— Папа тебя очень любит?

— Нет, мы с ним в ссоре.

— А кнутом тебя кто так ловко научил управляться?

Врать смысла не было.

— Он же.

— Ага, — глубокомысленно и загадочно изрёк наагалей.

Паланкин покачнулся и опустился. Ссадаши хвостом отодвинул полог в сторону и известил:

— Прибыли.

Прибыли они на небольшой дворик, с трёх сторон огороженный высокой каменной стеной, увитой шипастыми розами, а с одной — ладным двухэтажным домом. Дейна первая выскочила из паланкина и почтительно придержала полог для господина.

Очень уединённое место. С улицы дворик не просматривался, привратник уже закрывал ворота, через которые заехали гости. Окна на первом этаже сплошь заросли плющом и вьюном, и не понятно, есть ли кто внутри.

С невысокого крылечка скатился сухонький мужчина лет пятидесяти и, радостно улыбнувшись наагалею, простёр навстречу руки.

— Кого я вижу? Мой самый ужасный покупатель, напрочь лишённый вкуса!

— Это я-то?! — изумился наагалей и отпихнул бросившегося с объятиями портного в сторону. Впрочем, отпихнул деликатно, с последней встречи тот сильно постарел. — Да моему изысканному гардеробу позавидует и мужчина, и женщина.

— Если увидит! — возмущённо округлил брови портной. — В прошлый приезд, мой уважаемый господин, вы не соблаговолили одеть хотя бы один из тех шедевров, над которыми я трудился ночами. Вы являлись народу исключительно в розово-красной пошлости, которую я пошил под давлением обстоятельств и огромных денег, принятых от вас под властью пагубного соблазна.

— Я готов соблазнить тебя ещё раз, — хмыкнул наагалей и посуровел в ответ на ехидную улыбку портного. — Деньгами. Очень большими деньгами.

— Вот пользуетесь чужими слабостями, низводите чужой талант на потребу низменной пошлости, — алчно потёр ладошки мужчина. — Ну, заползайте, заползайте. У меня вы всегда найдёте самое большое разнообразие тканей во всём Дардане. Вот только ночью завезли партию закарийских шелков, весь склад ими забил, а завтра уже должен прибыть нежнейший хлопок от песчаных волков. Освящённый самим паттером! Надеюсь, без жёлтых пятен освящения как в прошлый раз…

Ссадаши, Дейна и ещё один наг последовали за хозяином. Миновали полутёмные комнаты, заставленные стеллажами с рулонами тканей, и оказались в просторном и светлом помещении магазина. На резных брусьях, ниспадая друг на друга, покоились отрезы разнообразных тканей всевозможных расцветок и узоров, перед окнами стояли обтянутые шёлком ширмы, за стеклом на бархатных подушках лежали драгоценные пуговицы, броши, застёжки, россыпями переливался жемчуг и бесценный бисер, привезённый от самого моря. В коробах попроще можно было на вес набрать костяных, деревянных, медных и тряпичных пуговиц, стальных крючочков-застёжек, каменных бусин и более дешёвого бисера местного производства. Рядом с диванчиком для посетителей высилась пирамида из катушек с бухтами шнуров, лент и тесьмы. В отдельном шкафу на наклонных полках лежали кожа и меха тонкой выделки и изящные броши из драконьего гребня. За стойкой продавца стену опоясывали узенькие полочки, на которых пузатыми бочонками стояли катушки с нитками, крохотные баночки с нюхательными солями и благовониями и бумажные пакетики с травами.

— Мерочки? — портной как кинжал вытянул из жестяной коробочки гибкую измерительную ленту, и наагалей с тяжёлым вздохом начал снимать верхнее одеяние.

Он ещё пояс развязать не успел, как одна из дверей отворилась, и внутрь заглянул… Шширар.

— О, мой помощничек, — обрадовался портной, — всю ночь не покладая рук помогал разгружать шелка.

И Дейна заподозрила, что все прибывшие ночью «шелка» будут куплены наагалеем.

— Ох, пойду посмотрю, — глаза наагалея вспыхнули любопытством, и он, сбросив верхнее одеяние, пополз к Шширару.

Дейна двинулась за ним, но господин резко развернулся и, наставив на неё палец, с прищуром прошипел:

— Посмеешь пойти за мной, и я искусаю твою аппетитную грудь и зацелую вкусные губки. И без яда! От стыда сдохнуть не выйдет.

Женщина нахмурилась и отступила.

— Умница. Посмотри пока с Решем ткани и отберите на свой вкус что-нибудь своему добрейшему господину.

И уполз за дверь.

Правда, мгновение спустя выглянул и с улыбкой наказал Дейне:

— Если вдруг позову, прихвати кнут и личико посуровей сделай. Не скучайте.

Реш, высокий, но довольно изящно скроенный наг с фиолетовым хвостом и короткими каштановыми волосами, с глубочайшей тоской уставился на ткани и неохотно потянулся к ярко-розовому шёлку. Портной застонал.

Дейна мрачно уставилась белый хлопок, в который бы она с большим удовольствием завернула наагалея, но всё же отвела взгляд и оценила выбор Реша.

— Ужас.

— Глас разума, — вторил ей портной.

— Для его целей самое то, — тоскливо выдохнул наг, — в бабу-то рядиться.

— Это цвет маленькой девочки, а не взрослой женщины, — холодно отозвалась Дейна и без трепета перебрала дорогущие ткани. — Вот этот оттенок лучше, — и вытянула отрез тёмно-розового, пионового оттенка.

И невольно отметила, что он действительно подошёл бы наагалею с его-то белой кожей и светлыми волосами. А если ещё пошить нижнюю рубашку из снежно-белого сатина…

— Восемь саженей вот этого и шестнадцать белого сатина.

— Какой оттенок белого интересует? — портной заинтересовано подался к Дейне.

— Ослепительно-белого, чтобы как снег хрустел.

— А что, мы даже это не возьмём? — удивился Реш и ткнул пальцем в отрез розовой шерсти, на взгляд Дейны совершенно ужасной.

— О, боги! — портной закатил глаза к потолку. — И почему у вас всех такой дрянной вкус?

— Если дрянной, тогда чего держите? — не обиделся Реш.

— Так семь веков уже с полок сметаете! В корысть себе и держим!

Наг глумливо хохотнул, и Дейна, сообразив, что чего-то не понимает, присмотрелась к ткани.

— Можно на подкладку пустить.

— Зачем? — поразился наг.

— Ты одежду наагалея трогал?

— Чаще, чем хотелось бы…

— Она же у него почти вся тонкая. Утеплить подкладкой, и не нужно страдать, что замёрзнет.

Наг озадаченно хлопнул глазами, поражённый, что столь простая мысль не пришла ему в голову.

— Ещё восемь саженей этой замечательной шерсти, и всё.

— Всё? — удивился портной.

— А наагалей покупает больше?

— Да полмагазина порой скупает, — фыркнул Реш. — Можешь брать, что хочешь, и о деньгах не думать.

Дейна растерянно моргнула. При всём богатстве отца она всегда помнила, что может потратить лишь небольшую сумму. Дядя считал, что они с Шерром должны знать цену деньгам, особенно своим собственным.

Но это же не её деньги… Женщина прикусила нижнюю губу и, решительно вытянув тёмно-бордовый отрез, бросила его на стол. Ткань вином растеклась по поверхности, одуряюще роскошно шурша складками.

— Десять саженей этого.

— Прекрасный выбор, — портной с благоговением подался к ней, потеснив нага. — Откровенно вам скажу, обычно слуги наагалея отличаются полным отсутствием вкуса. А как вам эта расцветка? Изумрудная зелень…

— С цветом лица наагалея она будет как саван, — решительно отмахнулась Дейна.

— И то верно. А что скажете на счёт этого? Дым предгорий, прозрачная голубизна неба…

Нежнейший шёлк светло-голубого цвета с жемчужным оттенком Дейна одобрила. Потом сама отобрала роскошный отрез синего сатина с едва видимым серым узором из гор, нашла рулон теплейшей шерстяной ткани, легчайший кусок, сплетённый из пера кухарина — жёсткого и бархатистого, — и остановилась у полок с отрезами драгоценных тканей из Зираны. Плотные, но лёгкие как пух полотна переливающимся водопадом опускались на пол и собирались почти живыми волнами, того гляди в пол утекут. Дейне ещё ни разу не доводилось покупать зиранский саша̀х, выделенных денег не хватало, чтобы приобрести отрез, которого бы хватило на пошив платья. Один раз отец подарил ей рулон изумительного, сапфирового сашаха, при этом папа выглядел столь ошеломлённым, словно поверить не мог, что потратил такую прорву денег на тряпку.