В самом близком к замку селении на первый взгляд казалось все в порядке. Дома выглядели хорошо, дети — сыто, народ с любопытством смотрел на "господских девушек", а молодицы строили глазки сопровождавшим нас парням из замковой охраны. — Спроси, везде ли так хорошо, как здесь, — шепнула я Дане. Наверняка богатое село задирает нос перед соседями.

Староста рассмеялся и начал быстро-быстро говорить, размахивая руками. Когда мы вернулись в карету, оказалось, что я права — тот легко сдал нам все нужные сведения. Быстро, пока не забыла, Дана записала пять названий: где ленивые люди, где был мор, с которым не управились, где урожай затопило, где староста пьет, и где ворует.

Мы не успели объехать все за один день, нам понадобилось трястись в карете остаток недели, чтоб посмотреть своими глазами и на эти селения, и на другие. Общая картина удручала. Вечерами Дана плакала, а я поила ее мелиссой с ромашкой и пыталась придумать, как рассказать обо всем графу. А если ему будет все равно?

Я решила начать с воровства управляющего и двух старост. Собрав документы, я попросила графа взглянуть на мои записи. Граф долго хмурился, смотрел в окно и, наконец, вздохнул. — Стар я стал. Как же я легко поддался… Ты права, девочка. За своими бедами я позабыл о людях. Это ведь не все? выкладывай.

Мы объехали малую толику графских земель, но увиденного было достаточно, чтоб граф Байрок кликнул замковую охрану и приказал найти управляющего и доставить его сюда. В город уехал посыльный — за законниками, следователем и стражами.

Замок гудел.

Управляющего нашли в городе, когда он, услышав о наших поездках, пытался сбежать на поезде. Охрана замка не зря ест свой хлеб, и получив распоряжение, двое тут же отправились в Байроканд, и начали поиски с вокзала, где их и закончили. Пойманного ворюгу привезли, кинув как куль поперек коня. Три дня следователи и законники провели у нас, изучая бумаги и допрашивая арестованного, после чего забрали его в город.

Граф позвал нас с Даной в кабинет: — У меня нет надежного человека на это место, — начал граф Ансельм. — Может быть, поверенные и найдут такого, но дела не ждут. Вы вдвоем неплохо справились, как я вижу. Я был бы благодарен вам, госпожа Мадлен, и тебе, Дана, если бы вы дальше занялись хозяйством. Вы можете представить мне список, кого из глав округов и старост поселений нужно сместить, кого поставить, каким поселениям нужна помощь, где еще какие беды. Я верю вам больше, чем всем этим потомственным дельцам.

Пока я пыталась понять, во что я ввязываюсь, Дана схватила деда за руку: — Мы справимся, правда! — Ваше сиятельство, нам нужны деньги на расходы. Не хотелось бы бегать к вам за подписью для каждой мелочи. Конечно, для крупных сумм мы будем приходить к вам для решения, но я боюсь, что мелких будет слишком много. — Пошлите за поверенным, — распорядился граф. — Я выдам официальное поручительство.

Я охнула. Мне, иностранке без опыта… да что там, в мои двадцать лет даже экономками еще не становятся, и вот мне вручают казну и хозяйство целого графства?

Кажется, Дана тоже не осознавала всего груза ответственности. Зато граф оценил мое состояние: — Страшно? Увы, госпожа Мадлен, сейчас больше некому за это взяться. Я слишком запустил дела, даже надежных людей не осталось.

Следующие три месяца превратились в кошмар. Взяв охрану, мы уезжали на несколько дней, и четырежды вернулись с арестованными: два старосты посчитали свои поселения рабскими владениями, еще один перепортил половину девок в деревне, стращая семьи кумовством с судьей, и сам судья проворовался настолько, что без "благодарности" к нему не приходили. С главами округов было сложнее — для запутанного учета требовался более знающий человек.

Поселения после мора, поселения после природных катаклизмов, разоренные внезапной болезнью кормильца семьи… В графстве оказалось всего четыре лечебницы, которые еще как-то пытались работать. Я старалась не думать о графе Байроке плохо. По словам старой служанки, с которой мне удалось сблизиться, когда я кое-как заговорила по-риконтийски, граф Ансельм сильно сдал после гибели старшего сына, а разгульная жизнь младшего его добила. Одна отрада — внучка, которая выросла живой и смышленой. И доброй, хоть и наивной. Впрочем, за эту осень наивность Даны очень и очень уменьшилась.

Когда я начала кое-как объясняться, служанки и мастерицы из призамковых мастерских принялись ходить ко мне со своими сердечными проблемами. Мы перенесли посиделки в кухню, где раз в неделю по вечерам повариха ставила чай и пекла плюшки с вареньем. Дана неизменно присутствовала при наших разговорах, помогая мне с риконбрийским, и узнала о жизни больше, чем за все предыдущие шестнадцать лет.

Когда ударили первые морозы, мы свернули поездки. Я выросла в городке, Дана — в замке, и разъезжать по селениям в холод мы были не очень готовы. Но и того, что мы сделали, уже было предостаточно, чтоб поселяне потянулись в замок сами. Мы решили, что один день в неделю отведем на прием людей, и попросили оповестить поселения, чтоб не отвлекали нас в другие дни — теперь я варила зелья ящиками, отправляя партии в лечебницы графства. А весной нужно искать помещения для еще двух лечебниц, хотя бы двух. Пользуясь знакомствами в академической среде, я намеревалась пригласить студентов-лекарей, которые хотели бы начать работу в больших поселениях и маленьких городках нашего графства. За зиму я собиралась посчитать, сколько нам нужно денег и сколько у нас есть.

Будто очнувшись ото сна, граф просматривал документы, указывал мне на то, на что я сама не обращала внимания, сам же занялся ценными бумагами и производствами. До мануфактур мы пока не доехали, но граф сам отправил туда надежных людей и выяснил, что все не так плохо, хотя вложить деньги в обновление все-таки необходимо.

Приступая к делу я совершенно не представляла, за что я берусь, но каждый шаг открывал новые и новые области. Главное, чему меня научили в академии: ставить правильно вопросы. Правильный вопрос — половина ответа. Оказывается, это верно не только в науке.

В конце осени мы с Даной решили, что заслуживаем выезда в город на новый спектакль, выхода в оперу и покупки подарков к Зимнепразднику. За всеми заботами мы совсем позабыли о развлечениях культурных людей.

Сразу после Зимнепраздника будет семнадцатилетие Даны, и его стоит отметить. По сути, раньше Дана вела жизнь затворницы, и у девушки нет подруг… кроме меня. Нужно это исправлять. Придется угворить ее на пару светских вечеров.

Мы провели в городе три дня. В этот раз я уже понимала артистов достаточно, чтоб оценить представление. Мы ночевали в городском доме графа, днем ходили по лавкам, в один день вечером сходили в театр, другой — в оперу, утром позавтракали в прелестной кондитерской и вернулись домой в экипаже с горой свертков.

Напевая дуэтом привязчивую арию мы ввалились в холл и увидели нервных слуг, которыми громко распоряжалась торжествующая госпожа Файсин. — Леди. Госпожа. — Обдала нас холодом экономка. — Соизвольте привести себя в порядок с дороги и пройти в кабинет Его Сиятельства.

Мы недоуменно переглянулись, сняли шубки, попросили отнести покупки к Дане в комнату и поднялись к графу Ансельму.

В кабинете, кроме графа, сидел лорд лет под сорок с хозяйским выражением лица. Дед Даны выглядел напряженно, даже зло. — Садитесь, — он указал нам на кресла у другой стены, подальше от гостя. — Госпожа Мулинн, позвольте представить вам моего младшего сына, виконта Лиама Байрока. — Наследника, — процедил тот, скривив рот. Граф одарил его презрительным взглядом. — Это и есть та… м… магичка? — Госпожа Мулинн — зельевар третьего класса из Шалпии… дядя, — судя по тону, Дана едва удержалась от малоприличных слов. — Да-да, мне сообщили, что теперь в графстве всем заправляет малообразованная особа из малопристойного учебного заведения, — лорд Лиам откровенно меня развглядывал, будто ощупывая глазами. — Прекрати, — прорычал граф. — Ты бросил семью, бросил земли, и я не позволю тебе оскорблять тех, кто занимается делом, в отличие от тебя, бездельника, живущего на ренту. — Кстати, весьма небольшую. Я подумываю о том, чтобы обратиться к судейским, чтоб мне выделили часть дохода от графства. Негоже наследнику прозябать. — Дедушка! — Дана с криком кинулась к графу. Даже без моего дара было видно, как отозвались в том слова сына.