К сожалению, Шуту Ошину-младшему не удалось пообщаться с прадедом лично – тот не дожил до рождения правнука.

Кроме Шутовского колпака, приличного состояния и добротного особняка в Лукоморске Яно Шин оставилпотомкам несколько рукописных сборников стихов-хокку. Он писал хокку на все случаи жизни. Первоначально стихи были написаны иероглифами, но позже он собственноручно сделал из них трёхстишия на русском.

О своём колпаке Яно Шин написал:

Грустно до слёз.

На шутовском колпаке

звенят бубенцы…

В семье Ошиных наличие серьёзного увлечения у каждого профессионального шута было стойкой традицией и всячески поощрялось. Прадед был философ и поэт, несмотря на то что всю жизнь проходил в шутах. Ошин-младший занялся изобразительным искусством. Что касается Ошиных деда и отца, они увлекались разведением экзотических растений, в основном – цветов.

Первую цветочную галерею в Тридевятом открыл Ошин-дед, но настоящего размаха бизнес достиг тогда, когда активное участие в делах стал принимать Ошин-отец. Садоводы существенно расширили ассортимент выращиваемых в галереях цветов и приступили к постройке теплиц для сказочных овощей, корнеплодов и фруктовых деревьев.

Деду ближе было садоводство. Он с увлечение разводил орхидеи, фиалки, ирисы, незабудки, анютины глазки, подснежники. В последнее время особое внимание он уделял различным сортам сон-травы, хрупкого растения с мелкими нежно-розовыми или лимонными цветочками, помогающими от бессонницы.

Отец, с его более практичным подходом к жизни, предпочитал огородничество. Он вывел несколько сортов гигантских корнеплодов: репы, свёклы, пастернака, брюквы и моркови. Его мечтой было создание супер-высоких и крепких бобовых культур. В шутку, а может, и всерьёз Ошин-отец обещал вырастить фасоль «до небес».

Бабушка и мама Шута-младшего владели искусством составления букетов – икебана, а также открыли школу цветочной аранжировки, названную в честь Юлии Ошиной «Принцесса Юй-линь». Именно прабабушка Юлия обучила свою невестку, бабушку Шута, малоизвестному в Тридевятом традиционному японскому искусству, та передала полученные навыки своей невестке – матери Ошина-младшего. Материалы для букетов женщины брали в семейной галерее.

Дело процветало. Что ни говори – все Ошины-мужчины унаследовали от своего предка-эмигранта предпринимательскую жилку и умение безошибочно выбирать подходящих жён. И бабушка, и мать Шута были дамами творческими, яркими, заметными. Была у них и ещё одна особенность – обе дамы имели рыжий цвет волос. Ошин-младший уродился таким же рыжим, как его мама и бабушка, но в остальном походил на отца и деда: был невысоким, гибким, с азиатскими чертами лица.

С тех пор как Ошин-младший вступил в должность придворного шута, он часто думал о своём прадеде, а порой видел старика во сне. Сны были странными. Первое время они удивляли и даже пугали молодого человека своим натурализмом – прадед являлся, словно живой. Вскоре Шут привык к этим удивительным видениям и даже начал общаться с предком во сне. Ян-младший чувствовал, что когда-нибудь сможет управлять сюжетами снов, и мало-помалу совершенствовал навык. Недавно Шут выяснил, что если перед сном чётко сформулировать вопрос, то «ночной разговор» будет на заявленную тему. Правда пока это не особенно помогало достичь взаимопонимания с «призраком». Яно Шин либо отвечал длинно и многословно, либо молча показывал что-то взглядом, жестом. «Расшифровывать» послания предка было трудно, речь его звучала туманно и была полна непонятных аллегорий. Кроме того, Яно Шин часто переходил на китайский или японский – языки малознакомые правнуку. В такие моменты Ошин-младший давал себе обещание выучить когда-нибудь китайский. Когда-нибудь потом… В глубине души Шут надеялся, что даже без хорошего знания китайского, он научится правильно понимать полученные во сне сообщения, если будет регулярно практиковаться. Пока получалось плохо.

Для тренировки Шут стал прокручивать в голове последний сон. Что-то там было необычное, тревожное. Кажется, прадед рассказывал о кораблекрушении. Почему об этом зашла речь? Ошин-младший позабыл и теперь силился ухватить упущенную нить. Во сне Яно Шин, седой и грустный, вывел правнука к Синему морю. Здесь всё было знакомо с детства. Вот Дуб, на нём Златая цепь… Должна быть, но… Нет, цепи не было – под деревом стоял кованый сундук. На сундуке сидели человек и кот. Да это же Гусляр и Кот Учёный! Кот подле Дуба – это в порядке вещей, а что здесь делал поэт? Ах, да – кораблекрушение…

Мысли Шута приняли новое направление – он начал думать о своём друге. Ведь, если разобраться, у Гусли и прадеда Яно Шина было много общего. Главным совпадением, безусловно, следовало считать то, что оба они попали в Тридевятое из параллельного, не сказочного мира. Это почти невозможно. Почти…

Поговаривают, существовали тайные порталы между мирами, но пройти этими тропами могли лишь избранные. Об этом Шут знал мало и пока не пытался разобраться, оставляя идею о путешествии в параллельные миры на потом.

Для простых смертных существовал, по преданию, один путь – со стороны океана. Много путешественников, пытавшихся добраться до легендарной страны морем, погибло в борьбе со стихией. В своё время Яно Шину и его жене Юй-линь повезло – океан пропустил их, единственных, кому удалось спастись во время кораблекрушения. То же самое случилось через много лет с Гуслей-ребёнком.

Мудрецы утверждали, что Тридевятое царство обладает магическим разумом и само решает, кого допустить на свои земли, а кого нет. По-видимому, человек должен обладать необыкновенными свойствами, чтобы проникнуть на заветную территорию. В случае четы Ошиных, возможно, сработала сила их необычайной привязанности друг к другу – любовь в Тридевятом ценилась. Что же касается Гусляра… Поэтический дар? Какие-то другие особенности? А может, всё-таки это дело случая? Трудно сказать наверняка.

Шут стал задумываться о мироустройстве недавно, с тех пор как начал регулярно видеть во сне прадеда, который охотно рассуждал об особенностях Тридевятого. Правда предок, по мнению правнука, слишком увлекался поиском логических связей. Ошин-младший считал, что просто верить в чудеса более естественно. Тем более – фантастических явлений вокруг было предостаточно. В существовании высших сил никто из местных обитателей не сомневался. Разве что, народ настолько привык к волшебству, что порой не замечал его. А жаль! Невероятные вещи происходили здесь повсюду.

Так, например, армия, состоящая из тридцати трёх богатырей, использовалась исключительно для парадов и турниров. Землю от внешних врагов надёжно защищала магия.

Государственным устройством была «относительная монархия», не абсолютная, не ограниченная, а именно – относительная. Смена правителя происходила непредсказуемо, по волшебству, но всегда во благо населению страны.

Не существовало и политических партий с их извечной борьбой за власть – в условиях сказочно-магической жизни политическая деятельность утрачивала актуальность.

Люди в стране были по большей части трудолюбивы, состоятельны, но не жадны.

Словом, много необычного, волшебного фантастическим образом плотно переплеталось с патриархальным, традиционным укладом местной жизни. Жизни удивительной и колоритной.

Земля была богата, природа необычайно разнообразна, города отличались изысканностью и праздничностью архитектуры.

Попасть в Тридевятое из реального мира было почти невозможно, но гости из других сказочных миров порой проникали на территорию царства. Чаще всего, конечно, не случайно, а по специальному приглашению местных жителей.

Приглашения и письма посылались голубиной почтой. Коммуникация между жителями страны, а также и жителями других миров, параллельных, осуществлялась с помощью сказочных почтовых голубей. Разведение почтовых птиц – старинный лукоморский промысел. Кстати, голуби в Тридевятом были знатные: необычайно умные и красивые – просто заглядение. Птички были разноцветные: и серебристые, и белоснежно-белые, и фиолетовые, и даже ярко-розовые. Например, в семейной голубятне Ошиных разводили прекрасных сизарей, выносливых и смышлёных.