Мне подумалось, что… Я чихнула, и та самая мысль снова упорхнула.

– Пинна Августа, нам нужно срочно поговорить. Впусти меня.

Голос теперь раздавался от той самой, находящейся под током, двери. И Ах! …так бы слушала и слушала… Даже цикадки в голове притихли.

– Пинна Регина, открой дверь.

Я бы впустила… Но – нет. Не владею ни своими эмоциями, ни чужим телом. Которое моим всё так же упорно становиться не желает.

Так, а кто у нас такие эти Луция, Августа, Регина и Минор? В апартаментах я по-прежнему одна, и за это время здесь никто больше не появлялся. Входная дверь, очевидно, та самая, откуда раздаётся Голос, и в неё, судя по всему – не войти. Какая-то едва оформившаяся следующая мысль так же ускользнула. А потому что думать надо, Полина, а не ждать, затаив дыхание, когда запоёт твой сладкоголосый Алконост. Или Сирин, – смотря какие вести принёс…

– Пинна, открой.

Аха.... Шазз.

– Пинна, я знаю, что ты не спишь.

И вот она – Мысль! Поймала! Все умерли. Осталась я одна. Как звать неизвестно. А этот сладкоголосый обольститель, мать его – чистильщик. Слышит, что кто-то за дверью возится, да не знает кто именно: Луция, Августа, Регина или Минор. А пинна, это просто обращение к девицам.

Тогда трупы где?

Я с опаской заглянула под кровать, так как это осталось последнее неисследованное мною здесь место.

Не то что трупов, даже пыли не было. Прибрались, видно, после того, как тела вынесли. Нет, скорее всего, растворили в ванне, в той, больше похожей на бензин, жиже. А потом она окаменеет и превратится в огромную глыбу драгоценного аммонита. А мой Сладкоголосый пришёл замести следы и добавить последний, так сказать, штрих в палитру будущего сокровища.

А как хочется верить, что сей дивный голос и злодейство несовместны! Да и не сходится, вроде бы: труп меня так и оставался в комнате, и достаточно долго, судя по его жалкому состоянию, а вакантных мест в той ванне ещё на десяток таких доходяг хватит.

– Пинна Луция Августа Регина Минор! Мне необходимо поговорить с тобой до того, как придёт Её Величество. Открывай.

Я вздохнула с облегчением.

Версия массового убийства, к моему величайшему облегчению, благополучно рассыпалась. А это всё имена Пины Колады. Хоть с одним разобрались. Я хотела было уже успокоиться, но Тельце упрямо встрепенулось, и чуть было опять не подскочило, радостно хлопая в ладоши.

Стоять, Пинна! Мы ещё не знаем, может нас от этого самого Величества спасают. Может быть Пина Колада вообще – диссидент, находящийся в заточении в этом дивном месте. А цикадки в голове, например – казнь такая. И одеяние больше на саван похоже: чтоб уже не переодевать. И ни воды, ни еды, ни одежды. Вот теперь всё сходится.

– Пинна, не дури! – За дверью зашуршало, но уже через пару секунд всё снова стихло.

Серьёзно? А сам-то он без разрешения войти, похоже, не может.

– Максимилиана Октавия Минор.

Неужели и это тоже моё?

– Я вхожу.

Ан нет, все-таки может. Тогда для чего уговаривал то столько?

Меня снова затошнило. Волосы выпростались из косы с победным шипением и замерли в ожидании дальнейших событий.

– А Вы, это кто?

О, Божечки, я это вслух взвизгнула? Голос, по-видимому, шёл в комплекте с мерзопакостными волосами, которые прямо сейчас снова пытались меня душить. Я сорвала кружевную ленту со второго рукава и решительно перевязала ею строптивые волосы, которые отчаянно сопротивлялись. Рукава же на моём одеянии теперь выглядели, почти как у Петрушки из народных сказок моей такой недосягаемой теперь Родины.

За дверью воцарилось молчание. Я прям почувствовала, как замер мой Сладкоголосый. Даже не дышит, похоже.

В голове опять заштормило. Поплыли неясные образы, зазвучали обрывки непонятных фраз. Ну, здравствуй, Шиза! Или всё же это он в голову мою опять лезет? Ого, а голоса все разные. Он там ещё и не один, что ли?

– А не пошли б вы все! – мысленно, но очень искренне возмутилась я. Меня ощутимо встряхнуло, но в голове мгновенно прояснилось. Волосы сами собой скрутились в сложный жгут и дисциплинированно вытянулись вдоль спины.

– Это я, Минна.

Хоспади, дай мне силы…

– Вы с именем бы уже определились, что ли, – Гаденько так получилось, не своим то голосом, ну да ладно. Значит, всё же Минна?

А я тут с Пинной пытаюсь коммуникации налаживать. Забавно.

– Это я, – и после едва уловимой заминки и с явным сомнением в голосе, очень – очень тихо: – Альбер, Минна.

– А не могли бы Вы несколько уточнить? – спросила я просто так, особо ни на что не надеясь.

Вот как можно так долго разговаривать, и вообще ничего не рассказать?

– Леонор Эрл Завистолькс.

И, после короткой паузы, значительно увереннее и чётче, я бы отметила:

– Ваш Ментор. К вашим услугам, Ваше Высочество.

О-у… Это даже не вишенка на торте, а целый ананас. Чувствовала ведь, что вот всё не так с этой Пиной Коладой! Ну не может ни одна нормальная девчонка иметь столько имён разом. И у этого сладкоголосого Алконоста с именами тоже, по-видимому, всё не просто. Обращаться то к нему как?

И Альбера – Леонора этого, хочешь не хочешь, а впускать придётся. Поэтому, – и откуда что берётся, ха!, – наконец-то милостиво позволяю, и царственно произношу:

— Входите.

Главное теперь – сделать максимум для того, чтобы никто не догадался о том, что Пина Колада давно уже Полина Аркадьевна.

Я села в кресло, откинулась непринуждённо на спинку и, положив ногу на ногу, а руки на подлокотники, приготовилась к аудиенции. Жаль, что не трон, но тоже сойдёт. Не то одеяние, конечно, но – что имеем.

Волосы, к этому торжественному моменту вновь высвободившись из плена очередной ленты, предвкушающе колыхались, всё время норовя залезть мне если не в глаза, то, – да тьфу, ты, – в рот. Тьфу.

Тут я подумала, что надо бы развернуться спиной к свету. Это поможет скрыть некоторые детали: бегающие глаза или если вдруг покраснею, когда врать придётся; а может, испариной от страха покроюсь… Да и вообще – красоту свою теперешнюю чтобы не светить.

Вскочила. Хотела быстро, но получилось с трудом, – выволокла кресло из ниши и развернула спинкой к окну. Села. Перевела дух. Подумала, что ноги лучше будет поставить вместе. Да, точно. Одёрнула и расправила складки ночнушки. Блин, а просвечивает она не слабо… но девочка по-видимому, всё ещё была девочкой, поэтому – не критично. Вернула складочки одеяния на место. Волосы вперёд, хотя бы пару прядей, чтобы грудь прикрыть… Так, вроде получилось. Руки на коленях, спина прямая. Голову слегка наклонить вправо. Или влево? Нет, лучше прямо держать. Замерла в ожидании. Волосы, сгруппировавшись вокруг головы, как у Горгоны, замерли вместе со мной, лишь слегка колышась. Я скосила глаза. Да, почти незаметно.

Сижу, жду.

И тут слышу тихий вздох и такой уставший голос, что этого Алконоста мне стало даже жальче, чем себя.

– Минна, прошу тебя, впусти, не до игр сейчас.

– Да неужели! – разом взвились мы с волосами от такой вопиющей и наглой несправедливости и вместе заметались по комнате. – Пока что здесь самый пассивный игрок – это я. Да ещё, хочу это особо отметить, и играю я на чужом поле!

– Да что на тебя нашло, в самом деле, Пинна!

А мы и возмущаться умеем? Ну – ну. Если тут кому и возмущаться – так это исключительно мне.

– Это на меня нашло?

Меня понесло. Даже голос прорезался. Не мой меццо – сопрано, конечно, но тоже хорош. Хоть колоратуру исполняй. Интересно, голос у неё ломался уже или нет? А, Пинна? Или ты таки Минна?

Ладно, что-то я отвлеклась… на чём мы остановились… а, вот:

– Вы там все берега попутали! Бросили тут меня одну, а я, может, давно умерла!

Волосы задумчиво замерли. А может, что-то вспомнили. Ибо у меня, в процессе общения, сложилось впечатление, что они обладают каким-то своим собственным сознанием.