Кот замолк и с изумлением осмотрелся. С восточной стороны, над потемневшим морем, небо стало фиолетово-розовым. В городе, на противоположной стороне реки, зажглись первые огни. Лишь на западе всё ещё светило солнце, но оно наполовину скрылось за вершинами гор. Его неровные лучи причудливо освещали городские крыши с замысловатыми башенками-голубятнями.

Кот и Гусляр помолчали, любуясь осенним закатом. Как ни странно, романтичный поэт первым вернулся к реальности:

– В-в-вот это да! День прошёл, а я и не заметил – даже пообедать сегодня забыл! Где же Шут? Ужинать пора.

Вскоре вернулся Шут, довольный, умиротворённый. Он улыбался и напевал себе под нос: «Туда девять жизней, та-та-та-та-та…»

– Н-н-наконец-то! – обрадовался Гусляр.

– Долго же ты гулял! Придумал что-нибудь?

– Эврика! – Давайте, друзья мои, начнём выпускать журнал. Откроем издательство, типографию. В журнале будет всё: и сказки, и стихи, и исторические очерки, и рецепты счастья, и галерея портретов (это я беру на себя), и репортажи о царских мероприятиях, и многое другое. Надо подумать, что именно. При типографии хорошо бы устроить мини-музей с коллекцией артефактов. В качестве первого музейного экспоната могу предложить Натюрморт с Шутовским колпаком. Что скажете?

Кот одобрил:

– Отличная идея! Но нам нужно помещение!

Шут, хитро улыбаясь, показал рукой на Царский дворец:

– Есть у меня одна мысль. Поговорю с царём. Пусть выделит нам пару залов.

Гусляр засомневался:

– Т-т-ты уверен, что он согласится?

– Обязательно согласится! Я подход к нему знаю. Не зря же почти год царским шутом служу.

Издалека послышался звук горна.

Шут встрепенулся:

– Вот. Возвращаются с полумарафона. Подождите минуточку – я сейчас. Заодно узнаю, кто победил в состязании.

Глядя вслед Шуту, который отправился встречать царскую свиту, Гусляр сказал с восхищением:

– А-а-а в-в-ведь может, когда хочет!

– М-да, твоя правда. В народе поговаривают: наш Ошин-младший – весьма ловкий малый. Весь в своего прадедушку. Вообще-то, в Тридевятом шуты всегда были умнее правителей. Впрочем, это не удивительно, когда цари из Иванов-дураков, – промурлыкал Кот.

– Шут – умнейший и благороднейший человек! – воскликнул с жаром поэт.

– О! Я нисколько не умаляю достоинств твоего друга, а скорее критикую правительство. Заметь, весьма мягко, – усмехнулся Кот Учёный.

Царь Иван Иваныч в самом деле происходил из Иванов-дураков. Он был незлобив и жизнерадостен, хотя порой проявлял неожиданное упрямство. Больше всего на свете Иван любил устраивать всевозможные соревнования и конкурсы. Пристрастие государя к подобным мероприятиям Шут успешно использовал, когда желал добиться своих целей. Всё получилось и на этот раз.

Ошин-младший вернулся, довольный собой, и сообщил:

– Под наш проект пообещали выделить восточное крыло дворца. Сбор материалов начнём с понедельника. На вторник царь назначил мне аудиенцию – будем обсуждать детали.

Гусляр смотрел на предприимчивого друга с радостным удивлением. У него не было слов. Кот же улыбнулся по-кошачьи и сказал:

– Жму твою лапу, то есть руку, дорогой Шут! Ты – непревзойдённый организатор, поэтому именно тебе придётся быть координатором нашего проекта. Время позднее – мне пора идти на охоту за летучими мышами. Давайте условимся о встрече через неделю на этом же месте. Я с удовольствием подготовлю к печати несколько моих самых любимых сказок. Договорились, господа?

Гусля кивнул, а потом спросил Шута:

– А-а-а к-к-кто забег выиграл? Не забыл спросить?

– Ах, да! Первое место – Конёк-Горбунок, что предсказуемо, конечно. Третье место – Змей Горыныч. А вот второе место совершенно неожиданно занял некий заморский принц по имени Фердинанд. Что за личность такая и зачем в наши края прибыл, предстоит выяснить. Есть один дисквалифицированный. Емеля. Тут всё понятно – выехал на беговую дорожку верхом на печи.

__________________________________________________________________________________

*Кардинал Меццофанти – Giuseppe Gasparo Mezzofanti (1774-1849) – известный итальянец-полиглот

Дни в Тридевятом царстве пролетают быстро и весело. Шуту казалось, что в прошедшей неделе было пять дней – от силы, а никак не семь. Опять суббота, опять выдался солнечный денёк, только желтых и красных листьев на деревьях прибавилось. Опавшая листва приятно шуршала под ногами.

«Трудно представить себе более благоприятные условия для выпуска журнала, чем у нас, в Тридевятом. И почему столь плодотворная идея только сейчас пришла в голову? Хотя, наверное, не будь моих странных снов, не стал бы я задумываться об этом…» – размышлял Шут, идя на встречу с Гуслей и Котом.

Действительно «общение» во сне с легендарным предком подтолкнуло младшего представителя шутовской династии к существенным внутренним переменам: из легкомысленного, способного юноши он начал превращаться в думающего и амбициозного мужчину. Процесс шёл трудно, неровно. Порой Шуту казалось, что он осознал многое и близок к истине. В такие моменты он чувствовал себя окрылённым и почти всемогущим. Однако часто после радостного возбуждения наступал период разочарований и сомнений. Ошин-младший будто бы проваливался в бездну и с ужасом ощущал беспомощность свою и глубину собственного невежества. Без этих мучительных взлётов и падений невозможным стало дальнейшее существование.

Был ли Шут счастлив? Самому ему такая постановка вопроса казалась детской, наивной. Он просто жил, мыслил, действовал, познавал окружающий мир и испытывал самого себя. Это было увлекательно. Это было…

Погружённый в свои мысли Шут подошёл к Златому крыльцу и огляделся. Гусляра и Кота ещё не было на месте. Слишком рано для них. Утро выдалось ясным, но по-осеннему прохладным. Солнечные лучи мягко освещали фасад дворца, скользили по зашторенным окнам.

Ошин-младший привычно устроился на нижней ступеньке Златого крыльца. Сегодня он был без своего колпака и без берета художника, а в жилетке с многочисленными карманами и блокнотом подмышкой. Карманы его смешно оттопыривались.

Он уселся поудобнее, положил на колени блокнот, из-за уха достал остро-отточенный карандаш и принялся делать пометки, бормоча под нос;

– Да… Я… На следующей неделе, когда бригада закончит покраску стен и уложит паркет в залах. Заказали пятьдесят шкафов. Да, красное дерево… По поводу оплаты обращаться к Кощею Бессмертному. Он – казначей. Нет, это исключено… Хотя, не знаю…

Шут глубоко вздохнул и озабоченно посмотрел на свои башмаки.

– Так… Что это я? А ведь сегодня суббота – законный выходной. Угораздило же меня согласиться на эту собачью работу – ни минуты покоя. Нужно научиться делегировать полномочия. Кажется, так сейчас принято говорить. Хорошо всё-таки, что догадался взять в помощь Кощея. Лучше него у нас во всём царстве никто в финансах не разбирается. Итак, займёмся распределением обязанностей.

Шут перелистнул страницу:

– Что тут у нас по плану? Кот Учёный и Гусляр готовят материалы для первого номера журнала. Интересно, сделали они что-нибудь полезное за прошедшую неделю? Что-то их не видно – не спешат.

Ошин-младший поднял голову и огляделся: да вот же они! Подходят и, по-видимому, спорят о чём-то. Вон как Гусля руками размахивает!

– Доброе утро, друзья мои! Как дела? – поинтересовался Шут.

– Отлично, – сказал Кот. – Вчера заглянул в предоставленные нам залы – ремонт идёт полным ходом. Оперативно! А как прошла аудиенция с Его Величеством? Не терпится узнать подробности.

– Замечательно, – повеселел Шут, – Царь уже подписал несколько указов. С сегодняшнего дня я назначен сразу на три новые должности: главным редактором и художником журнала «Хроники Тридевятого» и одновременно заведующим Музеем артефактов. Придётся совмещать всё это с деятельностью царского шута. Однако ничего не поделаешь – сам напросился.