Смеркалось. Я взяла лампу и спустилась вниз. Да, здесь было все необходимое для варки зелий, и конторский стол с ящиками и отделениями для бумаг, и стеллажи, и запас пузырьков.

Постельного белья не нашла. Придется покупать завтра. Я привезла из Лерона немного мыла для тела и волос, но за прочим придется идти в местные лавки. Надеюсь, в Раэлине есть хоть какой-нибудь выбор, а нет — через месяц съезжу в Лерон. Эту ночь я провела на расстеленных цветастых халатах, укрывшись накидкой.

Я взяла три дня на устройство жизни. Из таверны папаши Рума пришли две девушки и вымыли мое новое жилище. В мебельной мастерской нашлось зеркало на стенку и полочка под него — не трюмо, но сойдет. По моему заказу сделали узкий табурет, чтоб сидеть напротив зеркала. Ковер я заменила на новый, а на окна повесила занавески принятного синего цвета в рубчик. Полдня я ходила по лавкам, а после то и дело бегала к двери, чтоб принять очередную доставку. К концу третьего дня квартира ожила. Подмастерье мебельщика, посмотрев на размеры гостинной, почесал затылок, сбегал в мастерскую и принес чуднУю конструкцию, которая раскладывалась в столик на одну персону. Мой узкий табурет вполне подходил к нему по высоте. Теперь в гостинной можно ужинать. Тот же парень приладил посудную полку на стенку рядом. Туда встал чайный сервиз на четыре персоны, несколько тарелок и прочая утварь. Кипятить воду придется в лаборатории, но чаевничать с пирожными я могу в гостинной сидя на диване. Справа камин, напротив окно с видом на перекрестье улиц.

Да, это похоже на обстановку квартиры в Бристоне так же, как глиняная кружка — на расписную чашечку тонкого фарфора. Но меня это не печалило. Фарфор достался мне слишком дорогой ценой.

Лавка чаев и трав в Раэлине была небогатая. Придется сделать заказ в Лероне, но пока начнем варить из того, что есть. Лекарь пообещал познакомить меня с поселянскими травницами, у которых водились разнообразные запасы.

На четвертый день я повесила табличку "открыто" и принялась превращать базовые зелья из запасов лекаря в тонкомагические снадобья.

Первый снег я встретила утром выходного дня с чашкой горячего шоколада и маленьких бисквитов, которые накануне принес мальчишка из кондитерской тетушки Мэрион. В Раэлине многие местные жители приходились друг другу хоть и дальней, но родней, и в ходу были родственные наименования. Владелица пекарни матушка Пампуш уже несколько раз намекала, что нам с Сиринжем тоже стоило бы "породниться", но я попросила ее пожалеть бедного парня.

Раз в неделю я объявляла лабораторию закрытой, чтоб спокойно почитать, походить по магазинчикам и навестить одну из тех семей, которые сочли знакомство с шалпийской травницей любопытным. В Байроке я мало сталкивалась с лекарями и совсем не знала зельеваров-практиков. Господин Сиринж мне рассказал, что магов из Шалпии на Риконбрийском острове не так уж и мало. Шалпийские магические академии во многом превосходят и риконтские, и конбрийские, но некоторые их выпускники так и остаются не очень сильными магами и не находят хорошего места в Шалпии, поэтому уезжают практиковать из "столицы" магии в магическую "провинцию". У меня отлегло от сердца — значит, для моих преследователей шалпийская травница не станет однозначным указателем на их цель.

Поездку в Лерон пришлось отложить — слишком много работы накопилось в Раэлине. Наверно, я стану наведываться туда реже, но на два-три дня сразу. Денег мне хватало от практики, а квартира прилагалась как часть рабочего помещения. Взамен я была обязана варить для лекаря все зелья, которые он закажет, в пределах моих сил и по минимальной цене. Зато с тех, кто приходит ко мне не от Сиринжа, я могла брать любые деньги.

Я потратила часть золотых из запаса, который привезла с собой, но теперь мне не приходилось его трогать, разве что, совсем немного.

Я выписала журнал "Искусства Риконбрии" — двухсотлетнее издание, сохранившее название со старых времен, и еженедельную газету новостей графства Этсон. Сиринж делился со мной журналом "Лекари и лекарства". Раз-два в неделю мы пили чай в его гостинной, более просторной, чем моя, и обсуждали новости профессии.

Неправильно приготовленная база, которую я забраковала в день приезда, навела меня на мысль. Составы базовых зелий оттачивались веками — какие травы и какие добавки, пропорции, температура и продолжительность варки, порядок смешивания. Последнее столетие зельемагическая наука меняла что-то, только если открывали новую добавку, а это случалось только дважды. Но что, если для тонкомагических воздействий база должна быть другой?

Я допила шоколад и дочитала статью про новую оперу, которую с успехом поставили в столице и теперь везут по провинциям. Нужно будет посмотреть в "Еженедельнике", нет ли гастролей в Лероне.

В лавки сегодня идти не хотелось — к зиме стоило привыкнуть. Вечером ко мне обещала зайти Келли, дочь единственного в Раэлине ювелира, который обладал небольшой магтефакторской магией и кроме украшений занимался ремонтом мелкой механики. Девушка унаследовала небольшой дар, но академия — слишком дорогое удовольствие. Сейчас семья копила деньги, чтоб отправить Келли на месяц-другой в Лерон — брать уроки у частного учителя.

С этими мыслями я спустилась в лабораторию.

Мой дар земли достаточно хорошо развился в академии, чтоб научиться определять состав и пропорцию зелья. Прочие подробности его создания — нет, не получалось, но я решила начать с состава. Отобрав у Сиринжа с полсотни плохо сваренных пузырьков, я принялась переливать их в крохотные колбы величиной с наперсток и воздействовать на эту малость тонкими плетениями. После первых двух дюжин я уже, было, решила, что моя идея была глупой и наивной, но сегодня мне повезло: у одного образца коричневый цвет сменился на более яркий оранжевый, чем у тонкомагического пузырька, который я поставила рядом для сравнения.

Итак, что у нас изменилось? О, травница добавила слишком мало вытяжки из косточек рябины. Разница совсем небольшая.

Дома отбросили длинные фиолетовые тени наискосок через улицу Горшечников, когда я доварила пятый и шестой образцы зелья от болей в почках, отлила из них "наперсток" и тут же опробовала магию. Цвет пятого стал ярче, чем у всех его предшественников, а вот у шестого чуть тусклее.

Темнеет, и пора заканчивать, скоро я перестану различать мельчайшие оттенки, что так важно в моей работе. Но уже понятно, что рябины нужно добавлять вполовину меньше, но если еще уменьшить порцию, эффективность зелья снова падает.

Я так устала, что не было сил радоваться. Я наткнулась на новую ветвь исследований! Если мне повезет, к весне я соберу достаточно составов для новой книги. Я, конечно, съезжу в Лерон в дни Зимнепраздника, но дальше у меня будет достаточно занятий в Раэлине. К тому же, трястись шесть часов в промозглом дилижансе… Бррр.

Я содрогнулась от мысли о таковом путешествии, и будто согласный с этим живот свело судорогой. Кажется, я пропустила обед, не услышав стука мальчишки-посыльного из таверны. Все-таки придется одеваться и бежать в бакалею напротив. Один короб в лаборатории я отвела для хранения небольшого запаса ветчины и сыра рядом с артефактом холода, но сейчас короб был пуст. А может, сходить в таверну? Я глянула на хронометр. До прихода подруги еще час.

Закутавшись в теплую накидку и сунув ноги в сапожки — одно из последних приобретений в Лероне, я побежала за угол, где на толстых цепях раскачивалась табличка "Белый заяц" с длинноухим зверьком того же цвета. Меню "Зайца" было меньше, чем у папаши Рума, но кухня семьи Коттон отличалась небольшими порциями, тонким знанием специй и множеством разнообразных овощей. В Раэлине шутили, что папаша Рум готовит для мужчин, а Коттоны — для женщин. Коттоны редко успевали сделать еду на вынос, поэтому заказывать приходилось у Рума или в "Кривой сосне", но посидеть в маленьком зале, выпить затейливо приготовленного отвара и почувствовать себя снова состоятельной госпожой, у которой милая официантка принимает заказ — за этим я ходила в "Белый заяц".