– Делает слабее, но Девальский сильный и ему ничего не стоит восстановить силы, – Лаян стоит около балконных дверей и сливается со шторами, колышущихся от дуновения ветра.
– И как именно он это делает? – я знаю ответ, но интересно услышать версию Лаяна, существа, отвергнувшего своего собрата, стоило ему один раз оступиться.
– Похищает души невинных девушек, которые не такие сильные, как ты.
– Он спас мне жизнь, – словно в пустоту тихо бормочу самую очевидную вещь на свете.
– Ты перед ним в долгу. Братство Ангелов рассерженно.
Лаян невозмутимо спокоен. Мои слова он пропускает мимо ушей. Не люди созданы по подобию высших существ, а наоборот и обладают весьма человеческими замашками обыкновенного смертного: игнорировать важное и значимое, к примеру.
– На что? Я спасла маленьких детей. Ты сам мне говорил, что нужно помогать. Чего ты еще то от меня хочешь? – повышаю тон, испытывая лютую злость. Меня отчитывают как маленького ребенка за проступок. Не удивлюсь, если у Братства Ангелов есть специальное место для провинившихся ангелов-новичков. Посадят меня в небесную тюрьму или ограничатся выговором?
Не хватает ещё только разбудить родителей и объяснять им посреди ночи почему я разговариваю сама с собой.
– Ты должна помогать каждому, кто нуждается в тебе, но делать это так, чтобы твоя собственная жизнь была в безопасности, – мягкий голос Лаяна звучит убаюкивающе.
– И как же мне это сделать? Может быть ваша небесная канцелярия выдаст мне обмундирование? – усмехаюсь и впервые вижу проблеск улыбки на губах моего наставника. – Почему ты не сказал мне от чего пал Девальский.
– От любви, – я запущу в него подушкой, если он будет и дальше проявлять такую отрешенность
– Но любовь, как можно после нее стать злым, есть же легенда…
Легенда – это вымысел, поросшая слухами и передаваемая из уст в уста многие поколения, где правда искажается, уступая место красивой сказке. Возможно, любовь – это наивысшее зло…
– Это ложь и в этой легенде нет и доли правды, – безразличный тон Лаяна причиняет нестерпимую тупую боль. Наставник должен подбадривать и поддерживать, а не рушить надежды в лучшее, построенные на иллюзиях.
– В мире вообще все ложь. И может быть добра сейчас и вправду стало меньше.
Я падаю на подушку и закрываю глаза. Лаян продолжает стоять в конце комнаты, а потом неизвестный, едва слышимый шорох перьев долетает до моего слуха, и он мгновенно исчезает. Крылья? И у меня они есть?
Боже мой, что происходит с моей жизнью? Что происходит со мной? Все эти легенды, истории об ангелах и падших, неужели все и вправду реально. Тогда, что я должна делать с этим злом? И если бороться, то каким образом? Не убивать же?
Нет, нет, нет, зло или добра, но я никогда не смогу убить человека. Убивающий ангел во имя добра, уже не ангел.
Я мирно лежу на спине. В голове снова и снова образ спальни в доме Девальского. Прикосновение его алых губ, поцелуи от которых до сих пор жгет кожу. Я ненароком выгибаюсь в спине и крепко сжимаю простынь, подбивая под себя.
Просыпаюсь, когда часы на прикроватной тумбочке показывают семь утра. Сев на постель и с непониманием вглядываясь во время, я пытаюсь понять кто меня разбудил. Но на втором этаже было слишком тихо, родителям я запретила себя будить, получается, что я сама проснулась и не опоздаю на лекцию.
Я скрываюсь в ванной комнате и приняв все утренние процедуры, возвращаюсь бодрая и свежая. Распахнув двери своего шкафа, выбираю светлые джинсы, удлиненную белую майку и светлый пиджак. Внутри меня горит дикое желание надеть туфли на каблуках. Вы посмеетесь надо мной, но всю свою жизнь, я ни разу не надевала каблуки. Моей обувью всегда были балетки или босоножки. А сейчас я предпочитаю бежевые туфли на высоком каблуке.
С улыбкой смотрю на свое зеркальное отражение и остаюсь довольна своим внешним видом, но вот только вчерашние поцелуи на моей груди превратились в едва заметные засосы. Он об этом пожалеет. Яростно хватаю голубой шарф, прикрывая шею и спускаюсь на кухню.
– Доброе утро, Ангел, – теплая улыбка мамы может скрасить любой день. – Ты сегодня рано.
– Доброе утро, мам! Да, что-то сегодня я действительно рано встала, – сжигаемая изнутри необъяснимой тревогой, натянуто улыбаюсь.
– Хорошо, может хоть раз придешь на лекции без опозданий, – мама бросает на меня усмехающийся взгляд, а я закатываю глаза, от того что она была полностью права.
Сейчас мне кажется всё таким странным, порой даже неживым и очень опасным. Это определенно влияние Лаяна: видеть во всем и всех зло. Но как можно назвать злом, ярко сверкающее солнце, чьи лучи согревают землю; теплый ветер играющий с пожелтевший листвой, кружащий ее в воздухе; маленьких детей, крепко держащих своих родителей за руку, которые в свою очередь ведут их в садик или школу? Как можно считать злым человека, которой идет по дороге каждому улыбаясь и желая «доброго утра»? Но как в любой прекрасной картине, а жизнь, в какой-то мере и есть прекрасная картина, появляются черные пятна. Две девушки, идущие в мою сторону, были одеты во все черное и даже оправа солнцезащитных очков, были ярко черными. Пройдя мимо них, чувствую такое же отвращение и неприязнь, когда первый раз увидела Девальского. Неужели сейчас, у меня какие-то другие чувства?
В университет я прихожу заблаговременно. С ума сойти, прийти за двадцать минут до лекции и не опоздать. Со мной определенно, что-то происходит.
Иду по пустым коридорам, ступая по мраморному полу. Стук моих каблуков разносился во все стороны. Зайдя в пустую аудиторию, занимаю свое место и достаю книгу со стихами.
Раньше я никогда не любила читать в общественных местах, в том числе и здесь, в университете. Не подумайте, что моя одноклассники не образованные люди и не любят книги, нет, они уважают классику и современную литературу, но не понимают, как я могу читать простые стихи о настоящей любви и искать в них глубокий смысл.
– Я привык, что вы всегда опаздываете мисс Мороу, – стоя сзади меня говорит Девальский.
– А я привыкла к тому, что вы всегда появляетесь из ни откуда, – не отрывая глаз от книги, отвечаю на его издёвку.
– Ваша любимая книга?
– Да, жаль, что она скоро закончится и придется искать что-то новое, – перелистываю страницы книги, вдумчиво читая каждое слово, но не понимая их истинного значения. Присутствие Германа меня отвлекает, и он прекрасно это знает. Умело используя, обостряя мои чувства и обнажая слабости.
– Снова про любовь, – Девальский спускается вниз и садится на край стола, вытесняя своим бестактным вторжением в мое личное пространство остатки моей стойкости. Герман смотрит на меня снизу вверх, а я усиленно делаю вид, что заинтересована чтением.
– Вы просто читаете мои мысли, – огрызаюсь, упрямо не поднимая взгляд. В воздухе витает дурманящий аромат этого мужчины, проникающий в легкие.
– А у нашего ангела острый и злой язычок, – Герман как-то по-доброму усмехается, и я ругаю себя за своё ужасное, хамское поведение. Но раздражение и пробудившаяся злость не поддаются контролю.
– А никто не устанавливал правила, какой я должна быть, – бурчу как маленький ребенок, доказывающий взрослому свою правоту.
– Вы хотя бы страницы переворачивайте раз делаете вид, что читаете, Ангелина. – Самодовольная усмешка срывается с губ Девальского и пронзает меня насквозь как стрела, отрезвляя и пробуждая во мне дремлющую ярость. Захлопываю книгу, больше не видя смысла в чтение, и обращаю все свое внимание, которого Герман так жаждет, на проклятого провокатора, и обдаю его леденящим взглядом, полного раздражения и негодования. Моя мимолётная вспыльчивость – реакция на правду неугодных мне слов, забавляет Девальского, и он обворожительно ухмыляется уголками губ и в каком-то странном движении трет ладонью грудь, то ли поправляя рубашку, то ли разгоняя незнакомые чувства внезапно собравшиеся в области сердца. Если оно там вообще есть!
– Вчера вы мне не ответили на вопрос.
