Нет, он это всерьёз? Он вообще понимает, кого решил подёргать за хвост?

– Тебе нравится меня дразнить? Хочешь, чтобы я разозлился и отменил своё предложение? – Мне пришлось сдерживать раздражение в голосе, а это уже никуда не годилось.

Я откинулся на спинку дивана. Поймал себя на том, что постукиваю носком ботинка по полу. Неслышно, и из-за мебели Вадим это вряд ли заметил, но, чёрт подери, когда он умудрился настолько меня зацепить?

Его сопротивление, даже намёк на него раздражали, подталкивали броситься вперёд и любой ценой победить.

Он потёр лоб, вздохнул. Вновь бросил на меня взгляд, и я вдруг понял – да он боится. Потому злится, ершится и словами бросается, не задумываясь об их смысле.

– Ну и вопрос вы мне задали. Ладно. Только не обижайтесь на правду. Что хотели, то получили. Окей?

Я молчал, и Вадим, глубоко вдохнув, выпалил:

– Просто на страх у меня не стоит. Вы вполне в моём вкусе, хотя и старше всех, с кем у меня когда-либо был секс. Но я смотрю на вас, и у меня внутри тут, – он прижал руку к верхней части живота, – всё сжимается.

– Потому что я ударил тебя, и ты думаешь, я повторю это? Вадим, это даже не смешно.

Он встал.

– Смешно, не смешно. Вы капец какой страшный, когда злитесь. И бьёте охренеть как больно. И, будем честны, у нас разные весовые категории во всех смыслах. Я моложе, но блин… Я думал всё, конец мне пришёл, вы меня до смерти изобьёте. Потом позовёте кого-нибудь из этих бравых ребят, которые тут всё охраняют, они меня в ковёр закатают и где-нибудь прикопают или отвезут на стройку и утопят в бетоне.

Давно я так не смеялся.

– Тебе б детективы писать. Триллеры там, боевики.

Вадим – взволнованный, едва ли не дрожащий – сделал несколько шагов в мою сторону и сел на диван. Недостаточно близко.

– С триллерами у меня не прокатит, такого жизненного опыта нет. Если что я и смогу писать, так это горячее порно. Вот в этом я спец.

– Это значит «да»? – спросил я, разглядывая его привлекательный профиль.

Вадим всем корпусом повернулся ко мне.

– Всё же странный вы покупатель. Даже не попробовали, а уже тянетесь за кошельком. На рынке бы вас облапошили, всучили бы гнилую рыбу.

Он подвинулся ко мне ближе. Сглотнул, и я проследил за тем, как дёрнулось его горло.

– Прежде чем дать ответ, я хочу кое-что разузнать. – Он глубоко вдохнул и спросил официальным тоном: – Я могу вас поцеловать?

Вадим так волновался, что дышал ртом. Губы сохли, и он их облизал, добавляя всему зрелищу и ситуации плюс сто к рейтингу.

Я бы посмеялся над ним, его неуверенностью, но все шутки кончились. Меня давно так никто не заводил, хотя мы ещё даже не целовались.

– Или таких, как я, не целуют? – вдруг спросил он, и я избавил его от сомнений.

Прижал к спинке дивана, заставил приподнять голову и забрался в приоткрытый горячий и влажный рот языком.

Вадим бы долго смеялся, если бы знал, что это был мой первый поцелуй с другим мужчиной.

Он показался мне совершенным, наполненным чувствами, трепетом. Горячим и сладким.

Павлов мне не понравился с первого взгляда. Предчувствие, что ли, но я сразу понял: от этого мужика с колючими льдинками глаз и жёсткой линией рта лучше держаться подальше. Я и обходил его третьей дорогой, но не повезло, пришлось поиметь общее дело. Неприязнь только усилилась, когда он мне рёбра намял и по физиономии жёстко съездил. Ну а сегодняшнего Павлова, решившего прикупить меня на два месяца в сексуальное рабство, я полюбил ещё меньше того мудака со сжатыми кулаками и бешеным взглядом.

Внешне он вполне ничего, очень даже трахабельный для своих сорока, или сколько там ему лет. Одного роста со мной, но на порядок мощнее, зверюга матёрый. Без лишнего веса, и не гора мышц, жилистый мужик, из тех, кто руками гнёт арматуру. На лицо – почти что красавчик. Ухоженный, с первой сединой на висках, отлично одетый, обутый. Парфюм дорогой, стрижка – тоже. В целом: папик на миллион. (Но у него в закромах циферки крутятся точно побольше).

Где-нибудь в клубе встреть я его, выбравшегося на охоту на упругие попки, есть немалая вероятность, что сам бы подсел и предложил выпить, а скорее всего, напросился бы на коктейль. И мы бы завершили вечер, трахаясь, как кролики в гоне. На два захода за ночь я бы его обязательно раскрутил. А может, и больше. Судя по тому, с какой уверенностью и желанием он залез мне в рот с языком, с потенцией у него полный порядок.

Хорошо это для меня или плохо – не знаю пока. Характер у него, поступки такие, что хочется взять ноги в руки и смыться так далеко, чтобы никогда больше не пересекаться. А с другой стороны, это мой шанс выбраться из той жопы, в которую я попал. Реальный, а не чудо, на которое, конечно, можно надеяться, но, когда тебе жрать очень хочется, синица в руке куда как питательней журавлиного клина в небе.

Только со мной могло случиться такое. Это ж надо: упасть с лестницы миллионеру на хрен.

Я – на его хрен, а не он на мой, тут без вариантов. Всё понятно по одному поцелую. Он всего лишь целует, но так, что чувствуешь себя во все дыры оттраханным. И руки у него такие, сила, что не вырвешься и волю свою не навяжешь. В общем, серьёзный мужик, и намерения у него серьёзнее некуда.

И так – целых два месяца. Хотя бы разок сверху мне с ним точно не светит и, понятно, ни с кем другим тоже. А я такой неравный расклад не слишком люблю. Только с Кириллом нарушил принципы, когда он заявил, что его зад – табу. Но он растопистый топ, и денег у него реально вагоны, так что ради потенциального долго и счастливо я готов был и жопу порвать. С тех пор как меня кинули, никого к ней не подпускал. Но сейчас мой целибат – сто процентов – закончен.

За такие деньги хочу – не хочу не имеет значения. Где-то, наверное, платят и больше – девственницам миллионеры. Не мой случай, я ж не в любовном романе живу. И так повезло выше меры.

Павлов сжал мой член через ткань брюк. Немного болезненно, неудобно, но у меня уже стояло вовсю. Ещё бы. Он хорошо целовался, и меня повело. Да я уже вечность ни с кем не трахался, у меня бы и на секс-куклу встало. А тут живой, с активной позицией человек, приложивший старание, чтобы меня завести.

Мне нравилось то, что он делал со мной. Пёр, как танк, прямо давил гусеницами и был не прочь срывать покровы и здесь и сейчас предаваться разнузданному грязному горячему сексу. Будь наша ситуация другой, я бы шире развёл ноги. Меня всегда вдохновляло так вдохновлять. Но не здесь, не сейчас и не так – или всё это закончится для меня плохо.

Сначала деньги, потом секс. Раз уж другого выхода нет, так хоть в этом не облажаться. Мне не следовало позволять ему делать это со мной. А то удовлетворит вспыхнувший голод, и всё, получит Вадимка коленом под зад вместо обещанных тысяч, да побежит домой, к маме и папе, утирая горькие слёзки.

А куда ещё мне бежать, когда, кроме как жопой, зарабатывать нечем?

– Нет, – заявил я, когда Павлов оставил мои губы в покое и бесстыжим вампиром присосался к шее. Больно-то как. – Нет, кому говорю!

Я оттолкнул его грубей, чем собирался. Такая волна чёрной желчи поднялась, когда вспомнил, почему сейчас нахожусь здесь и выступаю в роли содержанки олигарха. Злился, понятно, не на него. А что он? Павлов всего лишь пользовался возможностью, которую я ему предоставил. Жалкую жизнь без профессии, семьи и друзей я обеспечил себе сам, своими кривыми руками.

– Нет? – переспросил Павлов. Его губы покраснели, глаза потемнели. Он смотрел на меня будто пёс, у которого из пасти вырвали уже надгрызенный кусок мяса.

– Я согласен, но не здесь, не сейчас, – сказал я. – Меня всё устраивает, но деньги вперёд.

– Как откровенно, – заметил Павлов, прищурившись. Злость его красила, делала ещё сексуальней.

Да, я себя продавал. Вот этому горячему мужику – не склизкой жабе какой-то. И за такие деньги, что все шокированные моим моральным падением могли дружно пойти отсосать. Что смешно, я, Вадим Хотов из не такого уж далёкого прошлого, наверняка возглавил бы воображаемую процессию возмущённых, уходящую вдаль. Но я сегодняшний, получив деньги, по одному щелчку пальцев опустился бы перед Павловым на колени.