Я потягиваюсь в своей большой кровати под балдахином. Остатки кошмара окончательно отпустили мое сознание. Моя комната намного больше тех, в которых живут большинство жителей крепости. Под потолком висит огромная хрустальная люстра с десятками свечей, ежедневно зажигаемых слугами, свет которых может сравниться с солнечным. Напротив кровати у меня камин рядом с дверь в мою личную ванную комнату. Со стороны стены с окнами, около кровати, стоит мой туалетный столик, за которым я делаю себе причёски, читаю книги и выполняю другие вещи, которые должны делать девушки (но мне они не приносят удовольствия). А с другой стороны расположился огромный шкаф с кучей платьев, в которых мне очень неудобно. Мне шили их на заказ из-за «нестандартной» фигуры. Объёмные бёдра с грудью и узкая талия считаются дурным признаком. По их мнению, я слишком люблю вредную пищу, от которой толстею, а узкая талия была сделана благодаря корсетам. Ну это же бред. Я себе нравлюсь, и полной не назвала бы никогда. И почему нужно угождать желаниям других во вред себе?

За стеной из тёмного камня находится наша с отцом общая гостиная, из которой можно попасть в его покои. Мы вдвоём занимаем больше пространства, чем две или три семьи. Это естественно, мы живем на этаже верхушки этого общества, где расположились министры, королевские советники и другие важные персоны. Мой отец – главный учёный, изучающий грифов. Я бы назвала это издевательством. Они служат донорами органов для тяжелобольных людей, на них испытывают новые препараты. Какими бы ужасными эти существа ни были, они не заслуживают таких мучений. Никому не пожелаю такой судьбы.

Я не спешу вылезать из тёплых шёлковых простыней. Новый день вряд ли изменит привычный порядок. Я на протяжении всей своей сознательной жизни изучала правила хороших манер, этикета, училась читать и писать. Мне постоянно твердили, что девушке высокого происхождения необходимы такие знания, чтобы правильно себя показать и выбрать хорошего мужа, для которого я стала бы не больше, чем красивым дополнением. С богатством вместе идут обязанности и ограничения. Да, роскошь преобладает над ними. Но не для меня. Я не получаю все свои желания по первому слову в отличие от моих избалованных ровесников.

Мне разрешили читать научные книги из библиотеки (а так это могут делать работницы лабораторий), только тщательно проверенные перед тем, как они попадают мне в руки. А то вдруг там будет что-то, не предназначенное для моего девичьего ума. Чушь, с которой я не согласна. Но большинство девушек и женщин под гнетом родителей и мужей боятся высказывать своё мнение, придерживаются этих дебильных традиций покорности и подчинения. Такова женская доля в Ценери. Умение писать и читать нужно только для того, чтобы отвечать на письма своих потенциальных женишков, навязанных родителями. Если бы я осталась с матерью, то и этого бы не умела.

Я также училась живописи и музыке. И оба занятия у меня получались плохо. Я не особо стремилась к этому, поэтому учителя быстро отмахнулись от меня. Не обучаемая, а не бездарная. Если есть стремление, можно освоить что угодно. А у меня его не наблюдается. За это меня также осуждают. Я уже привыкла к тому, что недостаточно соответствую требованиям, положенным мне по статусу.

Больше всего я опасаюсь того, что меня отдадут замуж за принца. Он мне ненавистен, но сопротивляться такому я не смогу. Другие девушки посчитают меня дурой, раз отказываюсь. И у меня есть на то причина.

Ещё около часа я провожу в постели, пока моя служанка Амели не входит ко мне в комнату. Она худая, из бедной семьи, работает по двенадцать часов за гроши, чтобы прокормить родню. Ее кожа очень бледная, как и у большинства здесь живущих, а волосы и глаза потеряли свой былой блеск. Я стараюсь поменьше нагружать ее. Но от этого ее работа не становится менее лёгкой.

Так проходит каждое утро. Амели выбирает мне платье, пока я привожу себя в порядок в ванной. А затем делает мне прическу, я надеваю дорогие украшения. Я живу в клетке, даже если и в золотой. Сути это не меняет.

Сегодня меня одевают в светло-розовое платье, с длинными кружевными рукавами. Вырез не глубокий, все довольно сокрыто. Ткань плотно облегает мою фигуру до бёдер, а к полу подол расширяется, становясь свободным. Если в обычный день меня наряжают в этот кошмар, сложно представить, какие платья мне готовят на праздники. Для девушки – позор надеть на себя брюки. Вот и приходится мучиться в десятках слоях ткани.

Верхнюю часть волос служанка собирает в косу, потому что на всю длину сложно сделать красивую причёску. Недавно я отстригла их очень коротко, сейчас они едва отросли ниже плеч. И, конечно же, получила выговор. После этого у меня забрали ножницы и другие острые предметы, которыми я могу повторить свой эксперимент. Даже нож для писем.

После всех приготовлений я должна выйти в гостиную, где меня ждёт отец. Надоели все эти правила.

Гостиная наша также является и столовой. Стены здесь светлее, чем в моей комнате. Если походить по крепости, можно обнаружить камни различных оттенков, от белого до чёрного. Около больших окон стоит диван и кресла, в которых меня мучают занятиями и заучиванием разных правил. А в центре поставили большой стол, за которым мы обедаем. Картины украшают невзрачные стены этого помещения. Я с закрытыми глазами смогу сказать, где какая и что на ней изображено.

Я смогла встать только ко второму завтраку. На столе стоят тарелки с различными фруктами, выпечкой и чай. Все уже успело немного остыть, пока я неспешно собиралась.

Отца здесь нет. Значит, он у себя или в лаборатории. Так даже лучше, не будет утренних причитаний в мой адрес. Я усаживаюсь за стол и кладу на тарелку кусочки моих любимых манго, дыни, ананаса. Эти фрукты напоминают своими цветами солнце, которое я видела очень редко. Мои волосы тоже золотистого цвета, но они недостаточно яркие из-за постоянного времяпрепровождения в крепости.

Я беру с тарелки булочку, посыпанную сахаром, когда из-за двери появляется мой отец в белом лабораторном халате. Значит, он ещё не уходил.

– Рита, не налегай на сладкое, ты знаешь, что тебе нельзя, – вместо приветствия говорит он. Как всегда. От него кроме указаний и ожидать нечего.

– И тебе доброе утро, пап.

– Ты сегодня очень поздно встала, – опять даёт мне «ценные» наставления отец – Это неправильно, твоему будущему мужу это не понравится.

– Зато мне нравится.

– Такое поведение недопустимо для девушки столь высокого происхождения…

– Я поняла, – перебиваю я, не желая снова выслушивать нотации. – Больше такого не будет.

– Надеюсь.

Я доедаю остатки своего завтрака и собираюсь встать из-за стола, когда отец снова заговаривает:

– Сегодня к тебе зайдёт леди Линда, пусть освежит тебе в памяти правила хороших манер.

Я замираю на месте. Эти новости меня не радуют. Я не хочу полдня провести с этой старой каргой, почитательницей традиций. Она всю жизнь занимается моим воспитанием, и я вдоволь натерпелась.

– Зачем это? Я все хорошо помню.

– Повторить не помешает, тем более, что тебе через несколько дней восемнадцать. Я не хочу, чтобы ты показывала свою невоспитанность.

Это я невоспитанная? Да я уже почти наизусть помню все учебники по этикету и прочей бредятине. Мне даже в собственном доме не дают расслабиться.

– Хорошо, я сделаю как ты просишь.

Уже проще согласиться, чем пытаться отстоять своё мнение.

– Вот и славно.

Когда отец уходит, я могу дать волю своим эмоциям. Ненавижу этот город с устаревшими устоями. Все должны быть равны. Если ты девушка, то это не значит, что не можешь чего-то, что могут мужчины. Я не хочу быть милой вещицей, которая беспрекословно будет слушаться.

Скоро придёт моя мучительница. А я хотела сегодня ещё кое-куда сходить. Гулять по этим тёмным каменным коридорам удовольствие так себе, но другой жизни я не знаю. Вчера отец нашёл у меня книгу с описаниями экспериментов, проводимых в его лаборатории. Я долго уговаривала Амели мне ее принести, и в итоге она согласилась. Там уже на первых страницах описываются ужасы, которым подвергают грифов. Такую литературу мне читать запрещают, поэтому книги я благополучно лишилась.