Я погладила его по лицу. — Я с тобой. — Но к чему ты спросила? — Ты осознал свои чувства, когда думал, что потерял меня. А я… когда потеряла тебя. — Полагаешь, нашим королевским отпрыскам нужно потерять друг друга? — Давай начнем с того, что они испугаются такой потери. — Мадлен, у тебя ведь уже есть идея. — Конечно. Убеди принца, что нужно переводить риконтийцев подальше от границ. Их чуть меньше четырех дюжин. Переезд можно назначить через три, может быть, четыре дня. Повозки по поселениям собрать, приготовить еду в дорогу — этого времени хватит. Если наш план не удастся воплотить быстро, их все равно придется переселять. Скоро похолодает, а в приграничных районах их устраивать по поселениям нельзя. Если начнется бойня, риконтийцев возненавидят. Но я все же надеюсь, что мы сможем остановить "ястребов". — И, конечно, Рози должна поехать с ними как распорядитель.

Я кивнула. — Но приказ должен исходить не от полковника. По крайней мере, риконтийцам стоит сказать, что пришло распоряжение из столицы, иначе они попытаются осадить его палатку со слезными просьбами, а Рози разозлится. Можно прибавить, что сюда переводят другие войска. — Я понял. Ты коварна. Не желаешь поступить в наш отряд?

Я покачала головой и засмеялась.

На следующий день около полудня в палаточный городок при госпитале пришел курьер из штаба и передал новости: у границ становится слишком неспокойно, поэтому риконтийцев собираются перевозить дальше на восток.

— Госпожа Буртон, вы назначаетесь ответственным лицом за подготовку переезда и обоз во время пути. — Когда мы сможем вернуться домой? — послышался голос из толпы. — Насколько я знаю, ваше поселение сожгли, — ответил курьер. — У меня есть родные в другом графстве. Не был бы ранен, мы б туда сразу поехали.

Курьер развел руками: — Пока мы не сможем позволить вам сообщить в Риконтию все, что вы здесь видели. Но на новом месте вам не придется жить в палатках, у вас будут теплые дома. Как только будет дозволено, вы вернетесь в Риконтию. Скоро отсюда увезут всех цивильных. Скорее всего, прибудут другие войска и встанут с нами. Надвигаются тяжелые времена.

На принцессу было страшно смотреть. Она обернулась ко мне, и я сделала знак отойти подальше.

— Мадлен, что будет? Меня отправляют на восток! Без него! А Риконтия… — Вы сами не захотите оставаться единственной женщиной среди сотен военных. Боюсь, мне тоже придется ехать с вами. Я все-таки надеюсь, что специальные войска справятся. Но всё, действительно, на грани. — Я должна вернуться в Риконтию, чтобы поддержать отца.

Я покачала головой: — Вас убьют, и вот тогда отец примет решение. — Но я не могу просто так уехать вглубь Конбрии! Здесь я надеялась, что как только всё разрешится, через день я буду в Риконтии, там, где должна. А в Конбрии… К тому же, чем дольше меня нет, чем больше отец склоняется к мысли, что я мертва. Он, конечно, знает мои способности… — она усмехнулась и шепотом продолжила: — Я дважды убегала из дворца, одна, без сопровождающих, в чужой одежде с парой боевых артефактов и несколькими золотыми. Но всякий раз я возвращалась через неделю. — И за вами никто не присматривал? — Нет. Я научилась водить стражу за нос.

Хм. Мне уже немного жаль принца Оливера. И если кто-то боялся, что объединившись, Конбрия поглотит Риконтию, потому что мужчины сильнее… Как бы не было наоборот.

Но сейчас стоит направить мысли принцессы в нужное русло. — Вы не хотите поговорить с полковником? — Хочу, разумеется! — ее глаза нехорошо блеснули, но тут же потухли. — Но что я ему скажу…

Она кусала губы, беглая принцесса, болеющая за свое королевство и страдающая от любви к мужчине, которого у нее намереваются отнять. — Азалия, я дам вам успокоительного. — Я не хочу успокаиваться. — Вы будете меньше мандражировать и лучше понимать, что делать.

Она кивнула, и я повела ее в лабораторию. Успокоительные есть разные. Есть те, кто приглушают всё тело, заставляя чувства отступить перед разумом. Но нет, нам нужны чувства Азалии. Есть посложнее — те, которые унимают тревогу, и если есть в человеке что-то светлое и радостное, вызывают эти чувства в первые ряды. Я взяла маленький флакончик и накапала немного принцессе в кружку.

Остаток дня принцесса провела, пересчитывая имущество городка при госпитале и перебирая, что стоит взять с собой тем, кто уезжает. Я видела, что в ней крепнет решимость. Но… на что? Ох, не перестарались ли мы. Азалия может заявиться к принцу, кинуть ему в лицо обвинения, они разругаются вдрызг, и все закончится.

Я несколько раз выходила из лаборатории, чтобы справиться у Азалии о состоянии, и сама пришла в такое волнение, что потянулась к тому же флакончику.

На закате Азалия заглянула ко мне и спросила, когда я собираюсь идти в лагерь. Она хочет поговорить с полковником.

Какое-то время мы молча шли по тропинке. — Мадлен, — наконец, заговорила Азалия. — У вас когда-нибудь было, что вы хотите совершенно противоположных вещей одновременно? Я имею в виду, — она запнулась, но продолжила, — с мужчиной. — Нет. Пожалуй, нет. Либо я знала, чего хочу, но не была уверена, что мое желание правильно, либо мне не нравились обе возможности.

Принцесса порывисто вздохнула. — Я хочу наговорить ему неприятных вещей и больше никогда не видеть. Но с противной стороны я хочу… Ах, как все сложно. Как просто вам с капитаном, и как сложно у меня. — Год назад мы расставались навсегда. Мы были совершенно уверены, что никогда не увидим друг друга. Я попала в лагерь случайно, когда убегала от пасынка, и мы встретились вновь. — Если меня увезут на восток, я буду пробираться в Риконтию. Наверняка по дороге нас будут меньше охранять. — Ее голос дрогнул. — Нам никогда не быть вместе. Я риконтийская принцесса, он конбрийский полковник. Нет, это невозможно, — закончила она шепотом. — Никогда не знаешь, как сложатся Звезды. Невозможное сегодня завтра может стать единственным выходом. Делайте то, о чем вы будете меньше жалеть.

Мы подошли к штабным палаткам, за которыми через пять шагов стояла палатка капитана, а чуть дальше — полковника. На всех штабных палатках был плотный полог тишины. Палатки охранялись, и часовые видели все входы и выходы, не пропуская никого в неположенные им помещения.

Азалия остановилась и обернулась ко мне. — Как вы сказали? Меньше жалеть? — спросила она шепотом. — Да, о чем вы будете меньше жалеть. А еще… может быть, он заслуживает, чтобы услышать от вас о ваших чувствах, — так же тихо ответила я ей.

Принцесса быстро обняла меня: — Спасибо вам за все, — и подошла к часовому. — Могу ли я попросить полковника Кроу уделить мне немного времени?

Часовой скрылся в одной из палаток. Вскоре он появился: — Господин полковник просит вас подождать в его палатке. Проходите.

Азалия оглянулась на меня, я ободряюще ей кивнула, и она скрылась за пологом. Я прошла в палатку капитана. А ведь меня и вправду могут отправить прочь, когда будут снимать госпитальный городок. Но я верю, мой капитан что-нибудь придумает.

Эдвард вернулся через четверть часа. — Часовой говорил, что госпожа Рози Буртон позвала полковника поговорить. Полковник попросил принести ужин на двоих в его палатку. — Да. Теперь только молить Звезды, чтобы они до чего-нибудь договорились, а не перебили посуду. — Она серебряная.

Эдвард повесил легкое тревожное заклятье недалеко от входа в палатку принца, чтоб я могла "случайно" увидеть Азалию, когда та будет возвращаться к себе, но заклятье молчало. Молчало оно, когда сумерки сгустились, молчало, и когда на лагерь упала ночь.

Я ломала руки над остывшим ужином, съев едва ли половину. — Что, что у них происходит? — Хм. Мадлен, ты сама построила интригу, чтоб привести их чувства на грань. Полковник сегодня тоже был весьма невесел, я бы даже сказал, расстроен и раздражен. Тем более, что твоя подсказка оказалась пророческой: пришло сообщение, что через неделю вместе с нами встанут магические войска и пехота. Мы и наших цивильных скоро будем расселять. — Надеюсь, Их Высочества не проткнут друг друга кинжалами. Или саблями? — У принца есть и то, и другое. Но я сомневаюсь, что там идет бой. — Но что они могут там делать четвертый час? Ночью? — Хм. Где моя Мадлен? Кто подсунул мне юную наивную деву вместо знающей жизнь женщины?