Направляясь в архивы, Элиза рассчитывала просто расставить книги по местам, да подмести пыль, но чем дольше она здесь находилась, тем сильнее ее охватывал ужас. Сначала — куча непонятных надписей и значков, потом — жуткая комната, с табличкой на латинском языке, где обнаружились еще полки и мольберты с непонятными чертежами. Чем дольше она находилась в архивах, тем сильнее ей казалось, что вот-вот она откроет какую-нибудь книгу, и вместе с пылью из нее выпрыгнет какое-нибудь чудовище пострашнее огромных пауков, засевших по углам на паутинах, похожих больше на кружевные салфетки.
Кульминация кошмара не заставила себя долго ждать. Выставляя книги на полку, Элиза попыталась вытащить одну из них, которая была светлее остальных и выбивалась из общей картины, как вдруг прямо над ее головой что-то затрещало и затикало, как часы. Выронив из рук тряпку, Элиза оцепенела от страха. В голове ее проносились десятки картин. За полминуты, что ходили невидимые глазу шестеренки, она успела придумать и механизм обрушения замка, и мысленно извинилась перед бароном, которому суждено погибнуть по ее вине, и вспомнила сказки, в которых незадачливых воров засыпало песком. Она чуть не простила отца, как вдруг механизм остановился, и ничего не произошло.
Крадучись, Элиза прошлась по всему помещению архивов и выглянула в коридор. Замок стоял на месте. Не появилось новых дверей, и старые тоже никуда не исчезли. Внимательно осмотрев все полки, Элиза заметила еще несколько таких светлых книг, и зареклась прикасаться к ним под страхом смерти. Даже навязчивое любопытство не могло пересилить того ужаса, который она испытала только что, и который не хотела испытывать больше никогда.
Закончив с книгами, которые вызывали теперь стойкое отвращение, Элиза вернулась в свою комнату. Перед тем, как взглянуть в зеркало, она уже приготовилась увидеть там старуху, один-в-один похожую на барона, и выдохнула с облегчением, не обнаружив на голове седых волос. Время близилось к вечеру. Она рассчитывала передохнуть после архивов, но тогда пришлось бы заставить барона голодать лишний час.
Утренний запал прошёл быстрее, чем ей хотелось, поэтому ужин она приготовила до безобразия простой — жареные яйца, найденные в кладовой, колбаски, и всё тот же горошек, что был на обед. Если Александр будет недоволен, она сможет сослаться на то, что продукты закончились, и всё изменится, как только Габриэль привезет новые, но судя по тому, как барон вел себя во время обеда, он не был привередлив в еде так же, как герр Циммерман.
Управившись с готовкой, она впервые отправилась в кабинет, манивший ее целый день. Стоило ей только открыть в дверь, в нос тут же ударил запах соли, железа и чего-то еще, незнакомого и резкого. Кабинет оказался целым крылом с длинным коридором и несколькими комнатами с закрытыми дверями. В углу, на повороте, стоял стол, на который она поставила поднос. Коридор, украшенный картинами, продолжался дальше, оканчиваясь двумя тяжелыми закрытыми дверями.
— Господин барон! — позвала Элиза, надеясь, что он слышит. — Ужин готов. Я оставила его на столе.
Звук, похожий на пилу, что доносился из-за дверей, на мгновение прекратился, чтобы продолжиться снова. Она восприняла это как хороший знак и поспешила удалиться, даже не взглянув на закрытые двери. Может быть, в следующий раз. Сегодня она насмотрелась на секреты Бренненбурга сполна и хотела только поесть и наконец отдохнуть. На здоровье Элиза никогда не жаловалась, но целый день, проведенный за работой, дал о себе знать. Рухнув на перину, которая показалась еще мягче, чем вчера, она вытянулась и застонала от боли в спине и руках. Габриэль обойдётся смотреть на идеальную чистоту, решила она. Или посмотрит на неё, когда приедет в следующий раз.
Среди ночи, когда совсем стемнело, её разбудил звук играющего пианино. Не помня, как она заснула и когда успела накрыться одеялом, Элиза встала с постели. Она даже не переоделась и толком не убралась после ужина. Будь на месте барона отец, она бы давно проснулась от того, что грязная посуда оказалась на ее кровати, но Александр пожалел ее — возможно потому, что работала она только первый день. Накинув на плечи тонкую шаль, местами изъеденную молью, Элиза вышла в коридор, двигаясь на звуки.
Она нашла барона в одной из комнат дальше по коридору. Дверь была чуть приоткрыта, и она замерла в нерешительности, не смея зайти. Александр сидел спиной, повесив камзол на спинку стула. На столике рядом с инструментом она заметила открытую бутылку вина и полупустой бокал. Музыка то лилась плавно, то вдруг превращалась в яростные удары по клавиатуре, и Элиза замечала, как с каждым ударом плечи Александра вздрагивают. Раньше ей доводилось слышать только кабацкие песенки, которые обычно играл на своей старой скрипке Джейкоб, и новая мелодия — незнакомая, то дикая, то спокойная, заворожила её так сильно, что она не заметила, как музыка прекратилась.
— Проходите, — произнес Александр, повернувшись. — Не нужно стоять на пороге.
Вздрогнув, Элиза зашла внутрь и села в кресло, на которое кивнул барон. Он отпил из бокала и огляделся по сторонам в поисках чего-то. Левой рукой он перебирал по клавиатуре, как обычно люди, задумавшись, стучат по столу. Наконец он встал и достал из шкафа еще один бокал, стоявший среди хрустального набора. Он оглядел его в свете свечей и протер салфеткой.
— Не пейте слишком много, — сказал он, наливая ей вино. — Не хватало Вам еще похмелья.
— Спасибо, — произнесла Элиза почти неслышно. — Простите, я…
— Перетрудились, — закончил за нее Александр, снова садясь за пианино. — Похвально, что вы так любите работать, но перегружать себя я вам запрещаю.
Он снова заиграл, но уже другую мелодию. Элиза пригляделась к нотам, но ничего не разобрала. Новая пьеса больше напоминала то ли романс, то ли колыбельную, под которую ей хотелось крепче завернуться в шаль и утонуть в кресле. Вино слегка горчило на языке и первые несколько глотков било в нос резким запахом алкоголя, но вскоре принесло за собой приятно разливающееся по телу тепло. Она смотрела на профиль Александра, который расплывался в одно светлое пятно, и хотела бы думать о чем-то, но в голову не приходило ни одной мысли.
Перед тем, как снова провалиться в приятную тяжесть сна, ей послышалось, как кто-то тихим голосом подпевает мелодии на незнакомом языке.
Комментарий к Часть 2
Человек, тыкнувший “Жду продолжения”, спасибо. Кто бы ты ни был, ты спас меня от полного менталбрейкданса.
========== Часть 3 ==========
Комментарий к Часть 3
Из-за технических затупов фикбука пришлось выложить главу заново. Простите :(
Дни до прибытия Габриэля проходили быстро и однообразно. Днем Элиза работала, вычищала гостевую комнату от многолетнего слоя пыли, стирала шторы и одежду, даже вернулась в архивы, чтобы закончить начатое. Она нашла в себе смелости спросить у барона, что означают знаки на табличках и надпись на латыни на двери одной из комнат. Александр рассказал ей про римские цифры и даже написал на листке бумаги шпаргалку, чтобы она смогла разложить книги по году написания.
— Это — комната для старых фолиантов, — перевел он надпись. Недоумение на лице Элизы, слышавшей слово «фолиант» впервые, говорило само за себя. — Для очень, очень старых книг.
Но, конечно, не все шло гладко. Услышав о злополучной книге, напугавшей Элизу в ее первый визит в архивы, барон вдруг сделался мрачнее тучи и строго-настрого запретил ей прикасаться к ним. Не то чтобы она хотела, но неожиданная строгость напугала ее и вновь взбудоражила любопытство.
