– Почему же, в этом мире все реально. Или вы живите по принципу, верю в то, что могу увидеть и потрогать? – спрашивает мужчина, явно сыскавший славу в глазах женской половины.

– Да все так живут, – обводя всех рукой говорит Роберт, – ну кроме нашей святоши. Она у нас с деревьями разговаривает, – Девальский переводит на меня свой взгляд.

– Как вас зовут?

– Ангел… Ангелина Мороу, – отвечаю я и бросаю на Роберта убийственный взгляд.

– Во что вы верите, мисс Мороу? – Девальский останавливается посреди аудитории.

– Верю в реальность, еще я верю и замечаю, самые, порой банальные вещи. Но ведь, чем проще вещь или поступок, тем больше за ним скрывается, – Девальский странно на меня смотрит, но ничего не добавляет.

– Хорошо, вернемся к лекции. Из поколения в поколения, люди спорят между собой, чего же больше добра или зла? Чем они отличаются? И что общего есть у этих двух противоположностей. Добро, как пишут во многих книгах – это свет, счастье, радость, взаимопонимание и умиротворение души. Зло – это мрак, одиночество, пустота, бездонность. Но люди всегда заблуждались, зло всегда побеждает, и оно сильнее.

– Добра всегда будет больше, – пылко отвечаю я. Девальский поедает меня своими темно-карими глазами, высокомерно ухмыляясь.

– Продолжайте, мисс Мороу, – отвечает он.

– Если люди заблуждаются, то стоит открыть любую книгу, любого жанра и везде добро побеждает зло, – заканчиваю я.

– Значит вы считаете смерть, добром?

– Смерть – это новое начало. Это продолжение жизни. Новая ступень.

С такими мыслями мне только проповеди читать. Легко размышлять о смерти, когда она не касается тебя и твоих родных, и близких людей.

Мне становится жутко стыдно от собственной наивной правильности, и я замолкаю.

– Что же тогда по-вашему смерть, мисс Мороу? – не отводя от меня взгляда, спрашивает Девальский.

– Для меня смерть – это пустота, одиночество и никчемность души, –по залу прокатывается удивленный ропот.

Всё-таки доброта, упертость и наивность находят выход, и хлещут из всех щелей. Порой, я бываю жутко невыносимой и нудной…

За дверью раздается звонок и все учащиеся поспешно покидают аудиторию. Я быстро собираю свои вещи и схватив сумку, направляюсь к выходу, но дверь захлопывается перед самым моим носом.

– Мисс Мороу, задержитесь, – я разворачиваюсь и сталкиваюсь с мистером Девальским. Мои ноздри наполняются терпким ароматом его одеколона. Его глаза с вниманием изучают меня. Делаю шаг назад и упираюсь спиной в дверь.

– У меня впереди много лекций, мне нужно идти, – вырываюсь из его поля зрения и спокойной вздыхаю.

– Вы очень много знаете Ангелина, – повернувшись ко мне говорит он. – Любите читать?

– Люблю.

– Позвольте мне угадать, – на его губах пляшет дьявольская улыбка. – Романы о настоящей, вечной и возвышенной любви.

– Это так смешно? – огрызаюсь я. – По-видимому вам действительно смешно, потому что вы ничего не знаете о любви, – он переводит на меня свои карие, пылающие злостью глаза, а я с достоинством отвечаю на него.

Развернувшись на месте, дергаю ручку двери и вылетаю в коридор, мчась, прочь от аудитории. От него.

Погруженный в собственный мрак, я сижу в черном кожаном кресле своего кабинета генерального директора. Красивая уловка и удобная маскировка для глупых и недалеких людишек. Мои руки мирно покоятся на подлокотниках, и я пристально наблюдаю за суматошной жизнью ночного города.

Дверь в кабинет тихо открывается и внутрь входят три человек: мужчина и две девушки.

Я тихо разворачиваюсь на кресле, продолжая соблюдать весьма приятную тишину, не давая ни каких намеков на заинтересованность в беседе и радость встречи.

Как и я, они были одеты во все черное. Цвет олицетворяющий нас и состояние наших потерянных душ.

Пришли проверить не потерял ли я хватку. Ничтожные прислужники!

Они тихо и невесомо ступают по полу и садятся на такие же кожаные кресла.

Смутно припоминаю их имена. В обязанности падшего входит иметь не одну тысячу жалких и никчемных демонов, выполняющих грязную работу и сующих нос в дела хозяина. Негодование их пустых душонок было сравнимо с переворотом на небесах, когда они осознали, что отныне и навсегда подчиняются падшему… Бывший ангел, скинутый с небес на землю.

Девушки, как и положено демоницам-искусительницам, были дьявольской красоты. У одной были черные волосы, как вороное крыло и такие же черные, как бездна глаза – Доминик. Другая имела ярко-светлые, почти белые локоны, как первый выпавшей снег, а глаза шоколадно-карие – Альма. Тело каждой девушки облегает шелковая ткань черного платья с глубоким декольте, подчеркивающим их пышные формы.

Мужчина был облачен в белоснежную рубашку, жалкая попытка, и черный костюм, и лишь золотые запонки на запястьях освещают весь мрак кабинета.

Наш общий мрак!

– Герман, время пришло, – Вальтер обладает раздражающим качеством – торопить меня. Когда меня подгоняют я раздражаюсь, а когда я раздражаюсь – жди беды.

Я медленно разворачиваюсь на кресле и смотрю на говорящего.

– Знаю, – голос мой тонет в собственной пустоте и никчемности.

– Ты должен действовать. Пока Лаян не вмешался, – какой он всё-таки настойчивый.

Устало потираю щетину. Не хочется снова прибегать к силе и напоминать этим существам с кем они говорят.

– Она должна пасть. Ее душа настолько чиста и невинна, что просто необходима нам, – Доминик лишь жалко поддакивает. – Ты должен поторопиться.

– Доминик, – мой взгляд сосредоточен на девушке, непозволительно роскошной, сошедшей с полотна великого художника. Её красота губительна для слабых и жалких душонок падких мужчин. Она резко хватается за горло и начинает задыхаться, отчаянно хватая ртом драгоценный воздух. Парадоксально, но задыхаясь, её губы наливаются красным оттенком, словно вся кровь разом хлынула в них. – Не надо меня торопить. Я знаю свое дело, – приходится разжать кулак, чтобы это жалкое подобие девушки облегченно задышало.

– Малышка слишком чиста и непорочна, она верит в настоящую любовь, – громкий хохот заполняет собой пространство вокруг, а стекла окон в кабинете трещат. – Заставить ее пасть не составит труда, чем чище ее душа, тем больше соблазнов.

– Она сильная, ты должен быть осторожен, а если Лаян расскажет кто она… – мужчина осекся.

– Даже если и расскажет, это ничего не изменит. Малышка не настолько глупа, чтобы поверить в сказки чокнутого мужичка об ангелах и демонах.

– В любом случае, ты не имеешь права на ошибку. Если она не падет от зла…

– Она падет от моего обольщения, – самодовольно усмехаюсь, представляя чарующий образ столь невинного и нетронутого создания с чистейшими океанами и манящими губками. Такая чертовски хорошенькая: Ангелина с легкостью пополнила бы наши рады коварных, жестоких, но притягательных обольстителей.

– Мы надеемся на это. Но помни, если она не падет…

– Она падет, – огрызаюсь, пресекая любые сомнения.

Мои гости тихо встают из-за стола и проследовав до двери, скрываются за ней.

Я снова поворачиваюсь к окну, наблюдая за сверкающими огнями, ночного города.

«Если она не падет, то всем нам придет конец».

Такую хрупкую душу, как у Ангелины, легко соблазнить и заставить свернуть на неправильную дорожку.

После института вернуться домой и отдохнуть в тишине и покое от студенческой суеты и учебы – лучшее лекарство, но сегодня, определенно день сюрпризов. Очень странных, непонятных и пугающих.

Родителей ещё не было дома и мне удается избежать разговора и расспросов о том, как прошел мой день.

Я открываю дверь и вижу в темноте мужчину, стоящего ко мне спиной. Вскрикиваю от испуга и зажимаю рот ладонью. Нас что, грабят? Это воры? Как действовать в такой ситуации? Моя правильность отказывается работать и возникать в чрезвычайных ситуациях.