого, бархатистого контральто с нотами южного акцента, словно мореплаватель, зачарованный пением сирены. Собака фыркнула, и через несколько секунд объявился мой счастливый чайник с мячом в зубах. Не успел я потрепать его по холке, как ко мне приблизилась внушительных размеров черно-белая скульптура. В темноте поблескивали клёпки намордника, но я отметил, что он был зафиксирован не туго. Простая дань формальности. Мраморное изваяние напряглось, шерсть на холке встала дыбом. Моя сущность автоматически ответила функцией деморализации. Собака отступила. Но только для того, чтобы занять оборонительную позицию перед, выходящей из-за деревьев, незнакомкой.

Камилла Бриг. Как она была невинна в своём неведении. А меня уже ломало. Голодный хищник отупело пялился на жертву и не мог поверить, что она реальна. Контузию аннулировали инстинкты. Сдерживая конвульсии, я глубоко натянул бейсболку, спрятал фосфоресцирующие глаза под козырьком и старался не дышать.

– Ли, ты сегодня не в меру любопытна, – обладательница гипнотического голоса мягко журила свою собаку, но приближаться не спешила. В её действиях не было и намёка на нарушение нашего суверенитета. Она по-прежнему стояла у кустов, ожидая разрешения на вторжение в наше социальное пространство.

А хищник готовился к броску. Голова в тумане. На шее – удавка её благоухания. Перед глазами – мерзость. Через контроль восприятия, сознание атаковал заезженный галлюцинаторный бред. Зверь щедро распадался в услугах некрофила – всё тот же эротический вампирский триллер. Я выругался и сплюнул. Камилла вздрогнула. А я боролся с кризом жажды. Ни обожание, ни здравый смысл не действовали на животное. Я так и крался к ней, пока во мне не вспыхнул гнев. Он оказался эффективнее любого депрессанта: «Спокойно. Держи дистанцию».

– Добрый вечер! – Спасая положение, Камилла взяла инициативу в свои руки. Но следующая её реплика повергла в шок. – Насколько я понимаю, мы соседи. Но наблюдаем за вами с расстояния. – Перед глазами всплыли фрагменты сорвавшейся охоты, аутотренинг в загаженном сугробе и… Жажда затухла. Зверь лично удалился в карцер. А каменная статуя гневно скрипела зубами и буравила взрывоопасным взглядом тополиный ствол. До меня только эхом доносились её слова. – Ли без ума от вашего малыша. Вы – добросовестный хозяин. Замечательный владелец. Ваш любимец являет собой откормленное, счастливое создание. Он такой энергичный и непосредственный… – Она склонилась над Жаком, но руки к нему не протянула. Мой подхалим обалдел, не зная, что предпочесть – спать со мной на одной подушке, слизывать с моих бутербродов красную икру, вешать слюнявые шнурки на деловой костюм или стать блохастым ковриком у её порога? «Предатель. Будешь диссидентом. Завтра же. У Барина», – но Жак пропал за вуалью её волос. – Вы позволите с ним познакомиться?

Низложенный диктатор вызывающе шагнул из тени, и тут черноволосый Ангел поднял на меня глаза…

В лунном свете радужки зрачков лучились жидким золотом и выглядели неестественно прозрачными. Мерцание пульсировало. Хищник перешёл на ночное зрение, и передо мной уже разворачивалось рождение сверхновой.

«Так вот что скрывалось за тёмными очками?! Ох, смотри на меня, мой Ангел. Только на меня! – ошалело рассматривая в упор её живое, близкое лицо, я только наблюдал за внутренними преобразованиями и вдруг среди хаоса желаний осознал. – Да я отдам ей всё!». Тремор заявлял о капитуляции, но антидотом послужила ненависть. Я разорвал наш зрительный контакт и цинично усмехнулся:

– Мы не нуждаемся ни в сомнительных экспертах, ни в дешёвой компании. И не подходим к посторонним. Особенно, к навязчивым болельщицам.

Грациозно выпрямившись, девушка не замедлила с язвительным ответом:

– Отчего такая конспирация? Разве вы на карантине? Что у вас? Гельминты, паразиты или бешенство?

– Что? У меня?! – Я был похож на перекалившийся чайник со свистком – пар из ушей, из ноздрей, безумные глаза и всё дерьмо наружу через клапан. Противная девчонка закусила губу и, сдерживая усмешку, взяла свою собаку на поводок:

– У вас, надеюсь, нет. Я имела в виду вашего щенка.

– Это моя территория. Здесь я – хозяин! – Потеряв ко мне интерес, Камилла уже разворачивалась, а я рычал, задетый её невозмутимостью. – Пасись где угодно, но только попадись мне на глаза…

Она проигнорировала «пощёчину» и, не удостоив меня взглядом, пошла по аллее. Я подбирал теннисные мячи с земли, ликуя в своём триумфе ксенофоба.

Но выдержки не хватило у моей собаки. Я наклонился за последним мячом, а Жак рванул за ней. Словно в трансе я следил, как массивный тигровый боров с разбега оттолкнулся от земли и припечатал хрупкую фигурку к тополиному стволу. Пёс водрузил на её светлый плащ грязные передние лапы и только успел лизнуть лицо, как мраморная сука уже зажала морду между передних лап и, избавившись от намордника, вгрызлась в холку нарушителя. Началась собачья потасовка.

Команды раздавались одновременно:

– Ли! Фу! Ко мне! – Камилла оставалась хладнокровной. Я сатанел. Ночную аллею оглушал собачий рык, лай, взвизги, окрики, а в моей крови бурлил адреналин:

– Дерьмо! Жак! Да твою ж мать! – Собаки кубарем метались между стволами, ломали ветки, сминали под собой кусты и заходились пеной. А я удивлялся, обнаружив в своём питомце такую солидарность: «На радостях, что видим своих пассий, решили насмерть их загрызть». Однако потешаться мрачному джокеру пришлось недолго. Её аромат взвил яркой доминантой – глотку обожгло, солнечное сплетение парализовало кросс-ударом, и я рухнул прямо на сцепившихся собак.

– Всё, Ли, достаточно, – Камилла оттаскивала собаку, придавившую к земле габаритным корпусом моего чайника, и волновалась. – Как он? Вам нужна помощь?

– Ты думаешь, я соглашусь на помощь?! Да она его порвала! Ему всего-то восемь месяцев! – восстанавливая дыхание, я матерился и приподнимал дрожащую собаку. Вызывая к себе жалость, Жак позировал перед грозной Дульсинеей. На самом деле, собаки своеобразно развлекались. Ли только проучила бесцеремонного щенка, оставив пару дырок на лопатке. Девушка побледнела, но ответила с тем же достоинством:

– Очень жаль, что так получилось. Но действия моей собаки оправданы. Она – телохранитель. Вы должны были его держать.

– А вы – ходить с намордником.

– Вам тоже он не помешает. Лично вам.

– Что ты сказала? Мне?! Заносчивая стерва! Проваливай, пока я сам тебя не отымел! И больше никогда не появляйтесь на нашем горизонте! – я ещё осматривал обмусоленную холку пса и угрожал ей. Ли зарычала. Жак дёрнулся, но уже в кусты. Я обнажил оскал и уже группировался. – Теперь. За последствия. Отвечаешь. Ты.

Я принципиально не провожал её дефиле, чувствуя каждый шаг спиной, но внезапно поймал фрагмент её безмолвного отчаянного зова: «Где ты? Так больно. Помоги». Ошеломленно определяя адресата, хищник обернулся. Но от неё остался лишь фантомный след. Внутри зарождалась паника: «Девочка, кто ты?».

Не сводя виноватого взгляда с аллеи, Жак сел у ног и завыл. Я втянул остатки аромата и… задохнулся. На мгновение разум оказался полностью поглощённым демоническим контролем. Жажда сбила с ног и накрыла кровавой волной. Оглушённый аномальным штормом, я скорчился на земле, вцепившись в присмиревшую собаку: «Что это?». Внутри зашипела ржавая гадюка:

– Это твоё нутро, мой мальчик, твоё голодное нутро. Ты – животное, которое не признаёт законов ни нашего мира, ни своего, не подчиняется духовной иерархии, плюёт на субординацию и бунтует даже против своей природы. А девочка – катализатор. Она усугубит кризис и доведёт до взрыва. Пфф… и трансформация.