– Да, ты права. Нужно отнести ее в спальню, а я пока приготовлю что-нибудь бодрящее.

– Сам? – удивилась Эстелла. Открыла дверь повозки, кивком указала кучеру на свою кузину. – Даже теперь, когда слуги вернулись?

Илай понизил голос, чтобы кучер ничего не услышал.

– Думаю, слугам ни к чему знать, что на самом деле произошло.

– Да мы и сами этого не знаем, – Эстелла замолкла, пока кучер вытаскивал из повозки уже пришедшую в себя, но еще не способную устоять на ногах Катрин. – Не знаем ведь?

Плохо, что сомневается: может захотеть докопаться до правды раньше времени. Хорошо, что сомневается: значит, кузина ей еще не успела ничего рассказать.

«И не сможет, с чего я вдруг так разволновался на этот счет?»

– Ночью в безлюдном поле мало ли что могло привидеться впечатлительной девушке, – развел руками Илай. – Одно я знаю точно: вы здесь достаточно погостили.

– Отправляешь обратно домой? – сложно было понять, возмущения больше в этом вопросе, или скрытой надежды.

– Не совсем. По-моему, будет справедливо, если я поеду с вами и познакомлюсь с твоими близкими.

– Да, наверное, – рассеянно пробормотала Эстелла, глядя, как кучер заводит почти не передвигающую ногами Катрин в дом. Встрепенулась, как только входная дверь закрылась. – Между прочим, с твоими близкими я так и не познакомилась. И с родными. Где твоя семья? Родители?

Вопрос прозвучал дуновением морозного ветра, моментально превратившего Илая в ледяную статую.

– Их нет, – только и произнес он и отвернулся.

– Прости, я не хотела.

Такое странное и неуместное извинение.

– Тебе не за что просить прощения, – «Не ты в этом виновата, совсем не ты». – Завтра на рассвете отвезу тебя домой.

Илай догадывался, что подготовка к переезду окажется непростой, но не подозревал, насколько. Весь оставшийся день даже не присел. Отдать слугам распоряжения, проследить, чтобы ничего не перепутали и собрали все необходимое. Упаковать кое-какие принадлежности из мастерской – этого он бы никому другому не доверил. Мысленно попрощаться с домом, в который вряд ли еще вернется.

Лишь когда стемнело, мысли вновь вернулись к гостьям. Одной из которых лучше бы никогда не вспомнить, что видела и слышала. Для ее же блага.

Илай украдкой заглянул в гостевую спальню и замер, не уверенный, имеет ли право вмешиваться. Катрин лежала неподвижно, укрытая теплым одеялом, несмотря на чересчур хорошо протопленную комнату. В кресле у изголовья сидела, склонив голову, Эстелла. Тусклый свет мерцающей свечи не сразу позволил понять, что она уснула, полуприкрыв глаза. Рядом, на столике – пустая кружка, и Илай совсем не был уверен, кто из девушек выпил приготовленный им пряный глинтвейн с ромом.

– Тебе нужно отдохнуть перед дорогой, – прошептал он Эстелле в надежде, что не разбудит. Подхватил на руки, легкую, как пушинка. Она лишь что-то бессвязно пробормотала, но продолжала спать слишком крепко. Илай отнес ее в соседнюю спальню, уложил в кровать. Отдернул шторы, впуская в комнату лунный свет.

«Если хочешь, если можешь на нее взглянуть – сейчас самое время».

– Как уехала? – Мэлоун застыл у порога перед маленькой сухонькой старушкой. Кажется, Эстелла звала ее нянюшкой, хотя сейчас он ни в чем не был уверен. Сглотнул комок в горле и добавил: – Куда уехала?

Такой глупый и совершенно неуместный вопрос. Он ведь не имел никакого права его задавать. Кажется, нянюшка Эстеллы именно так и считала, потому что нахмурилась, положила руку на ручку двери, вот-вот готовясь ее захлопнуть прямо перед носом Мэлоуна.

– Это уже всякие приличия переходит, – проворчала она. – Вам-то это зачем знать? Или опять решили графиню до слез довести? Убирайтесь немедленно, чтоб духу вашего тут не было!

От этой неожиданной тирады Мэлоун на мгновение опешил и едва успел выставить ногу на порог. Дверь больно ударила ступню, но осталась открытой, а это главное.

– Поверь, я отлично знаю, насколько не нравлюсь твоей хозяйке, – заговорил он медленно, не отрываясь глядя нянюшке в глаза. – И насколько тебе не нравлюсь, тоже понимаю. Я бы не пришел без веских причин.

Кажется, подействовало. Во всяком случае, она не вытолкала его взашей и готова была выслушать.

– Назовете хоть одну – может, и отвечу.

«Да хоть десяток могу назвать… но только самой Эстелле, не тебе».

Слишком опасно было посвящать посторонних в то, что их совершенно не касается. Опасно прежде всего для самих посторонних.

Так и не получив ответа, нянюшка удовлетворенно кивнула.

– Надо поговорить с графиней, так приходите, когда она вернется.

Мэлоун нащупал в кармане свернутый вчетверо лист бумаги.

– Если вернется, – вырвалось само собой, против воли. Мэлоун отвесил себе мысленную пощечину, но нянюшка уже испуганно вытаращила на него глаза. – Скажи, как ты будешь себя чувствовать, если вдруг твоя воспитанница не вернется домой, так же, как ее родители?

«Ты же не захочешь этого допустить, правда?»

Нянюшка отступила на шаг, впуская Мэлоуна внутрь.

– Ей что-то… что-то плохое, да? – она дрожащими пальцами сжала ткань юбки. – Не таите ничего.

– Пока не знаю, но все возможно, – честно ответил Мэлоун. – Зависит от того, куда она поехала.

Стоило это сказать, как нянюшка тут же выдохнула и просияла.

– Тогда не страшно. Она с женихом знакомится, уж он-то в обиду не даст.

– С кем?

От абсурдности услышанного захотелось рассмеяться. Это ведь шутка? Очень и очень дурацкая. Настолько, что вряд ли пришла бы нянюшке в голову. Но и правдой быть не может. С чего бы вдруг, всего несколько дней назад ни о каких женихах и речи не шло.

При Мэлоуне не шло.

«Лучше обсудим это в приватной обстановке», – тогда он предпочел не задумываться, что именно дядя Эстеллы решил с ней обсудить. Но если все так…

Даже если так. Это ее личное дело, никак его не касающееся.

Только как себя в этом убедить?

– Хорошо, – рассеянно пробормотал Мэлоун. – Значит, не о чем беспокоиться.

Решение пришло вспышкой молнии. Да, пока он не в силах ничего сделать, кроме одного: предупредить Эстеллу об опасности. Ноги сами повели по коридору.

– И куда ж это вы направились? – окликнула Мэлоуна нянюшка.

А правда, куда?

– Не подскажешь, где комната твоей хозяйки? – спросил он, как ни в чем не бывало. – Хочу оставить ей кое-что.

– Оставить или забрать? – нянюшка преградила путь. – Думаете, не помню, как тут в первый раз появились?

Мэлоун и сам был бы рад позабыть, да только не получается. Теперь уже и не получится.

– Графиня просила меня привезти одну вещь, – не раздумывая, соврал он. – Но если ты против…

Договорить не дал звон бьющегося стекла, что раздался со стороны кухни.

– Кора, ну я тебе ща задам! – прошипела нянюшка. Быстро засеменила навстречу звуку. Пройдя несколько шагов, бросила Мэлоуну: – До конца, направо, потом налево и по лесенке на самый верх.

– Спасибо, – едва успел сказать он, но нянюшка уже скрылась из виду.

Каждый шаг по мраморному полу отдавался эхом от стен. Мэлоун попытался прогнать прочь ощущение, будто вернулся на одиннадцать лет назад.

Если бы это было возможно.

Даже если и так, он все равно не поступил бы иначе.

У двери, украшенной изящной резьбой, Мэлоун остановился на несколько мгновений. Отчего-то казалось: откроет ее, и застанет хозяйку комнаты. Она, конечно, будет недовольна, как иначе? До тех пор, пока не увидит, что он принес.

Однако комната оказалось пуста. Мэлоун разочарованно вздохнул, хоть и знал прекрасно, что так будет. Подошел к кровати, положил под невесомую пуховую подушку лист с тем протоколом собрания, который на многое открыл ему глаза.

Ей тоже откроет. Должен. Если только она сможет прочесть.

А она не сможет без того вороньего пера, что он уже привык держать в нагрудном кармане, поближе к сердцу.

С которым так трудно расстаться. Нужно, ради ее блага.